Когда упало небо - 1

Аннотация к циклу рассказов «Когда упало небо

Одна планета. Один апокалипсис. Миллионы историй.

Сборник «Когда упало небо» — это не один рассказ о конце света, а множество. Это собрание отдельных, не связанных между собой судеб, которые объединила одна чудовищная катастрофа, глобальный ядерный конфликт, навсегда изменивший лицо планеты.

В этом мире нет главного героя. Его герои, все, кто выжил. Каждый рассказ — это новая история, новый взгляд на общую трагедию.

Когда упало небо.

Был обычный день. Самый обычный. Сотни миллионов людей пили утренний кофе, торопились на работу, стояли в пробках, спорили из-за пустяков в соцсетях и строили планы на выходные. В этом и заключался главный обман. Мир был натянут, как струна, готовый лопнуть от первого же неверного движения, но все привыкли жить в этом гуле надвигающейся беды, научились его не замечать.

Политики говорили об «эскалации», новости пестрели заголовками о «красных линиях», но для обычного человека это являлись просто слова. Шум. Фон. Настоящей жизнью были звонки близким людям, вкус свежего хлеба, смех ребенка во дворе. Казалось, так будет всегда.

Но однажды этот фон прорвался на первый план. Сначала тревожные сводки, экстренные выпуски новостей, а потом нарастающий, металлический гул сирен, который впивался в самое сердце, вытесняя все остальные звуки. И тогда небо упало.

Оно не обрушилось буквально. Оно превратилось в ослепительную, беззвучную белую стену, которая сожгла сетчатку. Оно стало багровым от зарева тысяч пожаров. Оно потемнело от сажи и пепла, скрыв солнце на долгие годы. Оно пролилось на землю черным, ядовитым дождем, отравляя все живое.

«Когда упало небо» — это история не только о ракетах и красных кнопках. Это хроника того, что осталось после. Это рассказы о тех, кто засыпал в одном мире, а просыпался уже в другом. В мире, где нет завтра, где законом стал сильный, а главной ценностью, глоток чистой воды. Это истории о людях, пытающихся выжить на руинах мира, в адском апокалипсисе, о надежде, теплящейся под свинцовым небом, и о памяти о том, каким мир был… до того дня, когда небо перестало быть просто небом и обрушилось на них всей тяжестью человеческой гордыни.

В подмосковном Солнечногорске, ночь была тревожной. За неприметным фасадом здания Центра космической разведки скрывался многоуровневый бункер, где царила атмосфера сдерживаемой паники. Воздух был густым от запаха нагретой электроники и человеческого пота.

Майор Артём Игнатов, дежурный офицер группы обработки спутниковой информации, снова провёл ладонью по лицу, отгоняя усталость. Его автоматизированное рабочее место было завалено виртуальными слоями данных. Карты, спектрограммы, потоки цифр с телеметрии. На главном экране в высоком разрешении висели два спутниковых снимка базы Малмстром в США, сделанные с интервалом в тридцать минут аппаратом «Аркон-3».

— Ну что, Артём, — подошёл начальник смены, подполковник Семёнов. — Улеглось?

— Товарищ подполковник, — покачал головой Игнатов, и его палец резко ткнул в увеличенную область на снимке. — Смотрите. Позиционный район «Эхо». За последний час открыты ещё две шахтные крышки. Итого, четыре. И движение тягачей MZ-1 °C не прекращается. Это не похоже на плановые учения. Учения в такое время? С эвакуацией семей?

Он переключил изображение. На экране появилась авиабаза Тинкер.

— «Аркон-3» также фиксирует активность здесь. Два часа назад с полосы поднялся борт «Ночной дозор». E-4B. Следим за его курсом. Он ложится на орбиту дежурства в районе Великих Озёр.

— Может, учения? — предположил Семёнов, но в его голосе не было уверенности. — «Глобал Гардиан»?

— Слишком много совпадений, — твёрдо сказал Игнатов.

Он вызвал новое окно. Данные радиоразведки с комплекса «Пион-НК».

