КГБ - ФСБ Путь длиной в 37 лет Часть 6

ЗАВЕРШЕНИЕ ЭПОХИ «ЕЖОВЩИНЫ»

Ознаменовав избавление страны от эпохи «ежовщины», Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года № 81 «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» (далее - Постановление), признало наличие «крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и прокуратуры… при упрощенном ведении следствия и суда», установило запрет на проведение массовых арестов и ликвидировало «судебные тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД СССР».

Однако, содержавшиеся в этом акте сведения о причинах массовых репрессий, их организаторах и исполнителях порождали больше вопросов, чем давали ответов.

Более того, преамбула Постановления содержала положительную оценку «большой работы органов НКВД» периода 1937-1938 годов по «…разгрому шпионско-диверсионной агентуры иностранных разведок, пробравшихся в СССР в большом количестве…», и «сыгравшей положительную роль в деле обеспечения дальнейших успехов социалистического строительства».

Вина за имевшие место «массовые и необоснованные аресты…невинных людей» возлагалась на безымянных «врагов народа и шпионов иностранных разведок, пробравшихся в органы НКВД в центре, так и на местах». 

Главным условием, породившим «совершенно нетерпимые недостатки» были названы происки «врагов», сумевших «оторвать работу органов НКВД и Прокуратуры от партийных органов, уйти от партийного контроля и руководства».

Этот пункт ныне выглядит особенно нелепым по причине документально зафиксированного участия в подготовке и осуществлении репрессий партийных органов и функционеров всех уровней, начиная с  Пленумов ЦК ВКП(б), обеспечивших идеологическую основу этого явления,  Политбюро ЦК ВКП(б), утвердившего «Оперативные приказы» НКВД с директивами о начале «операций», персональный состав «троек» на территории СССР и «лимиты» на допустимое количество лиц, подлежащих расстрелам или лишению свободы. 

Не следует забывать и то, что нарком НКВД СССР Ежов одновременно являлся кандидатом в члены Политбюро и секретарем ЦК ВКП(б), а первые секретари партийных организаций краев и областей принимали решение о судьбе арестованных в качестве полноправных членов пресловутых «троек».

Правда, маскировке нелепицы способствовало немаловажное обстоятельство: «во времена оны» сведения о причастности к репрессиям «партии» были тайной за семью печатями даже для сотрудников КГБ поколения автора. 
 
Начальные попытки получения объективных ответов на вопросы, связанные с темой массовых репрессий, стали возможными лишь после выступления Н.С. Хрущева с докладом «О культе личности и его последствиях» на 20-м съезде КПСС в 1956 году.

Однако, будучи первооткрывателем темы, докладчик ограничил объяснение причин трагедии ссылками на бесчеловечные действия И.В. Сталина, порожденные отрицательными качествами личности вождя в виде «грубости, нетерпимости, и злоупотребления властью».

На протяжении ряда лет точка зрения активного участника репрессий - Н.С. Хрущева, основанная на его личных пристрастиях и использовании явных фальшивок, воспринималась гражданами в качестве единственно верной.

Однако со временем на суд общественности была представлена альтернативная позиция исследователей, стремящихся понять «ежовщину» во взаимосвязи с историческими реалиями и социальными процессами того времени. Согласно этим воззрениям, жесткие меры Сталина были вызваны объективной необходимостью, а жертвами репрессий становились в основном лица, ведущие подрывную деятельность против советской власти. 

Следствием указанных разночтений стало возникновение непримиримой полемики между сторонниками противоположных точек зрения.

В глазах одной из сторон этой идеологической схватки И.В. Сталин предстает «параноиком» и «кровавым маньяком», истреблявшим население страны в целях укрепления личной власти.

Другие участники словесной битвы исходят из убеждения, что решения руководителя государства, связанные с массовыми незаконными репрессиями, объяснялись заблуждениями, порожденными тотальной дезинформацией со стороны Ежова и подобранной им команды карьеристов и фальсификаторов, занявших руководящие должности в НКВД.

В сложившейся ситуации, представляется целесообразным обратить внимание оппонентов на ряд фактов, позволяющих рассмотреть суть события и значение его ключевых фигур с учетом исторических реалий и научных разработок теории государства и права.

Для начала желательно отказаться от оценки массовых репрессий 1937-1938 годов в качестве уникального явления, не имеющего исторических и правовых аналогов.

Известно, что любое предубеждение представляет угрозу для рационального мышления и мешает приобретению объективных знаний. Это утверждение справедливо не только для «человека с улицы», но и для лиц, относящихся к признанным знатокам конкретной профессиональной сферы.

Примером победы эмоций над знаниями группы именитых профессионалов явился демарш части научно-преподавательского состава и выпускников Московской Государственной Юридической Академии им. Кутафина (МГЮА), имевший место в июне 2017 года.

