Тень Штабс-капитана

ТЕНЬ ШТАБС-КАПИТАНА

(из цикла «Капитан Мельников»)



Вступление. Из архивных заметок капитана Мельникова

Иногда прошлое не желает оставаться прошлым.
Оно поднимается из земли, пахнущей перегнившими листьями и железом, выходит на свет и требует, чтобы кто-то довёл до конца его незавершённое дело.

Так началась история, в которой переплелись старые донесения, забытые ордена и тени тех, кто не успел уйти с поля боя. История, в которой разум сталкивается с тем, что разум объяснить не в силах.

Когда капитан Мельников впервые услышал о фуражке штабс-капитана, найденной в глухом подмосковном урочище, он ещё не знал, что за этой находкой стоит чужая воля, не отпущенная ни временем, ни смертью.

И что одно неотправленное донесение может изменить не только прошлое, но и тех, кто осмелится его прочесть.


---

Пролог

Лето стояло жаркое, вязкое, как кисель. Вечерами от леса тянуло дымком костров, где-то гремели моторы — местные мужики гоняли по просёлкам, собирая металлолом.
А трое других — черные археологи, как они сами себя с усмешкой называли, — решили «поймать удачу». Говорили, в Старосельском лесу когда-то проходила линия белогвардейцев, будто там под старым дубом закопан сундук с оружием, документами и золотом.

Нашли, правда, не золото.
Под корнями дерева, среди глины и истлевшей формы, — фуражку, орден и кожаный пакет, почти не тронутый временем. Бумага внутри пахла сыростью и… чем-то ещё, странным, будто старой свечной копотью.

Через час двое из троицы были мертвы.
Один лежал, уткнувшись лбом в пенёк, словно в наказание. Второго пробила насмерть сухая ветка.
А третий — по прозвищу Сыч — бежал через лес, пока не упал у просёлка, хрипя и шепча одно и то же:
— Оно само… само встало…


---

Глава первая. Совещание с привкусом мистики

Подполковник Чернов не любил утренние совещания. Не любил ни кофе из автомата, ни унылый запах бумаг, ни своих подчинённых в невыспавшемся состоянии.
Но сегодня он был в ударе.

— Так, господа следователи, — сказал он, прихлёбывая из кружки с надписью «Лучший начальник отдела (по версии самого начальника)». — У нас весёлое дело. Староселье. Трое копателей. Двое — в морге. Один — под стражей. Мнда и донесение штабс-капитана.

Он поднял взгляд.
— Мельников!

Капитан Мельников, дожёвывая бутерброд, машинально вытянулся.
— Я, товарищ подполковник.

— Поздравляю. Это твоё.

— Моё? — Мельников уставился, будто услышал приговор. — А почему сразу моё?

Чернов с видимым удовольствием откинулся в кресле:
— Потому что, капитан, где ты — там обязательно чертовщина. У тебя целый фан-клуб из потусторонних клиентов. И команда под стать — цыганка Роза, археолог-старец и Настя твоя… как её там… вечно всё нос суёт. Вот пусть все вместе и разбираются.

Смех прошёлся по кабинету.
Мельников вздохнул.
— Может, хоть раз дадите мне нормальное уголовное дело? Там, где люди убивают людей, а не тени штабс-капитанов?

— Нет, — отрезал Чернов. — Там, где тени — там ты.

Он пролистал папку и стал читать вслух:
— Граждане:  Василий Пахомов, тридцать семь лет, уроженец Коломны. Николай Рыжов, сорок один, местный. Третий — Сычёв Андрей, тридцать четыре,прозвище Сыч. Последний жив. В крови, как ни странно- ничего. Следов драки нет. Один убился об пенёк, второго пронзила ветка. На телах — фуражка белогвардейца, орден неизвестного образца, и пакет с донесением Колчаку.

Он щёлкнул папку.
— Вот и разбирайся, Мельников.

Капитан поднялся, закатил глаза.
— Ну да… Опять история с элементами фольклора.

— Иди, фольклорист, — хмыкнул Чернов. — Да смотри, чтобы нас в газете опять не обозвали «отделом по борьбе с потусторонним».

