Сказка о Королеве и Рыцаре окончание

В прекрасном королевстве, где солнце ласкало башни замка, а в садах пели птицы, жила Королева. Её сердце, вмещавшее бездну доброты, однажды распахнулось для странствующего Рыцаря. Его когда-то сияющие доспехи были покрыты пылью дорог и ржавчиной старых обид.

Сначала её любовь казалась ему целебным родником. Он пил из него жадно, и на время шрамы на его душе светлели. Королева окружала его заботой, старалась наполнить его жизнь радостью и комфортом, которого он прежде не знал. Она видела в нём благородного воина, заточённого в темнице собственных страданий, и мечтала серенадой своей любви разбить цепи этой темницы.

Но внутренняя темница, в которой пребывала его душа, была ему дорога. Ведь её "стены" были выстроены из "камней" его детства: изнурительной работы, в которой не было благодарности; материнской любви, что обходила его стороной, устремляясь к старшим братьям; денег, что он зарабатывал своим потом и которые уплывали в чужие карманы. Он с детства носил на шее не золотую цепь, а тяжёлое ярмо Страдальца,- оно  подавляло все светлые чувства и управляло им.
Королева заметила, что родник её любви никак не  может напоить его. Душа -  словно дырявая посудина,  — сколько ни лей, всё уходит в песок. К тому же Рыцарь вдруг ни с того, ни с чего начал ревновать. Не только к другим мужчинам, но и к детям Королевы, к её улыбке, обращённой к солнцу, к её спокойствию. Ему мерещилось, что все вокруг, кроме него одного, получают ту самую каплю любви, которую он недополучил когда-то от матери.
Рыцарь н стал устраивать скандалы из-за мелочей: неправильно поставленной чашки, не вовремя сказанного слова. Каждое недовольство,словно буря обрушивалось на королевство, омрачая радость Королевн и её приближённых. Он бессознательно ставил старый, заезженный спектакль, доставшийся ему от прошлой жизни, где все вокруг были плохими, а он — вечной жертвой. И он назначал Королеву на главные роли: то карающей Матери, то неверной Жены,
Он уходил. Бросал всё и уходил в ночь, чтобы потом вернуться, несчастный и разбитый. Он бежал первым, чтобы никто не смог бросить его снова. Он не мог принять чужого ребёнка, потому что когда-то потерял своего. Все его манёвры были призваны избежать призрака Брошенности, но именно он настигал его вновь и вновь.

Королева, с сердцем матери и мудростью правительницы, долго всматривалась в этот хаос. Она изучала структуру его «театра», пока наконец не поняла суть пьесы. Это была не история о любви. Это была история о ране Рыцаря, которая не заживала и бесконечно кровоточила.

Однажды, после очередного скандала, когда Рыцарь в ярости хлопнул дверью, в замке воцарилась тишина. И в этой тишине Королева услышала голос своего сердца.

«Спектакль окончен, — прошептала она. — Пора уходить».
Она посмотрела на свои руки, усталые от того, что они безуспешно пытались залатать чужие дыры. Она посмотрела на лица своих детей, напуганные и омрачённые этими бурями. И её любовь к ним оказалась сильнее старой, измученной любви к Рыцарю.

«Я не могу исцелить его любовью, — осознала она. — Это всё равно что петь серенады под стенами его тюрьмы. Он внутри не слышит, он лишь злится на шум. Он — не благородный Рыцарь, а бродячий Артист погорелого театра, и он поджигает всё и  всюду, куда бы ни пошёл. А я не позволю ему сжечь моё королевство».

Она собрала своё достоинство, как собирают рассыпанные жемчужины. Надела свою корону, которую чуть не забыла в этой суете. Она не отвечала злом на его зло. Она просто перестала участвовать в его спектакле.
Когда он вернулся, ожидая новой сцены, выяснений и слёз, он увидел, что сцена пуста. Замок был тих и светел. На столе лежало простое письмо: «Твоя тюрьма — в тебе самом. Я не могу быть твоим тюремщиком и не хочу быть надзирателем. Я ухожу, чтобы спасти то, что мне дорого: покой своих детей и остатки своего сердца».

И Королева ушла в своё королевство. Не как беглянка, а как правительница, покидающая захваченную врагом территорию. Ей было больно, ведь она любила бедного Рыцаря. Но эта любовь теперь была похожа на память о далёкой стране, в которой она когда-то побывала, но не могла остаться.

Прошло время. Раны затянулись. Она нашла в себе силы, которые раньше были заблокированы ролью «спасительницы». Она научилась получать любовь не через качели страдания, а в тихом спокойствии и взаимном уважении. Она поняла, что в её жизни ещё будет новая, здоровая любовь. Любовь и не должна лечить — она должна быть итогом,  свидетельством того, что исцеление уже произошло.

А Рыцарь из Погорелого Театра? Он так и бродил по свету, разыгрывая свой старый спектакль для новых случайных зрителей, которые на время соглашались играть роли Плохих, пока не уставали и не бросали его. Ярмо страдальца было Рыцарю дороже любой короны, потому что оно было единственным, что он по-настоящему знал.

А Королева правила своим возрождённым королевством — королевством света, тишины и мира, куда больше никогда не ступала нога с пылью погорелого театра.