Страсти по Шопенгауэру и Нар Досу -сценарий-6

Страсти по Шопенгауэру и Нар Досу -сценарий-6 (Встреча Шахяна с Минасяном. Минасян у ориорд Саакян)


1/23. НАТ. УЛИЦЫ ТИФЛИСА
АВТОР, ШАХЯН, ПРОХОЖИЕ

Шахян в раздумьях возвращается пешком домой от Марутянов.

АВТОР
Это был совершенный ад, который Шахян унес с собой в тот вечер от Евы и Ашхен. Тот роковой вечер запечатлелся в его мозгу как невыносимо тяжелое воспоминание, которое нелегко можно было забыть. Его чрезмерно уязвимая и чувствительная самооценка, при его чрезмерно замкнутой жизни, не могли позволить, чтобы его память о том вечере ещё долго не имела убийственного воздействия.
Каждую минуту, каждую секунду он чувствовал, что все еще сидит в комнате Ашхен, видит Ашхен и Еву такими, какими они предстали перед ним в тот вечер, — одна тихо, загадочно улыбающаяся, другая- с удивлённо-разочарованным взглядом на него. Он видел и себя, съежившегося в жалком состоянии, подобно ученику, не знающего урока, едва шевеля языком, постоянно краснея. Какое позорное состояние?.. . Это была смерть, моральная гибель, продиктованная осознанием того, что его духовное и интеллектуальное банкротство стало объектом насмешек, разочарования и жалости. И кто его разоблачил? — Две девчушки... а он зовётся юношей, мужчиной... Легким нравственным ударом эти две девушки всколыхнули сгнившего в неподвижности молодого человека, потрясли его оцепеневший мозг, просто, будучи женщинами, и в своем женском качестве указывая ему на цель жизни, — они перевернули все его существо. Стыд убивал Шахяна. Осознание собственной никчемности жгло его мозг, словно раскаленное железо. К тому же, возможно этот гнилой юноша также таил в себе мужской эгоизм — высокомерие, которое веками развивалось у мужчин в силу определенных обстоятельств, продиктованный тем, что женщина не может превосходить мужчину по своей сообразительности, духу и идеям. Всеми способностями души Шахян ненавидел себя.
Его мелочное самолюбие в его жалкой беспомощности перешло в противоположную крайность — в ненависть к себе. Однако его ненависть не ограничивалась к самому себе. Он стал ненавидеть всех и вся одновременно, а больше всего тех, кто произвел на свет такие же никчемные и ничтожные существа, как он, будто только для того, чтобы людям было что пожалеть.