Причиной события послужило возвращение в одну из аудиторий вуза мемориальной таблички, извещающей о выступлении в этом помещении И.В. Сталина. Памятное событие имело место в 1924 году.

«Хлопнул дверью», отказавшись от 0.1 ставки профессора в названном учебном заведении представитель российских либеральных кругов, адвокат Г. Резник.

Об отказе участвовать в научно-практических мероприятиях в случае невыполнения петиции о демонтировании памятного знака заявил полномочный представитель Правительства Российской Федерации в Конституционном суде М. Барщевский.

 Обращение в поддержку мнения коллег, адресованное ректору МГЮА, направил заведующий кафедрой конституционного и административного права Высшей школы экономики (ВШЭ) М. Краснов, сообщивший об отказе подчиненного ему коллектива от участия в мероприятиях учебного заведения, пока в здании академии висит мемориальная доска в честь посещения вуза Иосифом Сталиным.

-Увольте. Это край. Из числа профессоров МГЮА выбываю - написал Г. Резник,

- Сталин похоронил право. Сталин - это массовые внесудебные органы и репрессии: особые совещания, тройки и двойки, узаконенные пытки, ликвидация независимого суда, презумпции невиновности и принципа состязательности, депортации целых народов.

-Нет, уж, - возразит осведомленный читатель. - Это вы увольте, Генри Маркович!

Неужели именно Сталин явился основоположником применения перечисленных выше мер, «похоронивших право», и разбавивших нерушимые законы «невиданным правовым произволом»? 

Невольно вспоминается афоризм именитого краснобая времен «золотых девяностых»: «Никогда такого не было, и вот опять».

Давайте, рассмотрим проблему в контексте исторических реалий и современных воззрений науки права.

Начнем с того, что ситуация издания властных предписаний репрессивного характера, временно отменяющих общие законы, и представляющих, по оценке Г. Резника, «похороны права», известна юридической науке в качестве  явления «особого права» - особых конституционно-правовых режимов, существовавших в законодательстве большинства государств мира, начиная с древнего Рима, и сохранившихся в заметно смягченном виде в настоящее время.

В указанных случаях речь идет о мерах безопасности и методах нейтрализации ситуаций, угрожающих конституционному порядку или самому существованию государства, ДЛЯ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ И ПРЕСЕЧЕНИЯ КОТОРЫХ ОБЫЧНЫЕ ФОРМЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ПРЕДСТАВЛЯЮТСЯ НЕДОСТАТОЧНЫМИ.

Политическим обоснованием использования этих средств с давних пор служит доктрина «государственной пользы», нашедшая отражение трудах французского философа и правоведа эпохи Просвещения Ш. Монтескье: «В жизни государства бывают такие моменты, когда дело идет о сохранении его целостности и независимости, когда от данной минуты зависит самое бытие государства.

В этих случаях недостаточно бывает общих полицейских мер и государство должно прибегнуть к исключительным мерам охраны, обуславливающим собою временные ограничения гражданской свободы».

Процесс законодательного закрепления «особого права» в Европе, начавшийся в середине 19 века с Франции, распространился на Пруссию (1851 г.), Австро-Венгрию (1869 г.) и Испанию (1870 г.).

Нормативным актом, предусмотревшим допустимость установления особого правового режима в России, стало «ПОЛОЖЕНИЕ О МЕРАХ К ОХРАНЕНИЮ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПОРЯДКА И ОБЩЕСТВЕННОГО СПОКОЙСТВИЯ», утвержденное 14 августа 1881г.

Документ, подготовленный в ответ на убийство Александра II и ультиматум «Народовольцев» Александру III, определил содержание и порядок введения исключительного положения местности при чрезвычайных ситуациях и гражданских волнениях.

Целью использования особых мер охраны общественного порядка обозначалась «борьба с преступными посягательствами против существующего государственного строя или безопасности частных лиц и их имуществ, или подготовлением таковых», в случаях, КОГДА «ДЛЯ ОХРАНЕНИЯ ПОРЯДКА ПРИМЕНЕНИЕ ДЕЙСТВУЮЩИХ ПОСТОЯННЫХ ЗАКОНОВ ОКАЖЕТСЯ НЕДОСТАТОЧНЫМ»;

Предельный срок действия исключительного положения должен был ограничиться одним годом, ОДНАКО ФАКТИЧЕСКИ ПРОДЛЕВАЛСЯ НЕПРЕРЫВНО НА ПРОТЯЖЕНИИ 36 ЛЕТ, вплоть до февральской революции 1917 года. 