Мельников застегнул китель, вздохнул и пробурчал под нос:
— Хоть бы раз, Господи, чтоб просто бытовуха… без ритуалов, духов и проклятых пеньков…

Из угла донёсся чей-то смех.
Начало нового дела состоялось.

Глава вторая. Непрошеная помощница

Дорога на Староселье была как после бомбёжки — асфальт кончался неожиданно, как надежда, и переходил в ямы, пыль и редкие клочки щебня. Мельников ехал, ворчал на всё подряд и тихо надеялся, что начальство вдруг одумается и отзовёт его обратно.

На третьем километре терпение лопнуло.
Он ткнул на телефоне Настин номер.

— Алло, Настя? — голос у него был усталый. — Ты где вообще?
— А я? — голос звенел радостью. — Я на даче у тёти, километрах в десяти от Староселья. А что?
— Ну вот… чудеса. Я туда как раз еду. Случайность, ага. — Он фыркнул. — Скажи мне, ты, случайно, не звонила своей цыганке?
— Розе? Нет, а что случилось?
— Да ничего особенного. Три мужика, два трупа, один в изоляторе. Белогвардейская фуражка, орден, донесение Колчаку — стандартный набор, как ты любишь.

— Ты шутишь?
— А я когда шучу? — пробурчал он. — Меня уже сделали крайним. Сказали, что с моим набором персонажей я как магнит для мистики.

На том конце провода Настя хихикнула.
— Ну, тогда ты без меня точно не справишься.
— Не надо, Настя. — Мельников сразу напрягся. — Сиди у тёти, помогай ей с вареньем.
— Ага, щас. — Голос стал решительным. — Я, между прочим, диплом по экономике пишу про нелегальный оборот антиквариата. Это прямо по теме.
— Нет.
— Уже выхожу.

Он услышал короткие гудки и понял, что спор проиграл.

Через сорок минут он тормознул у старой автобусной остановки. Настя стояла, держа в руке рюкзак и термос.
— Привет, капитан. — Она улыбнулась. — Хоть подвезёшь, раз уж мимо едешь.

— Я тебя когда-нибудь уволю из несуществующего штата. — Мельников вздохнул, но дверцу открыл. — Садись. Только без твоих идей о «карме белых офицеров».

Настя плюхнулась на сиденье.
— Ага. А Роза передаёт привет. Сказала, «пусть капитан не злится, всё равно его ждут».
— Что — опять ждут?
— Вот это я и хотела узнать, — невинно ответила Настя, потягивая кофе из термоса. — Кстати, ты знал, что в тех местах раньше шли бои колчаковцев?

— Знал. — Мельников нахмурился. — А ещё знаю, что как только ты упомянула Розу, у меня загудело правое ухо.

Настя усмехнулась.
— Это к хорошему.
— Это к бессонным ночам.

Машина свернула на просёлок. Лес сомкнулся стеной, и воздух стал гуще, словно наполненный невидимой пылью прошлого.
Мельников поймал себя на мысли, что в этом молчаливом месте действительно есть что-то не то.
И если верить Розе… возможно, их уже действительно ждали.

Глава третья. Староселье встречает

Староселье встретило их хмурым небом, запахом сырой земли и пёстрой вывеской у единственного магазина:
«Продукты. Свежее всё (почти)».

— Гостеприимное местечко, — хмыкнул Мельников, глуша двигатель. — Осталось только уточнить, что тут свежее.
— Может, это про овощи, — невинно предположила Настя.
— Или про археологов, — буркнул он и вышел из машины.

У отделения полиции их встретил местный дежурный — сержант в форме, на которой уже не держались ни пуговицы, ни настроение.
— Капитан Мельников? Из Москвы? — спросил он с видом человека, который ждал кого угодно, только не этого.
— Он самый, — представился Мельников. — Где ваш подследственный?
— В камере, где же ещё. Никаких буйств, только молчит. Как совесть после получки.

