Тяжёлое пэзэ...

     У него есть какая-то боязнь, даже какой-то страх перед тем, чтобы пойти в кинотеатр и посмотреть новую экранизацию культового романа. Хотя этот роман и культовый, его автор совсем не такой автор, как М.А. Булгаков, тоже создавший другой культовый роман, -"Мастера и Маргариту".

      А создатели новой экранизации романа "Момент истины. В августе  сорок четвёртого..." рассказывают о том, что лес в котором контрразведчики ведут поиски следов немецких шпионов является мистическим. И что мистический лес - это совокупность светлых и тёмных тайн душ человеческих.

     Продюсер нового кинофильма рассказал о том, что художник-постановщик в одном из эпизодов нового фильма изобразил лес в  мистическом состоянии, какое бывает, когда человек умер, а его душа не вселилась в новое тело.

     Лично он ничего не имеет против индуизма и буддизма, но главные персонажи романа "Момент истины", и Алёхин, и Блинов, и Таманцев, не являются ни буддистами, ни индуистами. Они у В.О.Богомолова в романе являются советскими людьми.  Нагнали тумана создатели фильма там, где его в романе нет!

    Он специально заглянул в роман, достаточно подробно перелистал его, и не нашёл  в нем существенных упоминаний о мистике леса. Есть даже места, где Шиловичский лес представляется автором солнечным, а не мистическим, не тёмным, не оккультистским.

     Думая о том, сколько мистики и даже оккультизма допустили некоторые создатели новой экранизации "Момента истины" в её продвижении среди зрителей, он вспомнил, что, например, В.Ф. Одоевский, ещё в девятнадцатом веке,  страшным явлением назвал превращение религии и философии в "разряд алхимии".

     А создатели новой экранизации фильма, ведя его, фильма, пиар по-западному, постарались придать содержанию романа "Момент истины" оттенок чего-то, напоминающего алхимию, а точнее дээму. Дурную "мистику".

    По его личному мнению, дурная мистика - это болезненное, навязчивое, нездоровое тяготение к магии (колдовству), оккультизму, парапсихологии и эзотерике.

        Желание многих зрителей и зрительниц видеть в кино проявления магии, оккультизма, парапсихологии и эзотерики было даже учтено создателями многосерийного телефильма "Ликвидация". В "Ликвидации"  есть соответствующий персонаж, - слепой старик, парапсихолог и эзотерик. Его роль в многосерийном фильме исполняет О.Басилашвили.

      Ему кажется, что точнее и правдивее поступили создатели советского фильма, он не помнит его названия, в котором служащий немцам белый офицер, в исполнении актёра О.Стриженова,  запирается на ночь с личными делами курсантов немецкой диверсионно-разведывательной школы, чтобы составить группы из новичков в школе.

     Бывший белогвардеец читает биографические данные и ответы на вопросы новых курсантов, и на основе этого составляет отчёт и предложения руководству школы. И никакой дурной мистики в том советском фильме, название которого он не помнит, нет.

      У В.О.Богомолова старший лейтенант Таманцев, профессиональный контрразведчик-розыскник,  интересуется психологией, а не парапсихологией и не эзотерикой, потому что и Таманцев, и автор романа, в котором Таманцев действует, - советские люди.

     Да, М.А. Булгаков так и не стал советским человеком, а В.О. Богомолов был им. Советским человеком. Так что новая экранизация - это создание не документального, а игрового кинофильма по роману не мистика, а советского человека.  И зачем создатели новой экранизации "Момента истины", прежде всего ради пиара игрового кинофильма, "напустили" в свои слова столько дээмы, дурной мистики?

     По его мнению, создатели игрового кинофильма "Август", хотя бы в области  связей с общественностью, находятся под сильным западным влиянием. Если на Западе, продвигая фильм, напускают парапсихологического  и даже оккультистского тумана, то и наши кинематографисты, находясь в интеллектуальной зависимости от Запада, делают то же самое.