Ознакомление с содержанием Положения открывает неожиданную картину: набор охранительных и карательных (репрессивных) мер, предусмотренных «на случай недостаточности постоянных законов», содержал полный перечень инструментов «похорон права». Тех самых, основоположником которых, Г. Резник «со товарищи» объявил И. В. Сталина.

А именно:

Право признания ситуации «недостаточности постоянных законов» предоставлялось министру внутренних дел либо генерал-губернатору соответствующей территории. 

Названные должностные лица наделялись инициативой введения исключительного положения, на время которого им предоставлялись права:

-проводить массовые репрессии в отношении «лиц, ВНУШАЮЩИХ ОСНОВАТЕЛЬНОЕ ПОДОЗРЕНИЕ в совершении государственных преступлений или в прикосновенности к ним, а равно в принадлежности к противозаконным сообществам»;

-отменять независимые судебные процедуры посредством замены общих судов военно-окружными и полковыми военными судами, временные члены которых «назначались военным начальством исключительно из штаб-офицеров войск округа, в котором должен производиться суд»;

 -изымать из подсудности гражданских судов дела о преступлениях, предусмотренных общими уголовными законами, «для суждения их по законам военного времени»;

-давать указания о рассмотрения при закрытых дверях с соблюдением тайны заседаний любых судебных дел, «публичное рассмотрение коих может послужить поводом к возбуждению умов и нарушению порядка»;

-вносить в уголовно-процессуальные процедуры изменения, направленные на фактическую отмену презумпции невиновности и принципа состязательности.

Постановлением устанавливался перечень видов преступлений, включавших «нанесение ран, увечий, тяжких побоев или поджог», по которым требовалось применять «наказание, предусмотренное статьею 279 Воинского устава о наказаниях издания 1879 года» (лишение всех прав состояния и смертная казнь).

Защитники Главного военного и военно-окружных судов назначались председателями судов из числа подчиненных офицеров-кандидатов на судебные должности. В полковых судах участие защиты не предусматривались.

РЕШЕНИЕ ОБ УТВЕРЖДЕНИИ ПРИГОВОРОВ ВОЕННЫХ СУДОВ И ИХ ВСТУПЛЕНИИ В СИЛУ принимались ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРАМИ, А В МЕСТНОСТЯХ, ИМ НЕ ПОДЧИНЕННЫХ, — КОМАНДУЮЩИМИ ВОЙСКАМИ В ВОЕННОМ ОКРУГЕ.

В неполный перечень полномочий губернатора входили также права:

- подвергать в административном порядке лиц заключению в тюрьме или крепости на три месяца за нарушение обязательных постановлений;

-закрывать очередные собрания сословных, городских и земских учреждений;

- приостанавливать периодические издания на все время объявленного чрезвычайного положения;

-закрывать учебные заведения.

Не обошлось и без пресловутого «Особого совещания» при министре внутренних дел, наделенного полномочиями рассматривать представления об аресте в административном порядке и высылке лиц «Для безвыездного пребывания высылки в определенном месте, сроком до пяти лет…с возможностью продления в установленном порядке».

К слову, по решению этого органа в Туруханский край были сосланы В. И. Ленин, Л. Д. Троцкий, И. В. Сталин, Ф. Э. Дзержинский и другие политические деятели.

ПРИМЕНЕНИЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНЫХ РЕЖИМОВ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ 1917- 1938 ГОДОВ.

Подведя черту под эпохой чрезвычайного правового режима Российской Империи, революционные события 1917 года устранили причины ряда прежних кризисных ситуаций, однако не смогли избавить страну от потока иных угрожающих явлений.

Сложившаяся обстановка потребовала от советской власти решительных действий для преодоления потока угроз, вызванных гражданской войной, иностранной интервенцией, разрухой, политическим бандитизмом и активизацией криминальных сообществ.

Нейтрализация вновь возникших критических ситуаций мерами обычного законодательства оказалась невозможной по причине неполноты формирующейся законодательной базы и недостаточной эффективности системы правоприменения. 

В качестве временных мер правового регулирования был принят ряд нормативных актов о введении чрезвычайных правовых режимов, которые впоследствии были объединены «Положением о чрезвычайных мерах охраны революционного порядка», принятым декретом ВЦИК и СНК РСФСР 8 марта 1923 года. 

Этот документ предусматривал возможность объявления чрезвычайных режимов: Военного положения на театре военных действий и вне театра военных действий. Исключительного положения в случаях контрреволюционных выступлений (или их угрозы) и стихийных бедствий.

Основным инструментом применения чрезвычайных мер стали органы внесудебных репрессий в виде «Революционных трибуналов» и «Чрезвычайных комиссий», позже преобразованных в так называемые «особые совещания», «двойки» и «тройки». 