— Отлично, — кивнул Мельников. — Прежде чем я с ним поговорю, дайте мне данные по погибшим.
Сержант открыл потрёпанную папку.
— Василий Пахомов, тридцать семь лет, уроженец Коломны. Николай Рыжов, сорок один, местный. Третий — Сычёв Андрей, тридцать пять, жив. Все трое копались в старом овраге, говорят, «сокровища искали».

Настя тихо прошептала:
— И нашли. Только не те, что ожидали.
Мельников сделал вид, что не услышал.

Они прошли в камеру.
Сыч сидел на койке, сутулый, с впалыми глазами. Вид у него был такой, будто он не спал неделю и разговаривал только со своими страхами.
— Здравствуйте, Андрей, — спокойно начал Мельников. — Я капитан Мельников. Хочу, чтобы вы рассказали, что произошло.

— Мы ж просто копали, — хрипло ответил Сыч. — Там же фронт был, белые с красными. Нашли мы яму, а в ней — тело. Скелет, в форме, фуражка, орден... и пакет. Какой-то кожаный. Васёк его и взял. Смеялся, говорит — «подарок Колчаку».

— И дальше?
— Дальше... как будто ударило чем-то. Воздух, шум... Ваську будто кто толкнул, и он на пенёк — башкой. Колян заорал, а потом его веткой пробило. Я бежать хотел, а будто кто за шиворот держит. Потом отпустило. Я в деревню, рассказал, ну меня и сюда...

Он замолчал.
Мельников задумчиво посмотрел на него.
— Проверяли алкоголь?
— Проверяли, — отозвался сержант. — Чисто. Даже трезвые были, представляете?
— Это-то и пугает, — пробормотал Мельников.

Когда они вышли на улицу, Настя тихо сказала:
— Ты ведь понимаешь, что Роза знала.
— Если Роза хоть раз чего-то не знала, — ответил он устало, — то об этом наверняка написали бы в учебниках по физике.

— Куда теперь? — спросила она.
— Осмотреть место. — Мельников достал блокнот. — И по пути заедем к краеведу. Хочу понять, что там за место — где даже сто лет спустя люди падают неудачно.

Настя улыбнулась.
— А если и краевед упадёт?
— Тогда, — сказал он, — я официально уйду в отпуск. Навсегда.

Глава четвёртая. Краевед и цыганка

Деревянный домик краеведческого музея стоял в стороне от дороги — с облупившейся вывеской «История Староселья и окрестностей» и подслеповатыми окнами, из которых выглядывали засушенные гербарии и пыльные бюсты.
Мельников, глядя на здание, вздохнул:
— В таких местах либо музей, либо штаб тайного ордена. Иногда — одно и то же.

Изнутри донёсся голос — бодрый, как звон чайных ложек:
— Проходите, проходите! Я не кусаюсь, если только не просят отчёт по экспозиции!

Краевед оказался сухощавым мужчиной лет шестидесяти с круглым, как лупа, очками и вечной улыбкой человека, которому давно всё ясно, но он вежливо делает вид, что нет.
— А, капитан Мельников! Наслышан! Вы по поводу находки?

— По поводу аномалий, — поправил Мельников. — И ещё потому, что всё это уже начинает мне надоедать.
— О, — оживился краевед. — Значит, вы уже чувствуете атмосферу места! Это всегда так.

Он повёл их к застеклённой витрине, где под тусклой лампой лежали фотографии времён Гражданской войны.
— Здесь проходила линия фронта. Белые стояли у реки, красные — вон там, за холмом. Был бой, потом отступление, потом снова бой. Говорят, один штабс-капитан писал донесение самому Колчаку — о положении дел на южном направлении.

— Это донесение нашли в овраге, — кивнул Мельников. — Только вот писавший его вряд ли добрался.
— Да, есть такая версия, — задумчиво сказал краевед. — Штабс-капитан и штабс-ротмистр, его курьер, пропали вместе. И если нашли одного, то, возможно, второй где-то рядом. Только вот земля их не отпускает.

Настя тихо переспросила:
— Не отпускает?
— Тут всё странно, — пожал плечами краевед. — У нас даже гвозди из стен не ржавеют. А одежда — в труху. Местные говорят: проклятое место.

