Девушка с неведомой зверушкой

               
            Марина управляет в нашем городе небольшой сетью едален. Обычная это бабенка, современная, такая вся из себя «постмодерновая» что ли. С пробой замахнуться на большой гламур, но… Работа ради хлеба насущного мешает ей полностью предаться этому увлечению. Пребывает сия барышня в возрасте чуть за тридцать. В сексапильности ей не откажешь. В особенной такой притягательности, на грани что называется, с соответствующим такому простецкому стилю "шармом". Где-то возле края  бл…витости. Тот случай это, когда у женщины через все лицо большими буквами читается ярко светящаяся вывеска: «всегда готова !». 

            Девушка эта приехала ко мне договариваться о производстве наступающих сезонных работ. Потому что зима на пороге уже, и скоро нужда настанет вычищать снег возле ее заведений. Освобождать от наносов подъездные пути с парковками. В прошлом году мы Марине такую чистку организовали на грани безукоризненности, так что теперь дорожку она к нам протоптала.

           Шлепая явным перебором силикона на губах, хлопая такого размера накладками на ресницах, что удивительно было – как это она до сих пор не взлетела, девушка внимательно читала текст договора, проговаривая полушепотом некоторые пункты. Время от времени она нервными поглаживаниями и легким матерком приводила к «нормальному бою» копошащуюся у нее на руках неведому зверушку. Мелкую, страшную, сморщенную какую-то. Не мышонка, не лягушку, но и собакой такое чудо язык назвать у меня не повернулся бы. В общем, декоративное ушлепище обреталось на коленях у девушки.  Недоразумение полушерстяное, вместо ребенка. Одет тот недопес был по последнему писку «моды» для четвероногих. Ярко, пестро. Да еще чуть ли не напомажен, завит. ЛГБТ звериное, одним словом. В общем, без слез не окинешь взглядом это чудо, да и противно мне на такое смотреть в общем-то. Женщине к лицу младенец на руках, а не декоративная псина, но… Она, Марина, наш клиент, а значит в известной мере имеет право на ущемление моих личных вкусов. О коих не спорят. Но все равно как то ненормально, что появилось так много девушек и дам, гуляющих по утрам с гламурными псами. Вместо того, чтобы вести деток своих в детские сады. Эдакая убогая сублимация нереализованного материнства...

           - Ну, как договоримся мы с тобой  о скидке, ? За лояльность, мою, да ? – пыталась подытожить девушка наши переговоры, прерывая грусть моих нахлынувших вдруг мыслей.
           - Как хочешь, коллега, но меньше сотки в месяц за объект не возьмусь, - ответил я, - договариваемся только на этом. Не меньше.
           - Надеюсь, это уже с моим интересом ?  - Марина с надеждой взглянула мне в глаза.
           - Обязательно. Но только с условием, что твой гешефт положим все таки сверху этой соточки.
           - Так… я же как, не вложусь в сумму, не объясню руководству никак. Может, подвинешься ? По старой то дружбе, - она в великой надежде заглянула обвораживающим женским взглядом внутрь моего естества. Таким просящим, умоляющим взором, что аж взбудоражила всю внутреннюю мужскую суть. К надписи «всегда готова» на лике ее добавилась еще и короткая фраза «на все». Но мне приходилось оставаться непреклонным. Отводить глаза от рекламной вывески миловидного женского лика.
           - Марина,  не жадничай. Жадность губит даже и подруг фраеров.
           - Ладно, вздохнула она, - разрулю как-нибудь с шефом своим, - авось умилостивит. Кто работать то будет ?
           - Ну, как обычно. Бободжон, Джахон, Абдулло. Ты же их знаешь. Четвертым к ним новенького определю, Пахлавона.
           - Слушай, чего ты мне все бабаев каких-то подсовываешь ? Дима где, который в прошлом году чистил ? Зверь, машина, а не дворник. Он же у тебя один троих таджиков стоит.
           - Там же он, где все наши, славяне. Все ушли на фронт. Ну или почти все. Ну а кто пришли, из них половина без рук и ног, сама же видишь. Так что извини.
           - Бли..и..н, - разочарованно протянула Марина, с раздражением успокаивая нажатием руки у себя на коленях заволновавшегося вдруг зверька.
           - Вот так, подруга, - поддержал я ее печаль своей усмешкой с явным оттенком горечи.
           - Может, найдешь хоть одного русского ? Татарина на худой случай, те тоже наши люди. Сам же знаешь, с азиатами этими работать это все равно как на минном поле танцевать. То не поймут тебя, то дурака включат, то затянут по срокам работу, то и вовсе не выйдут по семейным обстоятельствам. Вообще необязательные какие-то, легкие.