Вместе с тем, осознавая неизбежные отрицательные социально-политические и экономические последствия продолжительного использования исключительных режимов, руководство страны периодически предпринимало попытки их отмены или смягчения.

Российский историк Г.А. Бордюгов, исследовавший политику и идеологию чрезвычайных мер Советской власти на основе материалов «особых папок» Политбюро ЦК ВКП(б), отметил, как минимум, три усилия такого рода, предпринятых в период 1930-1936 гг. (Г.А. Бордюгов. Политика чрезвычайных мер в решениях Политбюро ЦК ВКП(б) между «революцией сверху» и большим террором. 1930–1936 гг.). 

Первое из них нашло отражение в статье И.В. Сталина «Головокружение от успехов», опубликованной 2 марта 1930 г.

В апреле–мае 1930 г. комиссия ЦК признала необоснованным выселение 14% находящихся в Северном крае ссыльных кулацких семей, которые Политбюро решило вернуть на прежнее место проживания.

Вторая волна отхода от чрезвычайной политики в целом заняла время – с лета 1931 по осень 1932 г.

В указанное время были выполнены следующие мероприятия:
Освобождены из заключения группы арестованных специалистов черной и цветной металлургии, угле- и золотодобычи, железнодорожного транспорта.

Отменены ограничения при поступлении в высшие учебные заведения детей инженерно-технических работников, получивших равные права с детьми рабочих.

Установлен запрет на вмешательство в управленческую деятельность администрации предприятий и производственные процессы со стороны партийных организаций, милиции и прокуратуры.

Упразднены официальные представительства ОГПУ на промышленных предприятиях.

Установлен запрет на аресты специалистов – инженерно-технических работников, военных, агрономов и врачей органами ОГПУ без согласования с соответствующим наркомом, а в случае разногласий – с ЦК. (Кстати, запрет на применение «упрощенного следствия» в отношении указанных категорий граждан был составной частью ограничений пресловутого приказа НКВД № 00447 от 30 июля 1937 г.). 

Все приговоры о высшей мере наказании – расстреле, выносимые коллегией ОГПУ, подлежали утверждению ЦК ВКП(б).

Третье отступление от «чрезвычайщины» имело место в1933-1934 гг.

Инструкция ЦК ВКП(б) и СНК СССР запрещала массовые выселения крестьян, производство арестов не уполномоченными на то по закону должностными лицами, а также применение в качестве меры пресечения заключение под стражу до суда «за маловажные преступления».

Устанавливался предельный лимит заключенных в местах лишения свободы Наркомата юстиции, ОГПУ и Главного управления милиции– 400 тыс. чел. вместо фактически находившихся в них к маю 1933 г. 800 тыс. чел.

Предписывалось немедленно заменить содержание под стражей всех следственных заключённых, кроме особо опасных элементов, другой мерой пресечения (поручительство, залог, подписка о невыезде).

Осужденным на срок до трех лет инструкция требовала заменить лишение свободы принудительными работами до одного года, а оставшийся срок считать условным. В июле 1933 г. эта задача была решена.

Кроме того, карательная политика заметно тормозилась на региональном уровне. Так, в конце 1932 – начале 1933 г. в 40% дел, связанных с нарушениями жестокого законодательства об охране социалистической собственности, судебные работники на местах выносили наказание нарушителям ниже нижнего предела, то есть меньше 10 лет.

В июле 1934 г. в связи с ликвидацией судебной коллегии ОГПУ органы госбезопасности лишились права внесудебного рассмотрения уголовных дел.

Существенное внимание в повестках заседаний Политбюро стало уделяться вопросам укрепления судебной системы и прокуратуры.

Показательно, что БОЛЬШИНСТВО ПЕРЕЧИСЛЕННЫХ ВЫШЕ РЕШЕНИЙ БЫЛО ПРИНЯТО ПО ИНИЦИАТИВЕ И.В. СТАЛИНА.

Доводом, свидетельствовавшим об отношении И.В. Сталина к избыточному применению внесудебных репрессий, была его реакция на шифртелеграмму   Л. М. Кагановича, В. М. Молотова и А. А. Жданова, содержавшую просьбу предоставить сроком на один месяц «тройке» по Западной Сибири право утверждать приговоры о ВМН в отношении бандитских элементов, терроризирующих местное население.

Ответная телеграмма генсека от 10 октября 1934 г. гласила: «Не пойму, в чем дело. Если можете, лучше бы обойтись без тройки, а утверждать приговоры можно в обычном порядке».

ТРОЙКИ ГПУ-НКВД В ПЕРИОД 1917-1938 ГОДОВ.

Обращаясь к теме «троек» ГПУ-ОГПУ, следует отметить, что указанное подразделение в структуре органов госбезопасности было ликвидировано 6 февраля 1922 года.