— Перехвачены тестовые передачи по каналу «ALERT-NET» между STRATCOM и всеми базами МБР. Шифр повышенной стойкости. И ещё… смотрите.

На экране появилась карта Европы. Три яркие метки курсировали над Балтикой и Чёрным морем.

— AWACS. Три «Сентри» в воздухе одновременно. Плюс, наземная разведка докладывает об усилении охраны хранилищ тактического ядерного оружия B61 в Рамштайне.

Подполковник Семёнов нахмурился. Картина складывалась в единую, пугающую мозаику.

— Сводка, — коротко приказал он.

Игнатов откинулся в кресле, отчеканивая, как на докладе:

— Совокупность признаков: вскрытие шахтных пусковых установок на базе Малмстром, несанкционированная по времени эвакуация семей личного состава, взлёт воздушного командного пункта E-4B, активизация стратегической связи, рассредоточение стратегической авиации, приведение в повышенную готовность тактического ядерного оружия в Европе и усиление радиолокационного контроля со стороны Норвегии. Вывод: действия США и НАТО с высокой долей вероятности соответствуют начальной фазе плана «Full Spectrum Readiness», переход к полной боевой готовности. Вероятность преднамеренной провокации: шестьдесят процентов. Вероятность ложной тревоги: сорок.

— Шестьдесят на сорок… — тихо прошептал Семёнов. — Мало. Слишком мало для спокойствия.

Он тяжело вздохнул и взял специализированный телефон «Кристалл», связывающий его напрямую с Национальным центром управления обороной.

— Говорит подполковник Семёнов, Центр космической разведки, Солнечногорск. Передаю экстренную разведсводку по признакам повышенной готовности ядерных сил США и НАТО. Код доступа «74-Бета». Жду подключения оперативного дежурного НЦУО.

***

Всего через несколько минут, в Национальном центре управления обороной РФ в Москве, на гигантском главном экране зажглись те же самые тревожные метки. Дежурный офицер, подполковник Дмитрий Ильин, пробежался глазами по поступающим данным. Его лицо оставалось каменным, но внутри всё сжалось в холодный комок. Он мысленно поблагодарил долгие годы муштры и бесчисленные учения, которые позволили голосу звучать ровно и властно.

— Внимание, всем постам. Получена и подтверждается разведсводка от Центра космической разведки. Классифицировать как «Кризис уровень „А“». Немедленно дублирую информацию в Главный штаб РВСН, Фрязево, и в Секретариат Совета Безопасности. Все каналы связи перевести на усиленный режим работы.

***

В Главном штабе Ракетных войск стратегического назначения, что в подмосковном Фрязево, царила тишина, нарушаемая лишь тихим гулом серверов и сдержанными шагами офицеров в коридорах бункера. Генерал-майор Игорь Шурыгин, начальник боевого управления, стоял перед своей командной консолью. На его экране отображалась та же информация, что и в НЦУО. Он молча изучал её несколько минут, взвешивая каждую деталь. Шестьдесят процентов… Не приказ на пуск, но и не ложная тревога. Это был тот самый опасный «серый» сценарий, к которому готовились годами.

Он принял решение. Рука легла на биометрический сканер.

— Голосовая идентификация. Шурыгин Игорь Васильевич. Код подтверждения «Вулкан-7».

Система пискнула, подтверждая авторизацию.

— Объявить Особый период, уровень 4 на всей территории Российской Федерации.

Голос мужчины прозвучал чётко и громко, разносясь по залу и по защищённым каналам связи на тысячи километров.

— Поднять резервные боевые расчеты. Установить готовность к пуску для стационарных и подвижных комплексов. Связь, только по каналам «Крокус» и «Акведук». Для всего личного состава РВСН и прикомандированных подразделений, полное радиомолчание. Никаких выходов в гражданские сети. Повторяю, Особый период, уровень 4 вступил в силу.

Приказ, как электрический разряд, побежал по подземным кабелям и спутниковым каналам. В Тейково, в Ужуре, в Домбаровском, в Козельске. Во всех ракетных дивизиях замигали красные лампы тревоги. Для таких офицеров, как подполковник Олег Петряев, тихий вечер закончился. Теперь начинался отсчёт, которые отделял мир от пропасти.