1/24. ИНТ. ДОМ ШАХЯНА. КОМНАТА ШАХЯНА
АВТОР, ШАХЯН, ТАМАР ШАХЯН, СЛУГА ШАХЯНА, КАРАПЕТ ШАХЯН

АВТОР
Шахян стал сущим наказанием для своих родителей. Буквально заставлял отца и мать плакать и, казалось, сам утешался их слезами.
Он видеть не хотел их и в ярости угрожал, если они хоть как-то смели потревожить его, то решит пойти и бросится в воду, утопится, то приставит пистолет ко лбу, выпьет яд, короче говоря, покончит со своей никчемной и невыносимой жизнью, чтобы наконец освободиться от них и от всего мира. Жгучее чувство ненависти к самому себе внутри Шахяна, медленно угасая, перешло в глубокую меланхолию. Это была та ужасающая меланхолия, при которой душа человека сковывается, разум немеет, чувства притупляются, мир кажется темным, жизнь невыносимой, а смерть желанной. Подобное душевное состояние не было новым для Шахяна, с самого подросткового возраста он частенько был подвержен этому, что в итоге стало для него своего рода периодическим психическим заболеванием и всегда появлялось, когда какое-нибудь новое явление в жизни, новое знакомство давало ему возможность испытать себя. Иногда он пребывал в этом состоянии целые дни, от чего ужасался возможности сойти с ума. А он ничего так не боялся, как безумия. Подобно отшельнику, удалившегося от мира сего, Шахян замкнулся в четырех стенах своей комнаты, замкнулся, будто, не собирался более выходить из нее. Отдаваясь тяжелым и гнетущим мыслям, он почти весь день сидел у окна и мрачным взглядом смотрел через стекло. И не мог найти снаружи ничего утешительного.
Осень и зима с каждым днём становились все суровее. Солнце, лишенное своего живительного тепла, не решалось выглянуть из-за облачных облаков, которые, холодный ветер, разрывая на части, разбрасывал и рассеивал, так и не дав им открыть синеву неба. Иногда ветер сменялся штилем.
Но эта тихая погода становилась все более мрачной, темный туман, как густой пар, тяжело опускался с раннего утра, покрывая все пространство между небом и землей, двигаясь с неприятной холодностью, и от его густой влаги кое-где падал моросящий дождь.
Сама природа, словно проклиная его жизнь, оплакивала его существование, так же, как сам Шахян оплакивал свое бессмысленное существование. Шахяну казалось, что природа, созданная вместе с ним злой рукой, тоже терзается сознанием его ничтожества и была бы счастлива, если бы лишилась той жизненной силы, которая живет в нём и даёт ему жизнь, и застыла, исчезнув в бесконечной дали пространства и времени. Шахян вспомнил своих любимых пессимистических философов, которых он временно отложил и читал в основном тогда, когда его неподвижная, однообразная жизнь уже казалась ему слишком скучной. В их писаниях он находил утешение для своей опустевшей души. Эти свидетельства вселенской трагичности и абсолютного негатива утоляли жажду его души, и он жадно поглощал, лишённые хоть какого света, порождения их тёмного мозга, не замечая, что они часто были настолько глубоки, что его ограниченный и неповоротливый ум мог извлекать из них лишь смутные и, лишённые ясности, смыслы.
Однажды ночью, когда он лежал в постели и читал русский текст, объясняющий учение Шопенгауэра, у него внезапно возникла идея перевести его. Эта идея постепенно овладела им, так что он наконец встал с постели, передвинул лампу к столу и сел, чтобы начать работу. В ту ночь, с большим трудом и беспрестанно заглядывая в словари, он перевел около двух страниц, пока его чрезвычайно напряженный ум не притупился, а веки не отяжелели. Было три часа, когда он погасил лампу и умиротворённо лёг спать, подобно обретшего счастье человеку, удовлетворенного своей работой.
Утром он встал раньше обычного и продолжил перевод.
Эссе касалось философского объяснения смерти и бессмертия. Шахян считал, что его работа продвигается неожиданно успешно, по крайней мере, он не испытывал особых затруднений в тех местах, где автор выдвигал эмпирический взгляд на проблему, поскольку там философия Шопенгауэра основывалась на понятных каждому человеку естественных повседневных явлениях, а там, где проблема рассматривалась с позиций метафизики, метаморфозы, различных религий и других трудноусвояемых точек зрения, Шахян просто ничего не понимал. Так или иначе, Шахян теперь чувствовал воодушевление.
Впервые он вкусил сладость собственной работы. Сознание своей некомпетентности больше не преследовало его. Он осознал, что может чем-то заняться, и сделав это удивился, как ему удавалось до сих пор так праздно убивать время. Он выходил теперь на улицу с открытым лицом, проходил мимо людей гордо, проходил не спеша, потому что теперь он нисколько не боялся, что по его медленным шагам люди могут заключить, что он не у дел, он был уверен, что выполняет работу, и то, что подумают люди, его теперь не волновало. Его волновало только одно: как можно скорее закончить перевод и опубликовать его. Невинное желание прославиться в литературе завладело всем его вниманием и мыслями и вызвало в нем нетерпение, свойственное начинающим писателям. Его глаза теперь снова были сладостны для отца и матери, которые, хотя и были рады этому, были удивлены тому, что он сидит в своей комнате целый день и что-то пишет. Однажды отец спросил его об этом, и Шахян начал объяснять ему учение Шопенгауэра, конечно, так, как сам его понимал, хотя и он не понимал многого. Отец слушал его, слушал и почти ничего не понял.