В этот момент за окном загудел мотор.
Краевед выглянул и удивлённо воскликнул:
— О, табор приехал! Наши цыгане! Они каждый год тут становятся, как на паломничество.
— Ага, — мрачно заметил Мельников, — и кто там у них главная пророчица?
— Кажется, Роза. Очень колоритная дама, — усмехнулся краевед. — Говорит, у неё дар.

Мельников хотел что-то сказать, но дверь распахнулась. На пороге стояла она — высокая, темноволосая, в длинной пёстрой юбке и с телефончиком в руке.
— Ну здравствуй, капитан, — сказала Роза с лёгкой улыбкой. — Опять судьба нас свела.

— Если судьба, — вздохнул он, — то я бы попросил вернуть деньги за билет.
— Не шути, — ответила она серьёзно. — Опять дух поднялся. Он ищет своё. Пока не вернёт донесение адресату, будет беда.
— И куда мне его, по-твоему, доставить? В Иркутск? По интернету отправить Колчаку на «.ру»?

Настя не выдержала — прыснула со смеху.
Роза посмотрела на неё с мягкой улыбкой:
— Девочка смеётся, потому что не знает. А ты смеёшься, потому что боишься.

Повисла тишина.
Мельников нахмурился, но отступил первым.
— Хорошо. Пусть дух ищет. Я же ищу логику. Увидимся.

Когда они вышли из музея, Настя спросила:
— Ты не веришь ей?
— Я верю только в отчёт и протокол, — ответил он. — Всё остальное пусть проверяет Минкульт.

Глава пятая. Столы, стулья и прочая нечисть

Отдел встретил Мельникова гулом голосов и запахом пережаренного кофе.
Секретарша Таня, увидев его, перекрестилась — не шутя, а вполне серьёзно:
— Капитан, вы приехали вовремя. У нас тут ад без всякой чертовщины.
— Таня, у нас ад всегда. А если без чертовщины — значит, обед, — устало сказал Мельников, проходя в кабинет.

Там царил хаос. На полу лежал сломанный стул, у шкафа не было одной дверцы, а на столе подполковника стояла кружка с надписью «Лучший руководитель 2009 года», залитая кофе до краёв.
— Вот, — сказал подполковник, указывая на всё это величественным жестом, — результат твоего командирования, капитан. Поздравляю.

— Разрешите не согласиться, товарищ подполковник. Я в отделе не был.
— А оно и видно! — буркнул тот. — Сыч у нас, между прочим, повесился.
— Как это — повесился?
— Вот так. В камере. Ремень где-то раздобыл. Вы что, следователи, цирк открыли? Почему у подследственного вообще был ремень?

Мельников развёл руками:
— Ну… не я же принимал его вещи. Я тогда был в командировке, помните? Вы же сами туда меня и отправили.
— Сам, — признал подполковник. — И, наверное, пожалею об этом до пенсии.

Он откинулся на спинку стула — и та жалобно хрустнула. Подполковник выругался.
— Видишь? Вот и мебель не выдерживает твоего расследования.

Мельников скептически осмотрел кабинет.
— Так… аномалия началась после того, как я вернул вещественные доказательства?
— После, — вздохнул подполковник. — Столы ломаются, ручки трещат, вчера у Лёхи монитор сам погас и больше не включается. Электрики говорят — «всё в норме». А ничего нормального я тут не вижу.

— Мистика, — пробормотал кто-то из оперов.
— Мистика — это когда кофе горячий, а работа не ждёт, — отрезал подполковник. — Ты, Мельников, поедешь разберёшься. Что там у тебя за донесение Колчаку, дух штабс-ротмистра и прочие прелести истории.

— А я-то тут при чём? — вскинулся Мельников. — Не я же лично духу повестку выписывал.
— При чём, при чём, — мрачно ответил подполковник. — У тебя команда — чудо, не следователи. Археолог есть? Есть. Цыганка есть? Есть. Настя твоя — вообще ходячая совесть отдела. Вот и езжай. И чтоб, — он ткнул пальцем в воздух, — к утру у меня было объяснение, почему у нас в отделе теперь мебель самоубивается!