А в Солнечногорске майор Игнатов, получив подтверждение о вводе «ОП-4», с облегчением откинулся на спинку кресла, но ненадолго. Теперь его задача была следить, не перейдёт ли эта тревожная тишина перед бурей в оглушительный рёв двигателей межконтинентальных баллистических ракет.

Тихий вечер в городке Малмстром, что в Монтане, был таким же мирным, каким он бывал всегда. Заснеженные вершины Скалистых гор на горизонте розовели в лучах заходящего солнца, а в ухоженных двориках однотипных домиков для военнослужащих уже зажигались огни. Ничто не предвещало беды.

За стенами одного из таких особняков, в закрытом бассейне, было влажно и жарко. Подполковник Джимми Олдридж, командир боевого расчёта 341-го ракетного крыла, чувствовал себя в своей тарелке. В сорок шесть лет он поддерживал себя в отличной форме, чему отчасти способствовали ежевечерние заплывы. Но сегодня дело было не в плавании.

— Ну же, Джимми, не торопись, — с притворной стыдливостью произнесла Моника, отплывая от него на середину бассейна.

Её стройное загорелое тело, едва прикрытое бикини, отливало водой в свете подводных ламп. Девушке было всего двадцать, и познакомились они пару недель назад в баре «Гризли», куда она пришла подработать официанткой. Жена Джимми, Изабель, в это время была в Париже, участвуя в очередной модельной неделе в качестве букера. Их брак давно стал формальностью, удобной для обоих, и такие «отгулы» стали привычными.

— Знаешь, я сегодня не могу думать ни о чём, кроме тебя, — сказал он, подплывая к ней.

Его большие сильные руки обхватили её талию, перемещаясь на полную грудь. Мужчина прижался губами к её шее, чувствуя, как бьётся её сердце.

— У тебя всё время такое серьёзное лицо, — улыбнулась она. — Ты хоть умеешь просто отдыхать?

— Проверим, — сказал он, и на его губах впервые мелькнула лёгкая, почти мальчишеская улыбка.

Их смех смолк в поцелуе. Моника провела ладонью по его телу, а он помог ей снять с неё мокрый купальник. Мужчина уплыл к бортику, чтобы бросить его на плитку, и в этот самый момент на его служебный смартфон, лежавший на шезлонге, пришёл не звонок, а серия настойчивых, повторяющихся вибросигналов. Затем ещё одни.

Джимми застыл в воде. По его лицу пробежала тень раздражения.

— Что такое? — обеспокоенно спросила Моника.

— Ничего, — отрезал он, выбираясь из бассейна. — Чёртова служба.

Он подошёл к защищённому телефону и прочёл сообщение на зашифрованном канале. Там не было ни слова, только код: «Громовой ответ. Немедленная явка». Это был не просто вызов. Это был экстренный вызов резервных боевых экипажей. Такие сигналы не отправляли просто так, даже на учениях.

— Чёрт! — выругался он, с силой шлёпнув ладонью по своему бедру. — Этого не может быть!

— Джимми, что случилось? — обеспокоенно спросила девушка.

— Мне нужно на базу. Сейчас же, — пробормотал мужчина, уже натягивая штаны, с трудом втискивая в них мокрые ноги. — Нелепейший вызов. Наверняка, какая-то дурацкая проверка из Страткома. Эти штабные умы никогда не спят.

Но в его голосе сквозила неуверенность. Он сам до конца не верил в то, что говорил. Процедура была слишком жёсткой для плановой проверки.

— Подожди меня здесь, — попросил он, уже будучи одетым.

Его тон снова стал твёрдым, офицерским.

— Я скоро вернусь. Всё это ерунда.

Моника, выбравшись из бассейна, стояла перед ним обнажённая, с бегущими по коже каплями воды. Она приняла соблазнительную позу, пытаясь улыбнуться той же игривой улыбкой, что и минуту назад, но получилось лишь жалко и неестественно.

— Ты уверен?

— Конечно. Максимум минут сорок. Там, в баре, есть выпивка, развлеки себя немного.