1/25. НАТ. УЛИЦЫ ТИФЛИСА
АВТОР, ШАХЯН, МИНАСЯН, ПРОХОЖИЕ

АВТОР
Однажды вечером, проработав почти весь день над переводом, Шахян вышел немного освежиться. Он был очень доволен собой, проделанной работой, поэтому мог позволить себе гулять с чистой совестью столько, сколько ему хотелось. Погода была холодной и сухой. Медленно двигаясь, он мысленно повторял тот или иной абзац перевода, который ему нравился, то или иное утверждение, как вдруг услышал, что его кто-то зовет. Он оглянулся и увидел, как кто-то приближается к нему быстрыми шагами.Это был невысокого роста, немного полный молодой человек лет тридцати, с очень смуглым лицом и заметно большим носом. Одежда была новой, но очень безвкусной, за исключением черной бобровой шапки, которая выцвела и сильно помялась, а мокрицы давно потеряли свой блеск и приобрели цвет грязи.
Шахян узнаёт его только тогда, когда тот, улыбаясь, приближается к нему.

ШАХЯН
Минасян?

МИНАСЯН (пожимая долго ему руку, шагнув поближе)
Похоже ты стал большим человеком, не узнаешь. Сколько раз я окликнул тебя в окно, а ты не замечаешь?

ШАХЯН (с удивлением)
С какого окна, откуда?

МИНАСЯН
Вот там, остановился в том отеле.

ШАХЯН
И как я узнал бы, что ты здесь?

МИНАСЯН
Я прибыл сегодня утром. Хотел было прийти к тебе, но не смог. Очень занят. Наконец решил проблему с открытием училища. Наконец прибыл найти учительницу.

ШАХЯН
Ты открыл училище в селе?

МИНАСЯН
Ого, ты только узнал? Я работаю над этим уже четыре года. Но расскажи мне о себе, посмотрим, как у тебя дела? Что ты делаешь, чем занят?

ШАХЯН
Ничего. Убиваю дни, как и прежде.

МИНАСЯН
Это хорошо. А меня дни убивают. И как быстро пролетают эти чертовы дни. Представь себе, октябрь уже заканчивается, а мне еще надо найти учительницу. Скажем, ничего страшного, как говорится, чем позже, тем приятнее результат. Не так ли? Знаешь, я чуть не умер, пока не убедил наших упрямых односельчан осознать пользу от училища и сумел, всё таки, вытянуть несколько копеек из наших богатеев. Должен признаться, что немалым препятствием для работы были стихийные бедствия, последние два года саранча нанесла огромный ущерб в нашем районе, а в этом году град погубил много урожая. Положение селянина действительно очень плохое. Да и когда положение нашего селянина было лучше? Если бы мы учли их экономическое положение, то должны были бы навсегда перестать думать об их образовании…

АВТОР
Минасян говорил об этом много и с азартом, отстаивая идею о том, что образование, если не единственное средство улучшения экономического положения крестьян, то, по крайней мере, важнейшее из главных средств. Шахян не имел никакого представления о крестьянах, их экономическом или ином положении и вообще не интересовался такими вопросами, поэтому он предоставил Минасяну полную свободу говорить и судить столько, сколько тот хотел
И он, под свежим впечатлением философии Шопенгауэра, задался вопросом, с какой целью этот молодой человек так восторженно говорил и хлопотал о крестьянах. Предположим, что такие Минасяны открыли бы училища в деревнях и улучшили бы экономическое положение крестьян, — разве это устранило бы несчастья человечества, несчастья, на которую оно обречено со дня своего рождения и во веки веков... Минасян расстался с Шахяном, сказав, что идет к знакомой учительнице просить ее о должности учителя в школе, которую он открывает. Шахян попросил его приехать и даже предложил ему переехать из гостиницы в их дом.

МИНАСЯН (без колебаний)
Это ты хорошо сказал. Это пустая трата денег, а в этих грязных гостиницах грабят на славу. Если я сегодня не успею, то завтра приду к тебе. А если я быстро закончу дела, то через несколько дней уеду. До свидания и спасибо за предложение….

1/26. НАТ. УЛИЦА ДОХОДНОГО ДОМА ОРИОРД СААКЯН
АВТОР, МИНАСЯН, МАМА ОРИОРД СААКЯН, ПРОХОЖИЕ
 
Четыре кареты стоят четырёхугольником в просторном дворе двухэтажных доходных домов, большинство окон которых уже освещены. Минасян входит через ворота двора. На звук его шагов с балкона на верхнем этаже залаяла небольшая собачка. К лаю присоединяются еще одна собака из неизвестного угла двора. Минасян подходит к двери одной из комнат на внутреннем этаже и стучит.