Мельников молча кивнул, взял папку с делом и, уже выходя, пробормотал:
— Ладно. Если что, скажем, мебель была в сговоре с духом.

В коридоре Настя, уже готовая ехать, спросила тихо:
— Опять к Розе?
— Опять, — буркнул Мельников. — Если уж нас с ней судьба сводит, пусть хоть один из нас получает за это зарплату.

Глава шестая. Дорога на Староселье

Машина подпрыгивала на колдобинах просёлочной дороги, словно проверяя, насколько крепки нервы её пассажиров.
Настя, прижавшись к окну, задумчиво смотрела на осенние поля.
— Всё-таки странно, — сказала она наконец. — Почему такие дела всегда достаются именно тебе?
— Потому что у нас в отделе никто больше не умеет разбираться с чертовщиной, — сухо ответил Мельников. — У кого-то нюх на наркотики, у кого-то — на фальшивые деньги, а у меня — на чертей.

Настя хихикнула.
— Ну да, теперь у нас вместо оперативной группы — цыганка, археолог и студентка. Почти как в «Охотниках за привидениями».
— Только без привидений, — пробурчал Мельников. — И без бюджета.

Они проехали указатель «Староселье – 2 км». Мельников сбросил скорость.
— Смотри, — кивнул он в сторону леса. — Вот где нашли этих трёх археологов.
— Красиво, — сказала Настя. — Только жутковато.

На обочине виднелись свежие ленточки следствия, кое-где болтавшиеся на ветру. Возле деревьев всё ещё лежали остатки фрагментов одежды — ткань, превращённая в труху.
Мельников присел, взял прутик и ткнул в землю.
— Смотри. Почва сырая, мох свежий, а вот это — следы гнили. Но только внизу. А стволы деревьев будто бы сверху сожжены… или выжжены временем.
— Как Семён Алексеевич и говорил, — кивнула Настя. — Снизу жизнь, сверху смерть.

Мельников хмыкнул:
— Красиво сказала. Только не включай поэзию. Мы по делу.

Из-за поворота вдруг показался кортеж машин — пыльных, но ухоженных. Один внедорожник, второй, за ним прицеп-домик. Машины остановились у обочины, двери открылись, и на дорогу ступила знакомая фигура в яркой юбке и с тяжёлой косой.
— Ну здравствуй, капитан, — сказала Роза. — Я ведь знала, что ты вернёшься.
— А я надеялся, что нет, — вздохнул Мельников. — И что же, опять у нас дух на свободе?

Роза посмотрела на Настю, потом — прямо на него:
— Не на свободе, а в смятении. Тот, кто не донёс — теперь ищет, кому передать.

Мельников скрестил руки на груди:
— Роза, я не могу ему просто позвонить. Ни телефона, ни почты у Колчака нет, понимаешь?
— Не шути с мёртвыми, капитан, — мягко сказала она. — У них чувство юмора хуже твоего.

Настя едва не прыснула от смеха.
— Так что ты предлагаешь? — спросил Мельников. — В Иркутск ехать, к памятнику? Или донесение в интернет выложить?

Роза покачала головой:
— Ты не там ищешь. Письмо нужно передать туда, где он ушёл. Не туда, где стоит камень, а туда, где осталась память.

— Прекрасно, — пробормотал Мельников. — Ещё одна загадка в копилку.
— Загадки — это и есть твоя работа, капитан, — сказала Роза и пошла к своим машинам.

Мельников смотрел ей вслед, потом повернулся к Насте:
— Вот объясни мне, почему она всегда появляется именно там, где начинается бардак?
— Может, потому что она и есть его часть, — с невинной улыбкой сказала Настя.
— Спасибо, утешила, — вздохнул Мельников. — Поехали обратно, пока стул в отделе не решил отомстить.

Они завели мотор, и машина, будто соглашаясь, рыкнула в ответ.

Глава седьмая. Когда даже мебель против

В отделе стоял такой шум, будто внутри взорвалась газовая колонка.
— Что опять случилось? — спросил Мельников, едва переступив порог.
— Да всё, — отозвался дежурный, — у нас теперь офис живёт своей жизнью. Стол Ковальского рухнул, у Зори полка с делами с грохотом упала, причём аккурат на его ноги, — он держит их в тазу с холодной водой. А в комнате экспертов сломался табурет, хотя на нём сидела Марина, у которой и сорока килограммов-то нет!

