Вятско-Пермский Волгоград ч. 9

                Отрада

Мне 11–12 лет. Новая школа. Проблемы неминуемые предполагались.

Сестра стала ездить в свою «сотую» прежнюю школу с отцом, он там рядом работал, она уже взрослая была и менять школу не захотела. А меня засунули в местную, отрадинскую.

Весь прежний мир, налаженный, рухнул. Я был очень недоволен данными изменениями, но деваться некуда.

Я не то, что не боялся, неприятно было, но одновременно и интересно – как, что, кто, с кем?

Так получалось, что и в новом классе, и на старом месте я был самым младшим и одним из самых маленьких по росту, нормального телосложения, силенка кое-какая присутствовала, чтобы баян «Рубин» тягать – килограмм десять он весит, нужно быть весьма здоровым ребенком…

Итак, все – новое, все – незнакомое, потенциально опасное – само место, здание школы, помещения. Как хочешь, так и вертись – ни одного знакомого вообще не было. Стресс сильнейший, несколько очень напряженных дней я пережил.

Драться я никогда не любил, не люблю и сейчас, но ребятки, неформальный мужской актив нового «6-а» класса конечно же, меня заставили.

Мне было все это смешно, вот, – серьезно, смотреть, как они пытались меня спровоцировать, а я не поддавался, не отвечал на провокации, но я понимал, что придется… наконец, я сдался...

Вышли на перемене на стадион. Актив выбрал мне в противники мальчишку моего веса и размера, такого же маленького, что справедливо было с их стороны… В результате "поединка" я ему губку разбил, а он мне синяк поставил - неяркий, легкий такой...
Приняли, тест я прошел… они радостные такие были, сволочи… ну и подружились сразу.

Но, повторяю, вся эта дворовая философия мне очень не нравилась и тогда, и сейчас, ведь они меня заставили. «Зачем все это?» - искренне недоумевал я тогда, - «почему я должен подчиняться чужой коллективной воле», - не так конкретно думал, приблизительно.

Новая школа отличалась от предыдущей в самую худшую сторону, по учителям, прежде всего, по отношению ко мне педагогического состава во главе с директором. Да им было, по-моему, все равно вообще "ВСЕ".

Ванька был далеко, защиты никакой, приходилось приспосабливаться к новым условиям самому. Но адаптировался я быстро.

Подобралась компания - все из «Хохлов», хотя жил я в «Отраде». Было нас пять человек основных, люди к нам, то приходили, то уходили и, странно, по имени и фамилии я помню только двоих, оба самые рослые и сильные из нас.

Валерий Грыженец - черный, кудрявый, самый шебутной – западенец. Сергей   Аленькин – светлый, кудрявый – казачок.

Вне нашей банды помню Мызникова, Шевченко, Павлюченко, так все вперемешку - хохлы и казаки, прекрасно существовали.

В новой школе я ни в чем и нигде не участвовал – не пел, не выступал, не учился, и далось мне это отсутствие публичности совершенно легко и даже с некоторой радостью. Участие в показухе мне, в общем-то, поднадоело.

Новые учителя не верили, что я весь такой был ранее положительный, почти отличник, пионер-активист, артист-музыкант. Я просто перестал учиться по всем предметам, за исключением математики.

Никого педагогов не помню, только «Архимеда» - мужчину средних лет, преподавателя алгебры и то только из-за того, что он прямо на уроке бил по рукам длинной деревянной линейкой хулиганящих мальчиков, девочек не трогал. Это для меня было ново как-то, и непривычно.

И я его понимаю – контингент учащихся был совершенно кошмарный, в том смысле, что влияние уголовщины было сильнее общественно-культурного воспитания. А я уже привык к другим взаимоотношениям. Поэтому мне эта вся дворовая мораль претила, была неинтересной и неприятной. Но я вынужден был соответствовать. Стая она и есть стая, приходилось быть как все. А это меня уже тогда коробило.
Но у нас в кампании все были на равных, дружили по-доброму, никто никого не третировал.

Чем мы только не занимались! Некоторые основные увлечения: курение, ловля птичек, аквариумные рыбки, грабеж дач и бахчей, походы на копание боеприпасов, велосипеды, выпиливание из дерева оружия, стрельба из лука, купание и рыбалка, игры разные и в карты… и многое другое.

Ареал нашего обитания – это два поселка, три плюс два пруда. Поселки, как и на «Крольчатние» - в низине, затем подъемы – холмы, овраги, солончаки, лесопосадки сосновые. Живность всякая – ежи, змеи, лисы, зайцы.

А птиц-то, птиц, каких только не было – и мелочь, и куропатки, и орлы с канюками и прочими…  И – воздух, и – свобода!