Однако затем, вплоть до ноября 1938 года оно периодически восстанавливалось для участия в преодолении особо опасных кризисных ситуаций. Решение о применении «троек» с указанием сроков их функционирования принималось Политбюро ЦК ВКП(б) и до 1937 года оформлялось Постановлением ЦИК СССР в так называемом «советском порядке»,      

К началу 30-х годов советская власть приобрела определенный опыт применения внесудебных репрессий для нормализации значимых угроз, не поддававшихся   урегулированию силами и средствами правоохранительной системы.   

БОРЬБА С ФАЛЬШИВОМОНЕТНИЧЕСТВОМ

В меру убедительной оказалась практика применения чрезвычайных мер в борьбе с фальшивомонетничеством, захлестнувшим страну в начале 20-х годов. Рост количества преступлений этого вида в период с 1920 г. по 1923 г. составил 658 %. (  ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 1. Пор. 56. Л. 93.).

 Ситуация, приобретавшая признаки экономической диверсии, усугублялась нулевой результативностью розыска изготовителей денежных знаков органами милиции. Согласно докладу ЭКУ ОГПУ, с 1 августа 1923 г. по 1 февраля 1924 г. органы уголовного розыска не раскрыли ни одной фальшивомонетной организации.

29 марта 1924 года Политбюро ЦК РКП(б) признало необходимым дать ОГПУ особые полномочия по борьбе с указанным видом преступлений. 

1 апреля 1924 г., выполняя поручение Партийного руководства, ЦИК СССР, принял Постановление о передаче дел этой категории органам ОГПУ «для разбирательства во внесудебном порядке с усилением мер социальной защиты вплоть до высшей меры наказания в отношении лиц, занимающихся изготовлением, сбытом и хранением фальшивых денежных знаков и звонкой монеты, имеющих обращение на территории СССР».  (ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 1. Пор. 56. Л. 93.)

6 апреля 1924 г. органы ОГПУ получили право на внесудебное рассмотрение дел «тройками» ОГПУ дел в отношении указанных лиц вплоть до вынесения приговора о высшей мере наказания. Предварительное следствие по данной категории дел предписывалось заканчивать в порядке упрощенного судопроизводства (ст. 381 УПК РСФСР), без участия обвинителя и защиты, с вызовом наименьшего количества свидетелей и слушания дела при закрытых дверях «тройками» ОГПУ. 

Первые итоги реализации предпринятых мер были подведены 13 марта 1925 г. Согласно докладу Центральной «тройки», за полугодие с 15 сентября 1924 г. по 1 марта 1925 г. в стране было ликвидировано 174 организации фальшивомонетчиков, с количеством обвиняемых 1487 человек, изготовлявших фальшивые и поддельные денежные знаки советского образца и иностранной валюты и расследовано 26 «мелких дел» в отношении 58 обвиняемых.

Общее число обвиняемых составило 1545 человек.

В целом борьба с массовым изготовлением и сбытом фальшивых денежных знаков завершилась 1 марта 1928 года. В тот день была пресечена деятельность двух последних организаций фальшивомонетчиков, одна из которых действовала в Москве, другая производила фальшивые денежные знаки в Калуге.

БОРЬБА С ПРЕСТУПЛЕНИЯМИ НА ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОМ ТРАНСПОРТЕ

Другим примером успешного применения чрезвычайных мер стала кампания с так называемым «хулиганством на железнодорожном транспорте», под которым понимались действия лиц, похищавших государственное и личное имущество, нарушающих порядок железнодорожного движения, терроризирующих работников и пассажиров железных дорог, бесчинствующих в полосе отчуждения.

В июне 1932 г. В.Р. Менжинский направил И.В. Сталину докладную записку, в которой сообщил о «ежемесячном катастрофическом» росте хищений грузов железных дорог и имущества пассажиров из вагонов и складов, о существовании сотен крупных воровских организаций, действующих на железнодорожном транспорте, о случаях остановок поездов с разбойными нападениями.

Увеличение численности ведомственной стрелковой охраны, по мнению председателя ВЧК, могло лишь ухудшить положение, поскольку в хищениях принимали участие все категории железнодорожников. (  ЦА ФСБ РФ Ф. 2. Оп. 2. Пор. 13. Л. 30.) 

В качестве средства перелома сложившейся чрезвычайной ситуации В.Р. Менжинский предложил ЦК ВКП(б) организовать на срок три месяца 134 «Тройки» ГПУ-ОГПУ с правом применения внесудебных репрессий от 6 месяцев концлагеря до высшей меры наказания.

