Мы едем к тебе. Глава 28

Мы прошагали через холл санатория. Там снова сидел тот, в шлафроке. И опять сообщил, читая свежую газету:
– Иди ты! Уже который день магнитное поле атмосферы стабильно не повышается! Остановилось!
Марианна лежала под саваном. С улыбкой.
В стенах этой больницы я потеряла подругу. Как точно так же потерял своего непутевого дружка этот самый Тимка, некогда учившийся вместе с Марианной на техника швейного оборудования.
Она проделала со мной весь путь. Без нее я ни за что не сумела бы его одолеть. И перед смертью она открыла свою главную, сберегаемую тайну.
Она так, увы, и не смогла до конца преодолеть собственное прошлое, исподволь влияющее на нее. Она сгорела сама, но осветила нас. Вернула нас с папой окончательно.
Всегда буду помнить тебя, Марианночка!..
Слеза капнула на руку, но я знала – мне нельзя доводить себя до истерик. Я уже стала ощутимо тяжеленькой.
– Да? – спросил коротко и тихо папа.
– Да, – ответила я, прекрасно сознавая смысл его вопроса. Мы поняли друг друга без лишних слов.
Я возвращалась ведь и к Павлину тоже! Я знала, что он, хоть и неожиданно, хоть и в смятении, но – конечно, с радостью примет мой «подарок» ему, который на склоне зимы следующего года станет нашим общим. Сын или дочка – я пока не знала. Новый человек! И – станет ли тоже новым… он, Павлин?
Мы парили над освещенной солнцем землей, отбрасывая расплывчатую баснословную тень. Рядом со мной был папа. И – будущий дедушка.
Мы сидели в мягких креслах, а внутри дирижабля вещал репродуктор, выдав сенсацию: коэффициент магнетизма в тропосфере начал снижаться! Это отметили все наблюдатели, в том числе в Радапоге.
Вот он, под нами, красивый дом Оболоня и Аневер!
На крыльце стояли они четверо. Я высунулась из дирижабля и помахала. Они увидели и помахали ответно, кто руками, кто платочком. Изящнее и милее всех жестикулировала их дочь.
Когда дирижабль пролетел, Оболонь повернулся к Аневер и погрозил ей пальцем:
– Ах, Аневер, ну будь же мне верна! Случайные связи… – начал было он известное.
– Ах ты, мой озорник! Ах ты, мой проказник! – рассмеялась, перебивая, Аневер. И, как бы в пандан своим словам, потрепала резиновую детскую соску, висящую на цепочке на мужниной шее.
А потом Оболонь и сын, положив на плечи удочки, отправились на затон, рыбалить. Они шагали от резного терема почти в ногу; из одного кармана Оболоня торчал копченый окорок, из другого – бутыль пива. Он жевал сыр и попутно рассказывал сыну про опарышей. В виде небольшой лекции, – то наглядно показывая на удочку, а то делая пальцами характерные движения, означающие изгибающегося червяка.
Тем временем Аневер с дочерью сидели в резном родном доме, включив трансляцию на настенном экране. Опять передавали новости. И показался фотоснимок со сверхвысотного стратостата. На вечерней земле были видны точки массированных свечей Яблочкова и мутные пятна.
– Как видим, – заговорил приятный баритон за кадром, – над Глёком, столько времени погруженным в тень, в некоторых местах зажглось электричество.
Скользнувшая рисованная стрелка указала на плане эти места.
– Трудно еще судить о дальнейшей судьбе Глёка и его окрестностей. Существует проект построения новой дороги туда, и вроде бы теперь он не встречает сопротивления со стороны условной верхушки Глёка. Пока что точно можно сказать лишь факт – тени там совершенно определенно стало меньше. 

Наш дирижабль продолжал полет. Вот мы пролетели над хребтом Полхар. А вот и залив океана разостлался под нами. И вон – та закрытая от ветров безлюдная бухточка, отделенная живой изгородью. Где возле грота была могила доктора Лидии. И всё вместе: накатывающие тихие волны, пустынный берег, скала словно великанья раковина и – пещерка в ней – напоминало о древней стране Лидии, откуда происходили предки маленькой необыкновенной женщины.
Мы возвращались домой. Втроем. Мы снижались и снова поднимались к облакам.
А магнитное поле, столько лет накапливавшееся над землей в тропосфере, теперь с каждым днем становилось все менее заряженным. Процесс, настораживающий весь ученый и не только мир больше десятка лет, отпустил и пошел в обратную сторону. Теперь уже точно. Стабильно.
И научный мир так и не мог толком объяснить почему.