Мы едем к тебе. Глава 12

И вот на следующий день, ближе к закату, мы уже дотопали до обширной искринской поймы и сделали там большой привал, разбив палатку. Мы жарили мясо на шомполе и смотрели, протянув ноги, на сонный вялый немного студенистый и бледноватый искринский плёс.
Еще лет в двадцать Павлин отдыхал на Искре с отцом. Тогда они жили с ним в летние месяцы в комфортабельном флигеле на территории губернаторской резиденции, что стояла на высоком холме, обнесенная непроницаемым частоколом. В губернаторском дворце папа Павлина проводил свечи Яблочкова. А рано утром Павлин, один или с отцом, свободно мог пройти, в специальный выход, через частокол. Таким образом он спускался с холма, пересекал Хиврибский сосновый лес, приближался к Искре и рыбалил там. Тогда Искра была не такой вялой и бледной, как сейчас, и в берегах – у;же. И в ней водились чу;дные форели.
А потом произошла катастрофа на югах – взрыв над лесами с выбросом газов из пещер. Погас свет над Глёком, и многие-многие уехали оттуда… (Впрочем, поговаривали и об обратном – что некоторые бегут в Глёк – желая стать незаметными и независимыми, – практически по принципу: «пусть нету ни кола и ни двора, зато не платим повелителю налоги».) Но с тех пор что-то стало меняться и на многочисленных искринских плёсах.
Образовывались каверны по ее берегам, затягивающие в себя иногда прямо целые палатки и автомобили, отдельные деревья. Вода стала наступать на берег, прежде сухие места обращались в водные.
Я невольно прислушалась. Что-то и в самом деле было странное вокруг. Неправдоподобная тишина над речной поймой – не над озером ведь. Не слышалось шума течения или пения птиц, или даже ветра. В этой тиши таилось нечто пустынное и тревожное, вязкое. Хотя вроде бы было тепло, светло, и мы готовились лакомиться сочным и аппетитным зажаренным мясом, скусывая прямо с шомпола.
– Однажды я встал рано утром, – продолжал Павлин, хрустя зеленым луком. ¬– Отправился один к Искре, сложил одежду под валун и пошел купаться. Наплавался и вылез на берег. И не мог найти свои вещи. Не обнаружил даже камня! Он исчез. Втянулся в песок, вглубь берега, почти бесследно, унеся с собой мою одежду, представляешь? Бесшумно и незаметно. И мне пришлось идти до папиного флигеля голым.
…И с каждым днем тогда начал странным образом скапливаться магнетизм в тропосфере. А над Глёком сгустилась техногенная тьма и, видимо, стоял смог или что-нибудь в этом роде.
– Потом губернатор переселился из этой резиденции и, соответственно, папе больше не предоставляли флигель, – продолжал Павлин. – В том дворце проводился ежегодный музыкальный фестиваль, и оттуда, с холма, звучали репродукторы, и там собирались многосотенные танцы. Потом правительству тоже это надоело – все эти мегашумы, неэкологичное… Фестивали в тех местах отменили, а во дворце стало, судя по всему, учреждение без вывески. Что там – вопрос. Но поговаривают, проект лилового полумесяца разработали именно там.
– Лилового полумесяца?
– Да, ты, наверное, знаешь.
Я знала. Еще в детстве мама указывала мне на вроде бы старые, больше напоминающие паромобили прошлого, автомобили, вдруг неожиданнейшим образом появляющиеся на городских улицах. До сих пор помню, как однажды ехал через проспект сам губернатор с кортежем. Вслед за мопедами катило его авто, белое, в четыре метра длиной. Украшенное гроздьями праздничных шаров и лентами. За ним шли два темных охранных джипа. А когда вроде все проехали, странным образом, словно бы совсем не связанный с ними, ни к селу ни к городу прокатил «патриархальный» лимузин, столь старой модели – которую увидишь-то хорошо если раз в год. Лилового цвета. И помню, мама тоже сказала мне, что он проехал неслучайно.
– Вот-вот, – кивнул Павлин. – Раньше спецслужбы иногда ездили на таких вот «реликтах». Чтобы парадоксально и привлекать внимание, и в то же время – быть неузнаваемыми: за внешним обликом прятать противоположное – вот в чем суть. А когда люди стали всё же догадываться о тайне этих реликтов – такое рано или поздно должно было произойти – облик авто изменился. Сохранился лиловый окрас, но тюнинг стал рассчитанным на скорость и бронированность. И форма – в виде посаженного на колеса полулежащего полумесяца. Думаю, такие тачки ты вряд ли видела. Это – соглядатаи особого назначения. И теперь, я полагаю, они курсируют на югах. С тех пор как Глёк стал анклавом и там ушел в отставку первый их губернатор.
Я смутно помнила историю. Губернатор Глёка Дзяпка желал нечто вроде автономии. Потом пошли волнения в само;м городе, и он по сути «отрекся». Но – передал власть своему сыну, который имел странный облик. Во всяком случае, его фотографий тоже никто никогда не видел.
– Так вот, насчет Глёка… – словно читая мои мысли, заговорил снова Павлин. – Что-то мне подсказывает – если посылка прибыла к вам из Черола, то действительно из того, южного, хотя это более чем необычно. По всей логике, если папа, по своей воле или нет, куда-нибудь скрылся, то конечно, на юг, а не на север, – на севере всё и легче, и проще, и слишком понятнее. А в Глёк – не идут поезда, не летают даже дирижабли. Формально считается – нет и автодорог, однако – де-факто до определенной границы туда можно дотрюхать на автомобиле. Только ехать надо далеко и долго. Через определенный рубеж, где пролегает хребет Полхар, даже, наверное, хода нетути, – если только морем, вдоль залива. Однако там рядом граница с одной стороны – с той страной, где ныне строится великий храм, а с другой – с империей Раму-Аму. Границы проходят по воде, но там почти наверняка курсируют суда-мониторы. Тем не менее, я подумаю, какую могу достать протекцию. Утро вечера мудренее…
Я согласилась, и мы стали готовиться ко сну. Павлин словно опять прочитал мои мысли: я все-таки верила, что папа жив и послал нам весточку в виде посылки, со своим характерным «почерком» – явно вроде той, которые всегда нам привозил из термального комплекса. Только возникала уйма вопросов… Почему всё это тайно? Но для разгадки я и в самом деле, похоже, решилась бы ехать до самого Глёка, сколь это ни было потом бы опасно.
В стране же, где строился великий храм, несколько лет как тоже произошли локальные конфликты, практически приведшие к разделению полуострова надвое, опять же по линии гор. В новообразованной таким образом «половинной» автономии правил, как узурпатор, Таон Фара. Весь полуостров жил в состоянии постоянного напряга, сдерживаемого синхронного конфликта. И я уже знала, что та самая Фаина (помните?!) уехала потом в это государство – где теперь даже девушек ставили под ружье в вооруженных силах. Второй же страной, где в солдатах аналогично служили девушки, была островная империя Раму-Аму. И те-то две амазонки, с которыми дружила Фаина, тоже перебрались, но – как раз туда, и, очевидно, состояли в тамошних легионах.
Помню, когда я рассказала про Фаину Марианне, та злорадно крикнула:
– А-а, вот оно! Ну пусть туда и едет, на полуостров! Только чтобы – в автономию узурпаторов! Прямо в руки Таону Фаре ее отдать, треклятую!!
Но я не разделяла таких настроений. Я уже давно в глубине души почти что простила Фаину. Похоже, искренне.