Дверь открывается, и на пороге появляется невысокая, полная старушка.

МАМА ОРИОРД СААКЯН
Кто это?

МИНАСЯН
Это я, тётушка. Вы меня не узнаете?

МАМА ОРИОРД СААКЯН (внимательно изучив лицо)
Минасян... это Вы?
 
МИНАСЯН
Да, это я.

1/27. НАТ. КВАРТИРА ОРИОРД СААКЯН В ДОХОДНОМ ДОМЕ. ПРИХОЖАЯ
АВТОР, МИНАСЯН, МАМА ОРИОРД СААКЯН, МАЛЬЧИК-ПЛЕМЯННИК ОРИОРД СААКЯН (10 ЛЕТ), ДЕВОЧКА-ПЛЕМЯННИЦА ОРИОРД СААКЯН (11 ЛЕТ), ОРИОРД СААКЯН
 
МАМА ОРИОРД СААКЯН (с радостью)                Как же? Проходите. Как так вдруг Вы вспомнили нас? Сколько лет Вас не было?

МИНАСЯН
Я не помню, тётушка. Кажется, прошло четыре года. И я не приходил, потому что меня здесь не было, а теперь я здесь, потому что я в Тифлисе. Хорошо, что вы продолжаете жить в этом доме, а то я боялся, что кто-то чужой откроет дверь.

МАМА ОРИОРД СААКЯН
О, сынок, мы так долго живем в этом доме, что думаем, что он наш собственный.

МИНАСЯН (обращаясь к мальчику и девочке лет десяти-одиннадцати, которые готовились к уроку, сидя за чайным столиком, на котором блестел небольшой чистый самовар, переливаясь в ярком свете лампы, висевшей под потолком)
Здравствуйте, дети. Ух ты, как вы выросли! Чтобы не сглазить.

Дети, которые стоят рядом, застенчиво улыбаются.
Минасян похлопывает ладонью по их подбородкам и поворачивается к маме ориорд Саакян.

МИНАСЯН
Итак, что хорошего тётушка? Как вы живы здоровы? Ориорд дома?

ОРИОРД СААКЯН
Она дома, дома.\

Слышит Минасян радостный голос и, обернувшись, видит на пороге соседней комнаты фигуру ориорд Саакян, которая была очень пышногрудой, со вкусом одетой, здоровой, толстой, некрасивой и уже не в лучшем возрасте — дочерью старушки.
Минасян спешно подходит к ней.

ОРИОРД СААКЯН (пожимая её сильную руку)
Прошло не четыре, а пять лет с тех пор, как Вы не удосужились вспоминать нашу старую дружбу.

МИНАСЯН
Слово «не удосужились» не подходит сельской жительнице». Скажите, что-нибудь другое.

ОРИОРД СААКЯН
Мне нужно Вам кое-что сказать. Прежде всего, пройдите сюда. Мама, сделай чай.
Минасян кладёт шляпу и пальто на стул и проходит следом за Саакян в соседнюю комнату.

1/28. ИНТ. КВАРТИРА ОРИОРД СААКЯН В ДОХОДНОМ ДОМЕ. КОМНАТА ОРИОРД СААКЯН
АВТОР, МИНАСЯН, МАМА ОРИОРД СААКЯН, МАЛЬЧИК-ПЛЕМЯННИК ОРИОРД СААКЯН (10 ЛЕТ), ДЕВОЧКА-ПЛЕМЯННИЦА ОРИОРД СААКЯН (11 ЛЕТ), ОРИОРД СААКЯН
В комнате, за круглым столом сидит Ашхен, которая своим умиротворённым взглядом с интересом смотрит на незнакомого гостя.

ОРИОРД СААКЯН
Дорогая Ашхен, познакомься, пожалуйста. Это тот Минасян, сборник очерков которого мы читали вместе на днях. Да, у меня есть хорошая идея, парон Минасян. Да, кстати, почему Вы не прислали мне экземпляр с Вашей последней заметкой?