Из категорий правонарушителей, подсудных «тройкам», предлагалось исключить «хулиганов-рабочих», «беспризорников» и «местных хулиганов». Дела первых предлагалось рассматривать в обычных судах на предприятиях, беспризорников отправлять в трудовые колонии. Борьбу с «местными хулиганами» возложить на сельсоветы.

Одобренная И.В. Сталиным операция, началась в августе 1932 года.  В целях предупреждения и пресечения преступлений Транспортный отдел ГПУ пользовался правом «изъятия» «профессионально хулиганствующего уголовного элемента и беспризорников» на основании оперативных материалов. Безопасность станций и поездов обеспечивалась постоянными постами и группами сопровождения сотрудников ГПУ.

1 декабря 1932 г. В. Р. Менжинский доложил руководителю государства о первых результатах внесудебной деятельности.

Согласно сообщению, за период с сентября по ноябрь 1932 г. НАКАЗАНИЯМ ЗА ХУЛИГАНСТВО подверглись:

2092 чел., «кулацко-бандитского элемента», в том числе расстрелу-361 чел. и к лишению свободы на 10 лет -681 чел. 
На принудительные работы направлено 36 887 человек.

При ознакомлении с этим разделом отчета обращает внимание проявление индивидуального похода «троек» к оценке степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновных, а именно: дела по обвинению в хулиганстве на 1826 рабочих были переданы в общественно товарищеские суды.

В результате предпринятых мер количество хулиганских проявлений всего лишь за один месяц сократилось с 4434 до 1901 случая, т.е. на 42,8 %.

В ХОДЕ БОРЬБЫ С ХИЩЕНИЯМИ на транспорте за тот же период осуждено – 3450 чел. в том числе к расстрелу – 736 чел., и к лишению свободы на 10 лет   1318 чел.

Количество хищений за период с сентября по ноябрь 1932 г. сократилось с 1875 до 1132 случаев, т. е. на 38.3 %.

Отчет В.Р. Менжинского завершался обращением к генсеку с предложением продлить чрезвычайные полномочия ОГПУ «по внесудебной расправе с кулацко-бандитским элементом» на два дополнительных месяца.

Ответ на просьбу содержался в резолюции И.В. Сталина: «Верно! Надо продолжить борьбу, продлить полномочия ОГПУ».

В дальнейшем случаи согласия ЦК ВКП(б) на предоставление чрезвычайных полномочий органам ГПУ-НКВД с правом применения ВМН по решениям «троек» носили локальный характер и имели целью борьбу с бандитизмом в республиках Средней Азии и на Кавказе.

Отметим, что в законодательной практике ЦИК СССР имелся случай признания ошибочности собственного решения о мерах чрезвычайного характера. Речь идет о предоставлении ОГПУ чрезвычайных полномочий по борьбе с диверсиями на государственных предприятиях.   

Правовым основанием для начала этой кампании явилось Постановление ЦИК СССР от 15 ноября 1923 г., предоставившее ОГПУ полномочия на применение всех мер внесудебных решений по фактам диверсий, поджогов, взрывов, порчи машинных установок и по другим видам вредительства.

Однако мониторинг результатов кампании свидетельствовал об отсутствии массовых умышленных посягательств такого рода, совершенных с целью подрыва экономики или безопасности СССР.

В связи с имеющимися запросами с мест 3 июня 1927 г. было дано разъяснение, что основанием для направления уголовных дел на рассмотрение судебного заседания Коллегии ОГПУ является установление явных признаков злого умысла обвиняемого. В случаях его отсутствия дела подлежали передаче в дисциплинарные и обычные суды.

С учетом результатов оперативной и следственной деятельности ОГПУ Президиум ЦИК своим решением от 6 апреля 1927 года признал целесообразным отменить указанную выше кампанию, с одновременным усилением ответственности «за халатность, за непринятие мер охраны и противопожарных мер на складах, заводах и государственных промышленных предприятиях, на транспорте, а также всех иных предприятиях государственного значения».

«ЕЖОВЩИНА»: ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ МЕРЫ ИЛИ ПРОИЗВОЛ ВЛАСТИ?

Ответ на этот вопрос служит главным пунктом разногласий, разделяющих исследователей причин и механизмов массовых репрессий 1937-1938 годов.

Ключевой момент дискуссии заключается в понимании, была ли замена постоянного законодательства на оперативные приказы НКВД неизбежным следствием сложившихся обстоятельств или неоправданным выбором руководства страны во главе с И.В. Сталиным.

Непредвзятый взгляд на совокупность факторов, влиявших в то время на возможность нанесения невосполнимого ущерба СССР, обнаруживает следующую ситуацию: 

УГРОЗЫ СУЩЕСТВОВАНИЮ СССР

Органы госбезопасности и Разведуправление РККА предоставляли руководству страны информацию о перечисленных ниже тревожных элементах оперативной обстановки:

ВНУТРЕННИЕ УГРОЗЫ:

ВОССТАНОВЛЕНИЕ КОНТРРЕВОЛЮЦИОННЫХ СИЛ: Поступали сведения о тайном возрождении разгромленных ранее контрреволюционных формирований, которые готовились к вооруженным выступлениям с целью свержения советской власти.

