Ресторанная история

Это фрагмент другого рассказа, но случай достаточно забавный, который запомнился надолго по причине какой-то ерунды, случившейся между мною и одной красивой девушкой в ресторане известного города. Смех да и только…

     -----------------------------------

     В этом контексте мне, почему-то, может быть и не к месту, вспоминается моя давняя командировка в славный украинский город Львов, переполненный цыганами и польскими духами “Быть может”, за флакончик которых девушки в России готовы были отдать свою честь в первом же подъезде. Это была череда коротких командировок. Во Львов мы прибыли из Тарту (Эстония), проведя там три дня и, по причине сильной занятости, не успели затариться прибалтйскими сувенирами.
 
     На наших самолётах стояли телевизионные прицелы, поэтому днём мы с ребятами проходили стажировку на местном телевизионном заводе, а вечером слонялись по улицам в поисках приключений и, как правило, находили их в недорогих польских ресторанах. Вот, черт, опять ресторанная история. Но куда деваться, это всё яркие точки моего блуждания по дорогам жизни.

     В общем, расположились за столиком и с удивлением обнаружили в меню культовый эстонский ликёр “Vana Tallinn”, сорок пять градусов, приятное сочетание рома и цитрусовых. Сразу же заказали, так как будучи в Тарту не успели ознакомиться с этим шедевром эстонского виноделия. К ликёру принесли сыр и оливки. Друзья, рекомендую всем, попробуйте, это лучший ликёр учитывая его историю и популярность в Прибалтике. Ни один турист не уезжает из Эстонии без этого презента.
 
      Итак, мы в ресторане, во Львове, наслаждаемся “Vana Tallin” с оливками, рассматриваем публику. Чуть захмелели. На дансинге появилась длинноволосая дива в обалденном декольте, оркестр заиграл “Утреннюю серенаду” Олега Лундстрема. Произведение это, конечно, блюзовое, но вполне подходящее для медляка и народ потянулся на средину зала.

    Я приглядел одну шикарную блондинистую красотку в фирменной джинсовой двойке и кивнул ей, показывая глазами на танцпол. Тонким манерам в общении с женщинами я не был обучен. В моём армейском кругу это не практиковалось. Ножками перед женщинами не шаркали, в глазки масляно не заглядывали и сладких слов не подбирали. Может быть, это было нам в минус с точки зрения возвышенного женского представления об офицерах, как о внимательных и воспитанных кавалерах (вполне уместно здесь употребить слово “галантных”), но наши женщины (понимаете, о чём я? О НАШИХ  женщинах!), наверное, за это нас и ценили - за брутальную мужскую харизму, а не за инфантильные сопли.  Если помните скабрезные анекдоты о поручике Ржевском, реальном бабнике, малообразованном ловеласе, то это тот самый случай. Этот гусарский повеса имел бешеную популярность в среде гарнизонных женщин и девиц, хотя светских манер и галантных приёмчиков при общении с юными девами, принятых в дворянском обществе, в его арсенале было примерно столько же, сколько и у его лошади.
    
     В общем, она кокетливо улыбнулась, сощурила глаз и встала со стула. Видимо, тоже была без претензий на исключительность собственной персоны. Мы вошли в круг танцующих. И вот тут вдруг проявилось то, о чём я даже не мог и подумать, иначе остался бы за своим столиком в компании с ликёром и не вспоминал бы о ней ещё много лет после этого.

     Она упорно не желала двигаться в направлении моих телодвижений, хотя я  настойчиво пытался развернуть её в соответствии со схемой танца. Почему-то она всё время тянула меня в другую сторону. В её позиции, в паре со мной, она должна следовать воле ведущего партнёра. Я и предлагал себя в роли ведущего партнера и настаивал на этом. Но чем больше я настаивал, тем больше чувствовал её необъяснимое сопротивление и внешнюю комичность ситуации. Я впервые столкнулся с таким силовым самоутверждением женщины в танце с партнером мужчиной.

     То, во что мы оба превратили наш танец, можно назвать яростной борьбой нанайских мальчиков. Я сопел, краснел, но продолжал почти силой утверждать себя лидером в нашей паре. Она вцепилась мне в рукава и тянула в другую сторону. И смех, и грех. Наверное, наблюдатели со стороны укатывались под столиками, видя, что танцпол для нас двоих превратился в борцовский ринг с выяснением отношений.

     В такой глупейшей ситуации я ещё не бывал. Понятно, что это нужно прекращать. Но как? Не скажешь же ей в лицо, что она египетская статуя, которую невозможно повернуть. Повторюсь, что тогда я ещё испытывал недостаток в манерах и в изысканных оборотах речи, и не мог непринуждённым образом выходить из затруднительного положения с женщинами. Я понимал, что если я сейчас рубану правду матку и беспардонно обнажу всю бестолковость нашего танца, то получится грубо и некрасиво. Мне не хотелось её обидеть. Всё же красотка. Так мы и продолжали нанайскую борьбу на потеху всему залу, изнывая от мысли, что трёхминутное сочинение Лундстрема звучит слишком долго.
 
    Закончилось это всё досрочно. Музыка ещё играла, но она вдруг резко сделала шаг назад и отрицательно покачала головой.  Я что-то неловко буркнул, и мы сконфуженно покинули дансинг. И ей и мне было неприятно. Она села спиной ко мне и посмотрела в мою сторону лишь один раз, когда что-то рассказывала своей подружке. Явно трындела насчёт моего ослиного  упрямства. Я ответил ей кислой улыбкой, в которой, при желании, можно было увидеть сожаление о несбывшемся.

     В общем, вот такой непонятный эпизод случился со мной в славном городе Львове. Вспоминаю и посмеиваюсь в усы. Наверное, и она сейчас в своём Львове сидит перед жарким камином, держит в руках бокал с игристым и по-доброму вспоминает этот нелепый случай из своей молодости.