МИНАСЯН
Я не послал, потому что мне в деревню прислали только один экземпляр, а остальные раздали здешним книготорговцам. Завтра заберу экземпляр и привезу Вам.

ОРИОРД СААКЯН
Ах, а разве не за этим Вы приехали в Тифлис?

МИНАСЯН
Нет, я приехал не поэтому, но причина, по которой я пришел, связана с Вами.

ОРИОРД СААКЯН
Да? А я как знала, что Вы не вспомните про меня по-другому. Ну, садитесь и посмотрим, что это такое, имеющее отношение ко мне, что Вас привело ко мне?
Минасян садится на предложенный Саакян стул рядом со столом. Саакян сама берёт другой стул и садится рядом с ним.

МИНАСЯН
Я приехал, ориорд, вот по какой причине. Не знаю, знаете ли вы или нет, но вот уже несколько лет я работаю над тем, чтобы открыть училище в нашей деревне.

ОРИОРД СААКЯН
Видела ли я Вас хоть раз за эти пять лет, чтобы знать, чем Вы там занимаетесь? А дальше?

МИНАСЯН
Преодолев тысячу и одну трудность, в этом году наконец мне удалось это. Училище будет смешанной, для мальчиков и девочек.

ОРИОРД СААКЯН
Отлично. Это делает честь Вашему энтузиазму. А дальше?

МИНАСЯН
Теперь я пришел просить Вас найти мне хорошую учительницу.

ОРИОРД СААКЯН
Нет, парон, я бы посоветовала Вам вернуться в деревню и поспать еще немного. Хорошие учительницы — это не редиски, которые можно выращивать и собирать в конце октября. Ах, эта наша армянская медлительность... Чем Вы занимались до сих пор, что только сейчас кинулись впопыхах найти хорошую учительницу?

МИНАСЯН
Чем я занимался, ориорд? Если бы Вы знали все обстоятельства, Вы бы поняли, что я никак не мог прийти и побеспокоить Вас раньше. Прежде всего, я должен сказать...

ОРИОРД СААКЯН
К чему Вы хотите мне длинные истории сказывать? Освободите меня от этого, ради Бога. Я не люблю слушать длинные истории. Давайте смиримся с ситуацией и, как бы ни было трудно, мы, конечно, попробуем что-то сделать. Знаете, что я еще хочу сказать? Вы же знаете, что я не умею фальшивить и, тем более, льстить? За время нашей долгой дружбы, я наговорила Вам в лицо много горьких истин, но и сладких истин скрывать не имею права. Хочу сказать, что Ваш энтузиазм меня просто поражает. Я имею совершенно неблагоприятное представление о нашей нынешней молодежи, так что Ваш энтузиазм вызывает у меня восхищение. Только что с этой ориорд …
(Саакян указывает на Ашхен)
… мы говорили о нашей молодёжи.

ОРИОРД СААКЯН
А ещё я знаю молодого человека, который вместо того, чтобы заняться делом, занят исследованием тайны сотворения мира и человека который в итоге пришел к выводу, что поскольку мир суетен и конец всего — небытие, то ни энергия, ни стремление, ни труд, ни идеалы не приносят никакой пользы, а нужно только есть, пить, спать и... снова, есть, пить, спать, пока однажды он не протянет ноги, как бесполезное животное, с которого даже шкуру нельзя будет снять, чтобы хоть какую пользу получить.

МИНАСЯН
Кто этот молодой человек?

ОРИОРД СААКЯН
Я не знаю. Как ты сказала его фамилия, Ашхен?

АШХЕН
Шахян.

МИНАСЯН (удивлённо)
Шахян? Левон?

АШХЕН
Возможно, Левон.

МИНАСЯН  (смеясь)
Так, это мой друг, один из моих самых старых и лучших друзей. Я только что столкнулся с ним на улице.

ОРИОРД СААКЯН
Парон Минасян, Вы хотите меня разозлить? Как Вам не стыдно называть друзьями таких пустых и ленивых особей?