— Хорошо, я буду ждать, — тихо сказала она.

Девушка ещё не знала, что жить ей оставалось всего несколько часов. Как, впрочем, и самому Джимми. Мужчина вышел, хлопнув дверью, а она осталась стоять в одиночестве в звенящей тишине влажного помещения, абсолютно голая, не в силах понять, какая цепь событий на другом конце страны и мира уже привела в движение неотвратимый механизм их гибели.

А тем временем, в совсем другой части света, в глубоких осенних сумерках, над закрытым гарнизоном Тейково сгустилась тишина. Она была иной, нежели в Монтане, не безмятежной, а тяжёлой, насыщенной влагой срывающегося дождя и запахом мокрой хвои от окружавших городок лесов. Огни уличных фонарей в военном городке при 54-й гвардейской ракетной дивизии горели ярко, отражаясь в лужах на асфальте.

В одной из служебных квартир, в кухне панельной пятиэтажки, царил уютный вечерний покой. Подполковник Олег Борисович Петряев, командир боевого расчета подвижного грунтового ракетного комплекса «Ярс», в домашних тапочках и старых растянутых спортивных штанах сидел за столом. Перед ним дымилась кружка с чаем, в которой находилась ложка малинового варенья, его единственная слабость после тяжёлого дня. Пальцы скользили по страницам потрёпанного томика Бушкова о похождениях Кирилла Мазура. Жена, Наталья, только что уложила двоих детей, десятилетнюю Свету и шестилетнего Антошку, и, пожелав спокойной ночи, ушла в спальню. В квартире было тихо, слышалось лишь мерное тиканье часов на стене и потрескивание чугунной батареи. За окном зашуршал первый редкий дождь.

Олег на минутку отвлёкся от книги, глядя на стекающие по стеклу капли. В эти мгновения война казалась чем-то из далёкого, почти вымышленного прошлого, о котором он читал. Мысли его были о завтрашнем дне, о том, чтобы купить Наташе новые зимние сапоги, и о плановых учениях на следующей неделе. Ничто не предвещало беды.

И тут его служебный телефон «Крокус», лежавший на краю стола возле полотенца, не зазвонил, а завибрировал короткими, отрывистыми импульсами, похожими на судорожные вздохи. Ярко-красный светодиод замигал с пугающей частотой.

Сердце Олега пропустило удар, а затем заколотилось с бешеной скоростью. Он резко вскинул голову. Рука сама потянулась к аппарату. На экране, без каких-либо слов, горели лишь три лаконичных символа:

«ОП-7. КП-АЛЬФА».

«Особый период. Уровень семь».

Ледяная волна прокатилась по его спине. Это не были учения. На учениях никогда не поднимали готовность до седьмого уровня. «ОП-7» существовал только в теории, как призрак, как абстрактный кошмар, подтверждённая угроза ядерного удара по территории России и санкционированная подготовка к ответному применению оружия.

Он вскочил так резко, что опрокинул кружку. Тёмный чай с малиной широкой лужей растёкся по светлому линолеуму.

— Чёрт… — вырвалось у него сдавленное, хриплое.

Он не стал вытирать лужу. Время, эта абстрактная величина, вдруг обрело чудовищную, неумолимую скорость. Действуя на автомате, отработанном за годы службы, он сбросил домашнюю одежду и за считанные секунды облачился в форменную куртку, накинул на плечи бушлат, нахлобучил берет. Из прихожей схватил заранее упакованную сумку с документами и ключи от служебного УАЗа «Патриот».

На мгновение он замер у двери в спальню. Приоткрыл её. В свете уличного фонаря, падавшем из окна, он увидел смутный силуэт Натальи под одеялом, её тёмные волосы, раскинувшиеся по подушке. Мужчина не стал будить супругу. Что он мог сказать? Просто пересилил себя, тихо подошёл и губами коснулся её лба. Она что-то сонно пробормотала, не просыпаясь.

Мужчина ещё не знал, что видит её в последний раз.

