Сорока

                С О Р О К А

Сорока без причины не стрекочет.
Сорока летела, от зависти страдала, во всё горло стрекотала.
Только сорока перо в перо родится.
Сорока трещит – непрошенного гостя чует.
Всякая сорока от своего языка погибает.

     В среднем сороки живут лет 12-14. Во времена древней Руси эти птицы пользовались дурной славой. Многие верили, что ведьмы могли превратиться в сорок. Внешне самцы и самки почти не отличаются. Самцы чуть крупнее, но не намного. Сороки обычно прыгают, но при желании могут ходить в перевалку, как вороны. Перья этих птиц отливают металлом и имеют фиолетовый оттенок. Сороки умеют запоминать человеческие лица.

Игрушечную сороку вешали на новогоднюю ёлку. Загадывали желания и верили, что именно сорока послужит предвестницей всех их желаний, и всё загаданное сбудется.

     Сорока была одной из птиц, посвящённых Перуну (славянский Бог Грозы, Бог Грома и Молнии), именно из-за своей чёрно-белой окраски.

ЗАГАДКА:
Черна как жук, бела как снег, повёртка в лес, поёт как бес.
                (Сорока)

     В нашем селе с давних пор вошло в привычку проклинать всё и вся: людей, животных, царапающий куст и даже камушек на дороге, о который палец собьёшь, занозу, назойливых мух… От самых разных людей, в разных ситуациях слышала: «А Бог бы тыбэ побыв и покарав…» Особенно любили эти слова повторять ворчливые старухи. Столько злости вкладывали они в эти слова, что порой казалось: всё, петух, испугавший бабёнку своим кукареканьем, и до вечера не доживёт. А ему и горя мало. Метёт крылышком, соблазняя своих подружек, да ещё и к соседкиным курочкам через дорогу бегает. Только этот гулёна красив и силён. Тётя Наталка приходила к нам жаловаться на него за то, что её петуха чуть было до смерти не заклевал, если бы она его  метлой не прогнала…
     Вот только от дедушки своего я подобного проклятия никогда не слышала. «Грех это…», - говорил он, осеняя себя крестным знамением. Зато бабушке пенял на её вспыльчивый характер. Мол, не для тебя одной Божий мир создан, не тебе под себя им править. Но, если уж я, подражая, нечто подобное брякну, то лучше бы мне этим словом подавиться… Дедушка строго посмотрит на меня, постучит об пол металлическим   наконечником палки, на которую он опирался и многозначительно вздохнёт. Это значило только то, что я ещё жизни не видела, а беру на себя смелость рассуждать, а хуже того – словом карать… Ярче всего запомнилась мне история с сорокой.
     Честно говоря, я в детстве думала, что сорок и ворон в мире равное количество, и по поведению своему не очень-то они и рознятся. Но с годами поняла, что сорок на порядок меньше чем ворон. Особенно это заметно, когда перед затяжным дождём вороньё тучами летает. Столько сорок ни за что бы не собрать. Сороки живут семьями. В этом я убедилась, когда я со своими сынами-подростками крыли железом крышу недостроенной бани. Нам совсем немножко не хватило листа железа. Пацаны тогда сделали заплату из рубероида. Думали временно, но пришли перестроечные времена, людям заработную плату не выплачивали. И мы выживали как могли… А меж тем мальчишки выросли, армию отслужили, переженились, внуков мне подарили. А моя забота по прежнему – садовые грядки. За крышу бани я давно забыла.
     Под волнистым шифером веранды дома селились воробьи, синички, трясогузки. Старый смородиновый куст стал домом для маленькой птички – мухоловки. Там она гнездо себе свила и деток выкормила. А рубероидную заплату на бане то ли ветер сбоку чуток оторвал, то ли сорока постаралась. Я и не заметила, как на чердаке бани появилось сорочье гнездо. Сорока – мать считала меня безобидной соседкой. Рядом со мной обследовала грядки, но склочный свой характер в отношении меня ни разу не проявила. А мне и подавно с нею незачем было ссориться. Так молчком лето и прожили. Облепиха в моём саду почему-то никак не приживалась. А у соседки, Раисы Семёновны, на огороде, как раз напротив моей бани, в тот год рясно вызрела.