— У нас что, мебельный бунт? — уточнил Мельников.

— Да нет, просто... — дежурный развёл руками. — Оно всё само. Никто не трогал.

Мельников поморщился, прошёл в свой кабинет.
На столе лежало донесение Колчаку, аккуратно упакованное в архивную плёнку. Бумага выглядела точно так же, как в день, когда он её сдал. Только вот стопка его собственных отчётов, лежавшая сбоку, была сдвинута, будто кто-то, или что-то, их разглядывало.

Он сел — и сразу отскочил: стул под ним жалобно скрипнул и... сложился.
— Прекрасно, — произнёс он, поднимаясь. — Ещё немного — и я напишу рапорт на мебельное ЧП.

Из соседнего кабинета выглянул подполковник.
— Ты бы, Мельников, уже занялся этим твоим делом, — сказал он, прищурившись. — У нас тут скоро стены трескаться начнут.
— А я чем по-твоему занимаюсь? Молитвами?
— Хоть бы попробовал, — буркнул подполковник. — И вообще, ты говорил с этим своим археологом?

Мельников кивнул:
— Говорил. Он считает, что письмо нужно доставить туда, где осталась память о Колчаке.
— Ну, это где? — не понял подполковник.
— Вот и я не знаю. Настя предлагает Иркутск, Роза — говорит "туда, где он ушёл", а краевед считает, что это не географическое место, а историческое.
— Прекрасно, — хмыкнул подполковник. — Три версии, ни одной вменяемой.

Он уже собирался уйти, но вдруг раздался громкий треск. Из стены выдвинулся деревянный гвоздь — прямо из-под рамки с гербом. Герб покосился и грохнулся на пол.
— Вот, — сказал подполковник, — теперь ещё и государственная символика на нас обижается.

Мельников вздохнул:
— Хорошо. Завтра с утра еду к археологу. Если уж даже мебель считает, что я должен закончить это дело, значит, выбора у меня нет.

Подполковник усмехнулся:
— Вот и молодец. Только если по пути начнёт разговаривать бардачок — доклад не пиши. Просто поменяй машину.

Глава восьмая. Там, где ждут недоставленные письма

Семён Алексеевич встретил Мельникова у ворот — в ватнике, с кружкой чая и в неизменных сапогах, которые, казалось, знали историю всех археологических экспедиций страны.

— Ну что, Андрей, — сказал он вместо приветствия, — опять у тебя курганы, кости и духи недовольные?

— Почти, — ответил Мельников, кивая. — Только на этот раз у меня не дух, а, так сказать, офицер с незакрытым делом.

— Ага, значит, гражданская война. Белые, красные... Те хоть стреляли по живым, а ты теперь разбираешься с теми, кто стреляет из прошлого, — усмехнулся археолог. — Проходи, рассказывай.

Они сели за стол, на котором соседствовали череп древнего воина, недоеденный бутерброд и кипа бумаг. Мельников изложил всё: и про трёх чёрных археологов, и про донесение Колчаку, и про то, что теперь даже мебель в отделе отказывается сотрудничать.

Семён Алексеевич слушал внимательно, потом поднялся и достал с полки старую карту.

— Видишь, — сказал он, показывая на потемневшие от времени линии. — Вот тут, под Старосельем, стояла белая часть. Они тогда действительно посылали гонца к Колчаку. Говорили, донесение важное, стратегическое, чуть ли не о переходе через Волгу.

— То есть, выходит, этот ротмистр действительно мог не успеть его доставить?

— Не то что мог, — пожал плечами археолог. — Так и было, скорее всего. Только письмо-то донесение не простое. Сколько ни читал я о тех временах — у них в каждом приказе была не только военная, но и личная, почти священная часть. Люди тогда умирали с верой, что выполняют миссию, понимаешь?