     Он ещё не ходил в кинотеатр, чтобы посмотреть игровой кинофильм "Август", новую экранизацию романа В.О. Богомолова, но он уже благодарен создателям данного фильма, как за то, что он снова прочитал многие страницы данного культового романа, так и за то, что ему пришло в голову следующее:

      "Действующее по-старому Министерство культуры чем только ни занимается, но оно совсем не занимается тем, чем оно должно заниматься в условиях серьёзных жизненных перемен двадцатых годов двадцать первого века: критическим анализом текстов пьес, сценариев и обоснованной, основательной оценкой качества готовых художественных продуктов  и итогов осуществления культурных проектов".

     Он вспомнил, что готовыми художественными продуктами можно назвать живописные полотна, скульптуры, игровые и документальные кинофильмы, театральные спектакли, а  выставки, конкурсы, сборы, слёты, смотры, съезды, фестивали - это примеры именно культурных проектов.

     Ему не думается, что если бы  сотрудниками Министерства, его сейчас лучше бы назвать Министерством развития  культуры и народного просвещения, осуществлялся бы критический анализ текстов пьес, сценариев и культурных проектов, то этот анализ был бы предварительной цензурой. Нет, такой анализ - не предварительная цензура!

    Если бы критический анализ текстов пьес, сценариев и культурных проектов осуществлялся бы сотрудниками Министерства, то с одной целью: решить вопрос о выделении или невыделении государственных средств на осуществление конкретного или художественного продукта, или культурного проекта.

     А обоснованная и основательная, известная всем, оценка качества особенно "нашумевших" готовых художественных продуктов и осуществлённых культурных проектов: выставок-экспозиций, учебных программ как для будущих деятелей искусства, так и для всех школьников и даже детсадовцев, документальных и игровых кинофильмов, театральных спектаклей, художественных телепрограмм, произведений художественной литературы на предмет наличия или отсутствия в них дурной мистики, чересчур подробного представления человеческой похоти  и чрезмерно подробных сцен насилия является, на его взгляд, не менее важным, чем обсуждение вопросов использования в искусстве продукции искусственного интеллекта.

      Многие мыслители, конечно, не согласятся с его, непрофессионального искусствоведа и мало знающего культуролога, радикальным утверждением, что лучше, чем наполнение художественных продуктов и их продвижения дурной мистикой, чрезмерными описаниями проявлений человеческой похоти и насилия над людьми и животными, является использование даже созданных искусственным интеллектом актёров и актрис в художественных кино- и театральных продуктах, в которых отсутствуют и "чрезмерщина", и, особенно, дурная мистика.

     P.S. Когда автор данного текста записал итоги размышлений своего персонажа о тяжёлом пэзэ, преодолении зависимости от Запада, например, в создании и продвижении кинофильмов, он решил, что обязан сообщить читательницам и читателям: в тексте рассматриваются предложения по работе Министерства развития культуры и народного просвещения именно светского, а не религиозного, государства. Кроме того, автор хотел бы, чтобы читатели и читательницы знали то, что когда персонаж наговаривал итоги своих размышлений автору, он, персонаж, так и не сходил ещё в кинотеатр для того, чтобы там посмотреть новую экранизацию романа В.О.Богомолова "Момент истины". Персонаж также просил автора данного текста передать читателям то, что ему, персонажу, понравились слова одного зрителя новой экранизации "Момента истины": "у меня сердце кровью обливалось, когда я видел как в фильме пули попадали в стволы деревьев, ведь лес-то наш!". Выражение "наш лес" означает, что восстанавливать лес после войн и пожаров приходится нам, его, леса, соотечественникам,  а поэтому персонаж не видит в этих словах зрителя никакой дурной мистики, в отличие от слов создателей новой экранизации. Автор данного текста не во всём, особенно в описаниях работы будущего Министерства развития культуры и народного просвещения, согласен со своим персонажем, но вот дээмы,  дурной мистики, как и его персонаж, автор побаивается...