ПРИВЛЕЧЕНИЕ ВРАЖДЕБНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ: Отмечалась подпольная работа по вербовке в эти структуры бывших белогвардейцев, кулацкого актива и бандитских элементов.

 РОСТ ПРЕСТУПНОСТИ НА СЕЛЕ: Наблюдался всплеск террористических актов, диверсий и бандитизма в сельской местности.

 СОЦИАЛЬНОЕ НЕДОВОЛЬСТВО: Фиксировалось нарастание недовольства экономической политикой среди различных слоев населения, включая низовое управленческое звено и партийный актив.

ВРЕДИТЕЛЬСТВО В ПРОМЫШЛЕННОСТИ: Члены Политбюро ЦК ВКП(б) Л.М. Каганович и В.М. Молотов сообщали о вредительстве на железнодорожном транспорте и предприятиях ряда отраслей, «засоренных контрреволюционными элементами».

ВНЕШНИЕ УГРОЗЫ:

РАЗРАБОТКА ПЛАНОВ АГРЕССИИ: Иностранный отдел ОГПУ-НКВД и разведывательное управление РККА доложили о завершении штабами вооруженных сил Японии, Польши и Германии разработки оперативных планов по захвату территорий СССР.

ШИРОКАЯ АГЕНТУРНАЯ СЕТЬ: Добытые советской разведкой документы подтвердили существование на территории СССР разветвленной агентурной сети спецслужб Польши, Японии, Турции, Латвии, Литвы и Эстонии, ведущей скоординированную разведывательно-диверсионную деятельность в крупных городах и приграничных регионах. Отмечался факт создания польскими спецслужбами в приграничных населенных пунктах «Речи Посполитой II» сети специализированных торговых точек для нарушителей госграницы со стороны СССР. Контакты с покупателями использовались «Двуйкой» и «Дефензивой» (контрразведкой) в целях сбора разведывательной информации и вербовки для выполнения заданий на постоянной основе.

АКТИВИЗАЦИЯ ЗАРУБЕЖНЫХ ЦЕНТРОВ: Разведка НКВД сообщала об усилении подрывной деятельности антисоветских центров за рубежом, финансируемых бывшими крупными собственниками царской России (Э. Нобель, Г. Детердинг и др.). Эти организации привлекали бывших белогвардейцев-эмигрантов для создания диверсионных, повстанческих и бандитских формирований на территории СССР. В Болгарии, например, действовала школа РОВС (ген.Кутепов) по подготовке диверсантов-террористов для «центрального террора» в России. По рассекреченным ныне зарубежным документам, антисоветчики вели подрывную и разведывательно-диверсионную деятельность в тесном взаимодействии с «Дефензивой», «Двуйкой» и разведорганами прибалтийских государств.

НЕЭФФЕКТИВНОСТЬ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ

В сложившейся ситуации особую тревогу руководства страны вызывало отсутствие значимых результатов в контрразведывательной деятельности. Органы госбезопасности, сообщая о формировании повстанческих организаций, не имели источников информации для их своевременного разоблачения и пресечения. Отсутствовали результаты борьбы с агентурой разведслужб враждебных государств. (По документальным данным, полученным в 1939 году, на территории СССР действовали десятки резидентур и более сотни агентов военной разведки одной лишь Польши, преимущественно в приграничных областях Украины).

Руководитель ОГПУ Г. Ягода объяснял эти недостатки низким уровнем общей грамотности и профессиональной подготовки сотрудников, что затрудняло проведение агентурных разработок и следственных действий. Имитация эффективной работы в сфере государственной безопасности достигалась за счет роста показателей по преступлениям, относящимся к компетенции милиции.

Тревогу руководства вызвали удручающие результаты ревизии деятельности органов НКВД, проведенной по поручению И.В. Сталина председателем Комиссии партийного контроля ЦК ВКП(б) кандидатом в члены Политбюро и секретарем ЦК ВКП(б) Н.И. Ежовым.

Согласно отчету последнего, органы госбезопасности располагали значительным массивом оперативных материалов о вражеской деятельности, которые не могли быть реализованы по причине обюрокрачивания профессионалов, заскорузлости следственных процедур и малограмотности следственных работников. К тому же, по словам Н. Ежова, кадры НКВД «погрязли в политическом перерождении», «в органы государственной безопасности удалось проникнуть даже шпионам иностранной разведки», а «на руководящей чекистской работе оказались прямые предатели-троцкисты». 