Выскочив на улицу, Олег попал под холодные струи осеннего дождя. Добежав до уазика, вскочил внутрь, резко повернул ключ зажигания. Мотор заурчал. Он не включил ни сирену, ни даже фары, только габаритные огни. Правила «Особого периода» предписывали полную скрытность и радиомолчание. Выруливая на пустынную улицу гарнизона, он одним движением переключил радио на внутреннюю частоту дивизии.

Эфир, обычно заполненный скучными докладами и шипением, был оглушителен. Голоса диспетчеров, отрывистые, лишённые всяких эмоций, накладывались друг на друга, создавая жутковатую симфонию надвигающегося хаоса.

— «Все единицы, код „Волк-один“, подтверждаю получение…»

— «КП Бета», докладывает о начале перемещения…»

— «Проверка связи по каналу „Гром-2“…»

Олег сжал руль так, что костяшки его пальцев побелели. Он мчался по мокрому асфальту к главным воротам, где были спрятаны «Ярсы». В голове, вопреки воле, пронеслись лица детей. Света, такая серьёзная в свои десять. Антошка, с его смехом. И Наталья. Мужчина тряхнул головой, пытаясь отогнать эти образы. Сейчас нельзя. Сейчас он был не мужем и отцом, а командиром боевого расчета, одним из тех, кто держал палец на спусковом крючке Судного дня. И этот палец, похоже, уже начал давить.

Вечернее ток-шоу «Голос Нации» с Терезой Мэй собирало миллионы зрителей. В студии, оформленной в цвета американского флага, царила оживлённая атмосфера. Напротив харизматичной ведущей сидел сенатор Бадди Грэм, известный своим враждебным отношением к России.

— Сенатор Грэм, — начала Тереза, ослепительная голубоглазая блондинка с искусственной грудью, поворачиваясь к гостю. — Сегодня весь Вашингтон говорит о последних событиях. Ваша реакция на действия администрации? Все ждут вашего жёсткого комментария.

Бадди Грэм, подтянутый, с характерной ухмылкой наклонился к микрофону.

— Тереза, спасибо, что пригласили. Знаете, я смотрю на то, что делает эта администрация, и мне становится страшно. Страшно от нерешительности! Мы имеем дело с режимом президента Орлова, который не понимает языка дипломатии. Он понимает только язык силы! А мы тем временем топчемся на месте.

— Но, сенатор, разве не дипломатия является инструментом цивилизованных стран? — вежливо вставила ведущая.

— Дипломатия? — передразнил он её. — С этим режимом? Тереза, они сорок лет играют в свои игры. Они вмешиваются в наши выборы, устраивают кибератаки, о которой все помнят. Они вооружают наших врагов! А мы что делаем? Мы вводим «точечные санкции», которые бьют по нашим же компаниям. Президент Джонс пытается вести переговоры, а они в это время наращивают группировки у границ наших союзников.

Он повернулся прямо к камере. Лицо сенатора стало серьёзным и суровым.

— Знаете, что нужно сделать с Россией? Её нужно поставить на место. Окончательно и бесповоротно. Мы должны увеличить военное присутствие в Восточной Европе. Мы должны вооружить союзников до зубов. Мы должны дать зелёный свет проекту ПРО в Польше. И да, мы должны быть готовы применить нашу военную мощь, чтобы показать, что красные линии для США, не просто слова!

В зале раздались одобрительные аплодисменты. Грэм, воодушевлённый реакцией, продолжал, и его голос звенел сталью.

— Они думают, что могут угрожать нам своими ракетами? Ха! У нас есть «Томагавки»! У нас есть самый мощный флот в истории. Пора перестать бояться и начать действовать. Если Орлов не понимает намёков, возможно, ему стоит напомнить, чем закончилась для Ирана его ядерная программа после нашего «точечного удара». Пора заставить Кремль понять, что эпоха их безнаказанности закончилась. И если для этого нужно поднять уровень угрозы до «DEFCON 1», то я лично готов поддержать это решение!

Аплодисменты в студии стали оглушительными. Бадди Грэм откинулся на спинку кресла с видом человека, сказавшего горькую, но необходимую правду. Его слова, транслируемые на всю страну, стали идеальной искрой для уже готового взорваться кризиса.