Глянцево-красные губы

— Девушка, девушка, вам муж не нужен?
Она почти лежала на перегородке, отделяющей балкон от пустого пространства, вытянула вперёд локти — она была в чёрной облегающей кофте — и, убрав ладони к шее, спрятала их под острым срезом каре.
— Да ладно вам, давайте познакомимся.
Её лицо уже было чуть тронуто возрастом. А, возможно, не столько возрастом, сколько тревогами: под глазами полумесяцем набухла складка, и носогубка выделилась чёткой линией.
— Ну, девушка…
А ещё она не обращала на него никакого внимания. Он вздохнул и откинулся на спинку. Ну что за радость ходить в театр, ещё и одному? Он сам плохо понимал, как здесь оказался, а вернее, почему всё-таки пришёл. Вспомнились чёрные блестящие глаза с бликами от отражающихся фар, приглушённый смех, следы красной помады на его воротнике…
— Муж не нужен, — незнакомка отняла правую ладонь от шеи и, растопырив пальцы, поднесла кисть ближе к нему, — муж уже есть.
— Я могу быть третьим.
— Можете. Где-нибудь в другом месте.
Голос у неё был настолько холодным, что у него в животе что-то сжалось, словно изнутри кто-то лизнул ледяным языком.
— Ну… — Стушевался он, — и ладно.
— Любите Шекспира?
— Нет.
— Театр?
— Тоже нет.
— Зачем тогда вы здесь?
Хотел бы он знать. Может, из-за белых рук на его животе? Или узкой шеи, выглядывавшей из-под каре, пока она чистила зубы. Точно… И там, и тут ¬— каре. В конце концов, он неопределённо передёрнул плечами, но не был уверен, что его собеседница это заметила. За весь разговор она к нему так и не повернулась.
— Я вот люблю театр, а муж — нет. Вот и хожу одна.
— А почему балкон?
— Как по мне, лучше дальше, но чаще. И потом… театр начинается с вешалки? Так что не портьте мне своими похабными подкатами вечер.
— Но вы… в джинсах.
— Что?
— Вы сказали «театр начинается с вешалки», а сами пришли в джинсах.
— Ну и что? — незнакомка запнулась, смутившись, — сегодня в джинсах…
— Мне показалось, платье в этом всём — довольно важный пункт.
…и чёрное платье на ковролине, сверху блестит серебром дешёвенькое колье. И сквозь крепко сжатые блестящие белые зубы — глухой стон.
— Что? — переспросил он.
— Я говорю, что в день, когда муж подаёт на развод не до платьев.
— Тогда…
— Я просила без похабщины. И потом, у нас с вами ничего не выйдет.
— Это почему?
— Вы не любите ни Шекспира, ни театр, — она горько усмехнулась, — а так — я уже пробовала.
Они опять помолчали.
— Она любила театр, — наконец, сказал я.
— Давайте угадаю. Вы с ней никогда не ходили.
В ответ он лишь хмыкнул.
— И решили начать… с балкона?
— Сложно тратить сумму с тремя нулями на то, что не особо нравится.
Теперь хмыкнула она.
— Тут всё как в кино, но только если бы кино требовалось объяснять.
— Тогда почему просто не сходить в кино?
— Вы безнадёжны, — она снова повернулась к сцене.
А когда она ушла, квартира показалась пустой. Не осталось ни платья, ни колье. Но особенно жутко было в ванной с её больнично-белыми стенами. Без россыпи разноцветных бутыльков она напоминала ему морг.
— Но, может, вы попробуете?.. — начал он и увидел, как уголок её брови дёрнулся вверх, — Объяснить.
И тогда она повернулась. И как он раньше не заметил, что у неё яркие глянцево-красные губы?
И были блики в чёрных глазах от фар проезжающих машин. И кольцо поверх брошенных на ковролин джинс. И — снова — пустая ванна, с выпотрошенными ящичками, шкафчиками…
Но пока что этого не было.
Пока что не было её.
— Ну… Давайте.

24.10.2024