Мельников кивнул, глядя на карту.
— И если миссия осталась невыполненной…
— То энергия не ушла. — Семён Алексеевич постучал пальцем по столу. — Мы ведь часто видим это в археологии. Места, где недостроенные храмы, недокопанные могилы или неотпетые бойцы — они не отпускают. Словно просят завершить начатое.

— То есть ты хочешь сказать, что мне нужно... доставить письмо Колчаку? — Мельников усмехнулся. — Куда? В Иркутск? К памятнику? Или по почте России?

— Ну уж нет, — ухмыльнулся археолог. — Письма духам не отправляют. Их нужно возвращать туда, где они ждали своего адресата.

— То есть туда, где он умер.

— Именно. Там, в Иркутске, у набережной. Там стоит памятник. Не важно, что нет могилы, важно, что место помнит.

Мельников потер виски:
— И если я это сделаю, всё успокоится?

Семён Алексеевич пожал плечами:
— Обычно да. А если не успокоится — значит, письмо было не для Колчака, а для истории. И тогда уж ты, как следователь, должен её,  то есть историю, прочитать и понять, что в ней такого, что мёртвые столы роняют.

— Прекрасно, — вздохнул Мельников. — Значит, лечу в Иркутск. Настя обрадуется.

— А Роза? — хмыкнул археолог.
— О, Роза, как всегда, всё знала заранее. Сказала, что у духа есть дорога, и что я теперь — его попутчик.

Семён Алексеевич посмотрел на него с уважением, как смотрят старые воины на молодого, который ещё не понял, во что ввязался.
— Тогда, Андрюша, не бойся. Если уж тебя выбрали попутчиком, значит, доверяют.

Мельников усмехнулся:
— Надеюсь, дух не храпит по ночам.

Глава девятая. Там, где заканчиваются дороги

Поезд прибыл в Иркутск ранним утром. Серое небо нависло над городом, будто само думало, стоит ли впускать сюда ещё одну человеческую историю.
Мельников сошёл с Настей на перрон, неся в папке тщательно упакованное донесение — тот самый листок, что век лежал в земле.

— Андрюша, — сказала Настя, кутаясь в шарф, — а ты уверен, что это нужно делать именно здесь?
— Нет, — честно признался он. — Но если не попробую, Роза ведь меня потом из-под земли достанет.

Они добрались до набережной. На берегу стоял памятник Колчаку — тёмный, строгий, окружённый тишиной. Ветер шевелил листья на клёнах, и где-то вдали звенела собачья цепь.
Мельников подошёл ближе, достал из папки кожаный мешочек. Бумага внутри была хрупкой, но удивительно цельной, будто сама жизнь берегла её для этого момента.

— И что теперь? — спросила Настя.
— Теперь — по инструкции. — Он попытался улыбнуться. — Передача документа адресату.

Он присел на одно колено, положил мешочек у подножия памятника и тихо сказал:
— Доставлено.

На секунду всё стихло. Даже ветер будто остановился. Настя вздохнула и прошептала:
— Всё?
— Не знаю, — ответил он. — Но если завтра в отделе не рухнет ни один стул — значит, всё.

Они уже собирались уходить, когда на тропинке появилась знакомая фигура — длинная юбка, шаль, браслеты.
— Я ведь говорила тебе, капитан, — сказала старая цыганка Роза, — дух ждёт, пока его услышат. Теперь он спокоен.

Мельников только покачал головой:
— Вы как всегда вовремя.
— А ты, как всегда, не вовремя. — Она усмехнулась. — Но сделал, что должен.
— Он действительно ушёл?
— Все уходят, кто дождался. Остальные ждут дальше.

Она развернулась, зашуршала юбками и пошла прочь вдоль берега, будто растворяясь в холодном утре.

Настя взяла Мельникова под руку:
— Ну что, капитан, домой?
— Домой, — сказал он, — пока Колчак не попросил меня ещё и отчёт написать.

Они двинулись вдоль набережной, где тихо плескалась вода, и только лёгкий порыв ветра подхватил пыль у их ног — словно чей-то невидимый конь наконец уходил прочь, на восток, где дороги уже никому не нужны.

 «Иногда прошлое не требует мести — оно просто хочет, чтобы его услышали».