Пока не враг

Примечание:

Это продолжение рассказа "Когда нет сторон"



Часть I: Камень (1983)


1. Дорога и пыль


Лето в Иудейских холмах было яростным. Горячий воздух дрожал над асфальтом, а бронемашины оставляли за собой клубы пыли, которая оседала на оливковых деревьях и окнах.

Лейле было десять, и она знала дорогу, как свою ладонь. Сегодня они с мальчишками сидели в расщелине, поджидая патруль. Это была их игра, их маленький, бессмысленный акт возмездия.

Когда из-за поворота показался джип, Лейла почувствовала привычный прилив жара в груди.

— Пошли! - крикнул старший мальчик.

Лейла схватила гладкий, тяжелый камень. Через секунду камни застучали по броне, как град. Джип резко затормозил. Хлопнули двери.

— Вперед! - крикнула Лейла, но было поздно.

Она бежала быстрее всех, но споткнулась о корень. Ее схватили жесткие, молодые пальцы.

— Стоять! - голос был резкий, на иврите.

Лейла зажмурилась, приготовившись к толчку или удару. Она оказалась в захвате молодого солдата, лет двадцати, с лицом, обгоревшим на солнце, и напряженными зелеными глазами.

— Хая, мы поймали одну! - крикнул солдат.

Подошел командир - мужчина с тяжелым подбородком и усталым, злым взглядом. Он увидел Лейлу, которая дрожала, прижимаясь к земле.

— Камень бросала? - спросил командир на ломаном арабском.

Лейла молчала.

Командир кивнул и повернулся к солдату.

— Авив. Забирай. Будет сидеть у блокпоста, пока отец не придет и не оплатит штраф. Дисциплина.

Авив взглянул на командира, потом на Лейлу. Глаза у нее были полны ужаса и ярости - не детской, а настоящей, горькой ненависти.

— Сержант, - сказал Авив, - она ребенок. Ей десять.

— Тем более. Пусть ее отец объяснит ей, что такое закон!

— Я могу отвести ее домой, - предложил Авив. Он сам не знал, почему это сказал. Это было против правил, против логики, против приказов. - Я сам ее доставлю. Лично. Поговорю с родителями.

Командир посмотрел на него долго и тяжело, как на дезертира. Потом махнул рукой.

— Ладно. Пять минут. И возвращайся. Не задерживай службу!




2. Дом


Лейла шла впереди, Авив следовал за ней. В поселке стояла тишина - все видели патрульную машину, все знали, что она вернется с проблемой.

Они остановились перед маленьким домом из необработанного камня.

— Здесь, - тихо сказала Лейла.

Дверь открыл мужчина с добрыми, но тревожными глазами - ее отец, Хассан. Увидев дочь с вооруженным солдатом, он напрягся, как натянутая тетива.

— Моя Лейла, - сказал Хассан, прижимая дочь к себе.

— Она бросала камни, - сказал Авив. Его арабский был немного лучше, чем у командира. - Это опасно. Для нее, для нас.

Хассан кивнул. Он не отрицал. Он смотрел не на автомат, а на лицо Авива.

— Вы могли ее наказать. Почему... почему вы здесь?

— Потому что она ребенок, - повторил Авив, глядя на их скромный двор: тарелки, кувшины, старый стол, оливковое дерево, дающее спасительную тень. Не база террористов. Просто дом. - Я хотел, чтобы вы знали.

Хассан пригласил его войти. Авив медленно переступил порог. Он видел кухню, на которой мать Лейлы пекла хлеб. Он слышал запах чая, смешанный с запахом специй и чего-то очень домашнего, мирного. Он видел, что эти люди такие же, как его родители, которые живут в кибуце и тоже хотят мира и покоя.

— Она знает, что это неправильно, - тихо сказал Хассан, кладя руку на плечо дочери. - Но... она родилась здесь. Она видит только солдат. Она не видит, что вы - люди.

Авив кивнул.

Он пробыл там всего три минуты. Но когда он вернулся в джип, солнце казалось уже не таким ярким, а граница между "нашими" и "врагами" - уже не такой резкой. Он отвез ее домой, но ушел сам немного другим.