Крайнюю степень напряжения повлек доклад Н.И. Ежова на июньском 1937 года Пленуме ЦК ВКП(б) после его назначения на должность наркома НКВД СССР.

На этот раз докладчик сообщил вскрытой картине тотального антисоветского заговора во всех структурах и звеньях государственного управления, НКВД, РККА и даже в Кремле, а так же о разоблачении всеобщего заговора контрреволюционеров всех мастей под руководством некоего «Центра Центров», якобы объединившего подрывную деятельность «…шпионов, диверсантов, террористов, повстанцев, вредителей в народном хозяйстве, оппозиционеров и белогвардейцев…».

Наличие перечисленных выше угроз и объективная неспособность кадрового состава органов госбезопасности противодействовать им в рамках «обычного» законодательства были официально признаны руководством страны и зафиксированы в материалах февральско-мартовского и июньского Пленумов ЦК ВКП(б) 1937 года.

В ситуации, когда существующая система не справлялась с поставленными задачами, а потенциальные угрозы воспринимались как критические, руководство СССР, во главе с И.В. Сталиным, столкнулось с необходимостью выбора:

-Применить вариант преодоления кризиса в рамках «обычного (постоянного) законодательства», для чего требовались неопределенный временной промежуток, а также отсутствующие в распоряжении власти подготовленные специалисты и материальные ресурсы.

-Предпринять попытку преодоления чрезвычайной ситуации с использованием норм «исключительного права», представлявшуюся способом быстрых и решительных действий имеющимися силами и средствами, позволявшую обойти формальные процедуры и ограничения, связанные с законностью.

Результаты обсуждения были оформлены решением Политбюро ЦК ВКП(б) о принятии неотложных мер по нейтрализации внешних и внутренних угроз с применением чрезвычайного законодательства.

Оценка действий власти с позиций истории и современных методик теории государства и права обнаруживает в событиях 1937 года типичные этапы принятия решений о преодолении чрезвычайной ситуации с использованием норм «исключительного» «особого» права, начиная с выявления угроз; последующего коллективного обсуждения ситуации Пленумами ЦК ВКП(б); предложения об установлении режима «исключительного права»; поручения об издания актов специального нормативно-правового регулирования в виде  оперативных приказов НКВД.   

Основным актом чрезвычайного законодательства стал совершенно секретный Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел СССР № 00447 от 30 июля 1937 г. «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» (далее - Приказ), утвержденный постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 июля 1937 года. 

Первоначально названный документ знаменовал установление режима чрезвычайной ситуации (исключительного права) в отношении ряда категорий граждан, находящихся в сельской местности. Однако затем содержавшийся в нем комплекс «отменяющих» предписаний процессуального характера был распространен и на так называемые «национальные приказы», направленные на борьбу с «ведущими подрывную деятельность» - выходцами из враждебных СССР стран.

Издание Приказа запустило процесс чрезвычайного государственного регулирования кризисных ситуаций на срок четыре месяца.

Документ содержал ряд ограничительных мер, направленных на защиту граждан от ошибочных решений и самоуправства сотрудников НКВД, в том числе: 

Перечень оснований для арестов в виде наличия ДОКАЗАННЫХ СЛЕДСТВЕННЫХ и ПРОВЕРЕННЫХ АГЕНТУРНЫХ материалов в отношении НАИБОЛЕЕ ВРАЖДЕБНЫХ И АКТИВНЫХ участников повстанческих организаций, фашистских, террористических и шпионско-диверсионных контрреволюционных формирований уголовных бандитов, ведущих преступную деятельность.

Предписание об исключении из числа лиц, попадающих в сферу действия приказа, ряда категорий граждан: сотрудников НКВД, военнослужащих и гражданских специалистов различных отраслей.

Указание на ориентировочный характер допустимого количества лиц, «подлежащих репрессии». Запрет его самочинного увеличения, дополненный  правом  уменьшения этого количества по усмотрению руководителей органов НКВД. 

Особенностью приказа являлось установление упрощенного порядка ведения следствия, а также организации и работы «троек» - органа внесудебных репрессий.

Гарантией обеспечения контроля и надзора за объективностью и идеологической обоснованностью внесудебных репрессий должен был служить специфический состав особых «троек», включавших в себя начальника органа НКВД, областного прокурора и первого секретаря обкома (крайкома) ВКП(б).
 
На органы НКВД возлагалась обязанность мониторинга и информирования руководства стран о ходе и результатах кампании.

Важное значение придавалось оценке реагирования населения на мероприятия НКВД.

КАТАСТРОФА БЫЛА ПРЕДОПРЕДЕЛЕНА ИЗНАЧАЛЬНО

Продолжение следует.