МИНАСЯН                Я и мысли не имел отрицать то, что сказали Вы, ориорд. Я сказал, что не видел его последние четыре или пять лет и не знаю, как это случилось, что он вдруг стал пессимистом. Если в нём произошла такая перемена, то у меня нет другого объяснения, кроме того, что он был немного болезнен, немного ленив и неспособен к труду, не с мира сего, безволен, никогда не ведал, что такое голод, но чрезвычайно добр, совестлив, вдумчив и эгоистичен до болезни. Люди такого склада вообще склонны к меланхолии и пессимизму, и если мы присмотримся к ним повнимательнее, то увидим, что эта меланхолия и пессимизм являются результатом не того, что они считают жизнь тщетной, а того, что они сознают, что жизнь их проходит напрасно, вопреки их воле и желанию.

ОРИОРД СААКЯН
Без сомнения, из Вас получился бы хороший психолог.

МИНАСЯН
Не обязательно быть психологом, чтобы просто узнать человека. Как бы ни было. Давайте оставим это и перейдем к моим делам.

ОРИОРД СААКЯН
Жалование маленькое, и ни одна практикантка не согласилась поехать в деревню за такое жалование.

МИНАСЯН
Я сам это прекрасно знаю, но возможности нет. Люди бедны. Помимо жалования и жилья, предоставляем дрова для тепла и материалы для освещения.
ОРИОРД СААКЯН (с восклицанием)
Ладно, а в чем вина учителя? Вы же хотите учителя, и хорошего. Разве не должны быть обеспечены хоть какие средства к существованию? Я удивляюсь Вам, потому что Вы смотрите на это не с позиции учителя, а с позиции попечителя.

МИНАСЯН
И я удивляюсь Вам, ориорд, что Вы смотрите на дело с корыстной точки зрения. Учительница получит достаточно, чтобы покрыть свои расходы на жизнь, а, если захочет, то может, что-то и отложить. Чего же Вам еще надо? Это же деревня, не город, не так ли, чтобы необходимы были большие расходы? Мне же там придется служить совершенно бесплатно. Но не в этом дело. Неужели нельзя принести маленькую жертву ради благого дела?

ОРИОРД СААКЯН
Это потрясающе. Вы говорите так, будто заключаете сделку со мной. Но я Вас понимаю. Вам нужен идеальный учитель. В таком случае Вы ошибаетесь. Вместо того чтобы придти ко мне, Вам надо было идти в мир духов.

МИНАСЯН (смеясь)
К сожалению, я не знаю дороги.

ОРИОРД СААКЯН (возбуждённо)
Какая любовь, какая жертва, что Вы говорите, где Вы живете? Вы полагаете, все такие, как Вы?  В одном из близлежащих армянских сел, отчасти моими усилиями, отчасти усилиями других, открылась женское училище. Я хочу там поставить пьесу в пользу этого училища, и что вы думаете? На мою просьбу просто участвовать в пьесе, почти все отказываются. Здесь, же, действительно, нет никакой жертвы, но они не хотят участвовать. Что тут скажешь? Кстати, одна из отказавшихся — вот эта наша ориорд.

АШХЕН (тихо, слегка покраснев)
Варо, почему ты так? Я же говорила тебе, что у меня нет таланта, я не могу выходить на сцену.

ОРИОРД СААКЯН (громко, со смехом)
Ладно, ладно, ладно, я шучу. Я знаю, что ты избегаешь публичности, знаю, что ты не можешь выходить на сцену. Но я говорю о тех, кто способен, но не имеет в душе ни искры сочувствия и не хочет иметь цели или смысла в своём деле. Они, слава богу, живут хорошо, у них нет ни в чем недостатка. Ой, неужели их волнует, что какая-то школа в какой-то презренной армянской деревне бедная и, если не помочь, закроется? В общем, оставим это и вернемся к нашим делам. Вот и все, господин Минасян. Хотя я уже говорила Вам, что не могу найти учительницу на предложенных Вами условиях, но, я все равно поговорю с теми, с кем собираюсь встретиться завтра. Надеюсь, завтра я дам Вам ответ. А пока... Мама, что там с чаем?

ДЕВОЧКА-ПЛЕМЯННИЦА ОРИОРД СААКЯН (11 ЛЕТ) (из соседней комнаты)
Я сейчас принесу.