Часть II: Пересечение (1993)


3. Иерусалимский перекресток


Прошло десять лет. Начало 90-х. Время соглашений Осло, надежд и новых взрывов.
Авив демобилизовался. Он жил в Тель-Авиве, работал инженером, но часто бывал в Восточном Иерусалиме, где занимался волонтерским проектом - налаживал компьютеры в арабском культурном центре. Он больше не носил форму, но носил в себе прошлое.

Лейла выросла в красивую девушку. Она училась в Иерусалиме на социального работника и подрабатывала в книжном магазине с небольшим кафе при нем - на нейтральной улице, где говорили на двух языках.
Однажды, в четверг, в кафе было малолюдно. Авив зашел выпить кофе.

— Что будете? - спросила Лейла на иврите.

Он поднял глаза. Они встретились. В ее взгляде не было той детской ненависти, только усталая глубина и ум.

— Кофе... эспрессо. - Он на секунду запнулся. - А вы говорите на иврите без акцента.

— Я много лет работаю здесь, - ответила Лейла с легкой улыбкой.

Он стоял у прилавка, пока она готовила. Он не узнал ее. Она была просто красивой девушкой. Но что-то в ее глазах, в выражении гордости и хрупкости, казалось знакомым.

— Меня зовут Авив, - сказал он, протягивая купюру.

— Лейла.

Он взял кофе и уже собирался уйти.

— Лейла, - он снова обернулся. - Вы... откуда?

— Из поселка, недалеко от Рамаллы.

Он замер. Внутри что-то щелкнуло. Солдат. Ребенок. Пыль и камень.

— В начале восьмидесятых... - тихо начал он, - не было ли у вас... встречи с израильскими солдатами? На дороге?

Лейла поставила чашку. Она смотрела на него, и в ее глазах медленно зажигалось знание.

— Был один солдат, - сказала она. - Он был не такой, как другие. Он отвез меня домой.

— Авив, - прошептал он, едва дыша. - Это был я.

Она кивнула. На ее лице не было удивления, только печальная уверенность.

— Я знала. Как только вы вошли.




4. Между сторонами


Их отношения начались на этом перекрестке. Это была странная, тайная, обреченная связь. Они встречались в Иерусалиме, где толпа служила лучшей маскировкой. Они говорили часами - о прошлом, о будущем, о том, что должно быть.

Лейла рассказывала ему о своей семье, о нехватке воды, о контроле. Авив рассказывал о своей службе, о страхе, о желании, чтобы это безумие закончилось.

Они были двумя половинами одного целого, разделенными стеной, которую они пытались разрушить своими встречами.

Они были счастливы и напуганы. Любая их встреча была риском. Любой поцелуй - нарушением всех неписаных законов их племен.

Через год Лейла почувствовала, что носит в себе их тайну, их связь, их надежду.

Она была беременна.

Она не успела сказать ему.

Авив был резервистом. Он был вызван на внезапную операцию. Это было быстро, нелепо и жестоко. Он погиб от снайперской пули, защищая пост, который, по его мнению, не должен был существовать.

Ей сообщили по телефону. Неофициально. Через знакомых, которые знали о них обоих.




Часть III: Наследие (1994)


Лейла не поехала на похороны. Она не могла. Ее горе было тайным, ее трагедия - невидимой. Она вернулась в свой поселок, к своей семье, к своей правде.

Семья приняла ее, но ее отчуждение было очевидно. Никто не спрашивал об отце ребенка. Она сказала, что это был иностранец, с которым она познакомилась в Иерусалиме. Ложь была привычной для всех, кто жил на этой земле.

Девять месяцев спустя, в тишине и под взглядами матери, она родила сына. Он был сильным, крепким, с большими, темными глазами.

Хассан подошел к дочери, которая держала младенца на руках.

— Как ты назовешь его, моя Лейла? - тихо спросил он.

Лейла посмотрела на сына. Она увидела в нем что-то из своего прошлого - нежную силу солдата, который отвел ее домой. И что-то из своего будущего - человека, который, может быть, сможет увидеть мир не в черном и белом.

— Зейд, - твердо сказала она.

Хассан кивнул. «Зейд» - это означало «рост, изобилие».

Она положила голову на подушку и закрыла глаза. Теперь у нее была его часть.

Человек, который не принадлежал ни одной из сторон. Человек, который должен был вырасти и выжить.