     Что-то я в тот день в сад пришла только после обеда. Ещё издали услышала, как Рая непечатными словами кого-то вразумляет. Вот тогда и мне досталось на орехи. «Твои сороки мою облепиху обклевали! Вот, сама посмотри…» Тогда я и увидела на Раиных кустах семь сорок. Хозяйка на них и метлой замахивалась, и комками земли в них кидала. А сороки стрекочут и всего лишь перелетают с куста на куст. Не её, а себя считали они хозяевами облепихи.
     Ссориться я со своими «квартирантами» не стала, и убыток, причинённый ими, возмещать не посчитала правильным. Рая даже соседям на меня жаловалась, но те так рассудили: сороки не курочки, я за них ответственности не несу. Рая ещё несколько лет всё носила в себе обиду на меня. С тем и продала свой сад. А через год и я свой сад продала. Сыновья мои, к тому времени, своими садами обзавелись, а меня уговорили продать свой сад. Я и сама поняла, что уже не справляюсь с садовой работой. Возраст своё берёт…
     И вот, с тех самых пор я сорок не видела. Хотя вспоминала о них часто. Но воспоминания ко мне приходили из далёкого детства. Жили мы на Горбах. В хозяйстве были куры, коза и пёс – Жора. Ещё отец мой, Василий Никитович, больной туберкулезом человек. Он приучил Жору кур от своей миски отгонять, но не нападать на них. А вот цыплят пёс любил. Цыплятам и вовсе был закон не писан. Они не только клевали из собачьей миски, но и в будке его хозяйничали, и на нём, как на перине, спать укладывались.
     Но была в этой идиллии злобная завистница – сорока. Миска с собачьей недоеденной едой манила её и заставляла идти на всякие уловки. То она на крыше хлева трещит, то на заборе, то низко, прямо над головой пса пролетит. Собачий лай и сорочья трескотня не давали больному человеку покоя. Он даже грозился подстрелить эту мерзкую птицу из дробовика. Одна беда, в эту вёрткую птицу не так-то просто попасть.
     В начале осени отец мой умер. В нашем доме поселились бабушка с дедушкой и климат отношений в нашем доме поменялся. Верховодила бабушка. Мама работала на свиноферме, а я с братом во всём советовались с дедушкой. И все, кто больше, кто меньше, недолюбливали сороку. Она всё так же пыталась обмануть пса и поклевать с его миски. А Жора тоже был не дурак. Притворится спящим, а когда сорока с жадностью начнёт клевать, цепко схватит её зубами за хвост. Когда последнее сорочье перо из хвоста птицы осталось в собачьих зубах, эта нахалка поменяла свой статус. С этой минуты сорока стала «куцой», как мама её называла. На срамную сороку даже соседи приходили посмотреть. Смеялись над нею все, кто её видел. И только дедушка жалел птицу. Летала она как пьяный дядька. Бедную её, бесхвостую, сородичи в свою компанию не принимали, а жить-то ей как-то надо было. Вот, наш дедушка собачью миску загнутой стороной палки, на которую он опирался, подтягивал за круг, куда не мог достать сидящий на цепи Жора. И пока она клевала, старик гладил пса и запрещал ему рычать на бедолагу.
     Этот старый, мудрый человек, своим примером учил нас, внуков, добродетели. Если он был с чем-то не согласен, то всего лишь говорил:  - Ай-я-яй! Все мы сыны Божьи. Не нам судить, кому в мире цена выше… Дескать, не зазнавайтесь. Живите по-совести. Берите от Природы только то, без чего не можете обойтись. А сверх того – не смейте! Лето для всех родит. Оставь для Божьих птах… Уж они-то ближе к небу…
     По капельке, время в прошлое утекло. И что я вижу? Люди стали равнодушными к Природе-матушке. Что уж там говорить, если мы и друг друга любить перестали. Какой бы ни была выгода, но без любви обездушили люди, ослепли… А слепому и пропасть не видна…

                ***