ОРИОРД СААКЯН
Сейчас мы начнем пить чай, парон Минасян, а Вы нам расскажете какие-нибудь новости, которые Вам известны. Нет, лучше бы Вы нам рассказали о своих деревенских делах.
Хоть я и говорила, что не люблю длинные истории, но мне всегда приятно Вас слушать, когда Вы рассказываете о деревне.

АВТОР
Минасян начал рассказывать о трудностях, с которыми он столкнулся при создании училища. Если есть что-то, что делает крестьянина равнодушным к образованию вообще, так это его тяжелое экономическое положение. Проблема хлеба полностью поглотила крестьянина ему некогда думать о других вещах. Минасян подробно объяснил, что как стихийные бедствия способствуют плохому экономическому положению крестьянина, так и ростовщики, отсутствие сельских банков, старый способ ведения хозяйства и земледелия и т. д. не меньше способствуют этому.
Он сказал, что уже год как ввел в свое хозяйство европейские инструменты, которые хотя и лишены некоторых удобств для особенностей нашей горной страны, но не дают ожидаемых результатов, но все же, конечно, имеют большие преимущества перед нашими азиатскими инструментами, так что более или менее состоятельные из крестьян изъявили желание также приобрести европейские инструменты.Минасян говорил свободно и громко, его голос обладал убедительной силой. Говоря о крестьянине, он приправлял литературный язык деревенскими словами и оборотами, поэтому его стиль носил на себе отчетливую печать простоты и независимости. Он обладал удивительной способностью делать свой рассказ интересным, даже когда говорил о вещах, которые были пережеваны более тысячи раз.
Например, о ростовщичестве и странствовании он говорил так, как будто рассказывал о чём-то совершенно неизвестном.
Сразу было видно, что он был в душе крестьянином и любил деревню и крестьянина, хотя общественные и моральные нравы последнего во многом описывал в крайне уродливых красках. В разговоре участвовала только ориорд Саакян, а Ашхен почти все время молчала. Она своим обычным спокойным взглядом смотрела на сочувственное смуглое лицо Минасяна и слушала его с особым интересом.
В ее спокойном взгляде была заметна грустная озабоченность. Рассказ Минасяна оживил в ней воспоминание из недавнего прошлого, которое она всегда старалась вычеркнуть из своего ума, сердца и души и совсем забыть, чтобы наконец погасить яростный огонь, пожиравший все ее существо, который порой доводил ее до полного отчаяния...
Минасян, этот энергичный, деятельный молодой человек, рассказывая ему о жалкой жизни сельского жителя, напомнил ей о другом молодом человеке, тоже энергичном, тоже деятельном, с высокими стремлениями, исполненном тоской по некоему идеалу, добровольно потянувшемся в дальнюю страну, но опять-таки к соотечественникам, почти братьям, чтобы облегчить их тяжкое ярмо... Как бы ни тешило ее сладостное и честное самолюбие то, что она отдала свой ум, сердце и душу такому молодому человеку, еще более отчаянным для нее было то, что она не могла принадлежать этому молодому человеку, дышать с ним одним воздухом, работать с ним рука об руку и умереть вместе... Требовались героическая воля и рыцарское терпение, чтобы выдержать такое положение, и она терпела с такой безропотностью, насколько позволяло благоразумие и самопожертвование... Разговор зашел о новых движениях в турецкой Армении, в целом, и о событиях в Кум-Капу, в частности.
Ориорд Саакян начала яростно нападать на патриарха за то, что тот довел дело до такого позорного состояния, хотя, с другой стороны, он не стал защищать и протестующих, поведение которых она считала безрассудным. Ашхен отметила, что к последним событиям нельзя относиться легкомысленно, поскольку такие серьезные дела не появляются без обоснованных причин. Минасян заявил, что, не будучи хорошо знакомым с делом, он затрудняется высказать какое-либо мнение. Было уже довольно поздно, когда Ашхен встала, чтобы пойти домой. За удивительной и оживленной беседой они не заметили, как пролетело время.




Словарь
Парон (арм.)-господин
Паронайк (арм.)-господа
Пан (полск.)- господин
Пани (польск.)- госпожа
Пановье (польск.)- господа
Ориорд (арм.)- барышня, сударыня
Ориорднер (арм.)- барышни, сударыни
Тикин - госпожа
Ага (тюрк.)- господин, вельможа