          То была святая правда. По себе знаю. Это неистребимо в них, жителях пустынь. Если с каким-нибудь узбеком я договариваюсь о чем-нибудь, то надо быть готовым к тому, что час опоздания для него – это само собой разумеющееся дело. Ну и через раз обязательно случается всенепременный форс мажор. То троюродный дядя двоюродного брата приезжает из Ташкента и его по восточным законам чинопочитания обязательно надо встретить. То какая -нибудь другая седьмая вода на киселе захворает и товарищу вместо работы нужно не жить и не быть, а поддерживать ту хворую. Ну и все в таком же роде. Поэтому Маринку я понимал прекрасно, да только что мог поделать ?
         - Нет, Марина, не найду тебе русского. Теперь уже, наверное, никогда. Сусеки все выскреблены, закрома опустошены. Кто выжил на войне, тот без рук и ног, - ответил ей с нескрываемым раздражением в голосе.
         - Что же делать, - растерянно спросила она ?
         - Рожать, - ответил я с улыбкой, - рожать милая моя. Тебе детей своих на руках надо нянчить, а не вот этих, псов смердящих, - я с нескрываемой неприязнью посмотрел на копошащееся мохнатое чудо-юдо.
         Для девушки мой ответ прозвучал ошеломляюще резким. Она аж поперхнулась, заерзала, покраснела, но… взяла себя в руки. Улыбнулась через силу, усилием воли заставила себя выглядеть непринужденно.
         - Вот мне все так говорят, и мама тоже мозг выдолбила весь, а от кого вот рожать-то только ? Мужики пошли – подонок на подонке сидит и ублюдком погоняет.
         - Марин, было бы желание. Ну а не будет его, не останется у русской бабы инстинкта продолжить себя во времени – пусть уж не обессудит. Сама же понимаешь – свято место пусто не бывает. У Махмудов с Дилмуродами и их баб за этим дело не станет. Не видишь что ли, что мы сами им в плен сдаемся без боя ! Отдаем свое жизненное пространство даже и не сопротивляясь  вообще. Так что, если хочешь получить чистую территорию зимой, без снега, так и подписывай быстрее договор здесь и сейчас.  На том и закончим. Джамшуты будут тебе в помощь. Не хочешь, ну, не судьба значит, утопай в снегах. В конце концов, тебе выбирать. Это как в том анекдоте, одно из двух – шашечки или ехать.
        - Ладно, уговорил, давай ехать будем. Хоть и без шашечек. Согласна на сотку за объект, подписываю…

        После подписания бумаг мы вышли на крыльцо офисного здания. Справа, на детской площадке возле жилого дома обреталась толпа смуглых недорослей азиатского облика. Вели себя ребятишки достаточно развязно. Изрыгали громкий гортанный смех, крики.  Режущую слух неродную нашу речь они сопровождали хаотичными жестикуляциями конечностей. Из переносной колонки, расположенной на обитаемой теми хлопцами скамейке, невыносимо громко, надрывно звучали неприятные интонации азиатских песенных завываний.

        «Мы живем под собою не чуя страны», вспомнились мне вдруг строки из похабного стихотворения Мандельштама. Бывает так – стихотворение само по себе мерзкое, а одна строчка из него бьет не в бровь, а прямо в глаз. Приходясь совершенно к месту и ко времени.

         - Смотри, подруга, как знаково и символично все вокруг нас. На детской площадке ни одного ребенка славянской наружности. Вместо них – прямо вот филиал Душанбе какой-то на выезде. Значит, мы с тобой это заслужили. Всем миром своим русским.
         - Да ну тебя, - отмахнулась девушка, - не нагоняй тоску.

         Господи, подумалось мне, сделай так, чтобы хоть бы что-то в этой устремленной к гламуру башке хоть что-то осмысленное засело. Может, просветлеют мозги бабы. Не поздно ей и замуж выйти, и родить. Да и без мужа можно, в конце концов. Не на псину же себя и жизнь свою ей разменивать. Не дура ведь она совсем уж. Так, по недалекости своей просто косит под эдакий «стиль времени». Скорее, безвременья нынешнего. Обессмысленного торжеством «квалифицированных потребителей», распевающих гимны примитивному утилитаризму своего пустого существования. Не осознающих даже, что постановка в качестве смысла вот этого "потребл..ва" превращает их самих в обыкновенных, низменных "потреб...дей". Начисто лишенных высоких смыслов жизни. Конечно, не навсегда оно, нынешнее гниение, но что-то затянулось надолго это жуткое безвременье.

          Хоть бы действительно вразумил Господь как можно больше  подобных этой Марине, на путь их наставил. Губошлепок с отфотошопленным серым веществом…Представил я, что вот сейчас поедет эта Марина в какую-нибудь очередную новомодную кондитерскую, как у нее заведено по утрам. Обязательно встретится там с такими же дурами гламурными, губошлепками обыкновенными. Напомаженными, безмужними и бездетными. Пустопорожними, одним словом. Начнут нести друг другу какую-то бессмысленную околесицу. Пойдут плести кружева сплетен, начнется балабольство о нарядах, болтовня о смешных и никчемных «духовных практиках», «саморазвитии» и непременно – о козлах мужиках. Потом, ближе к вечеру, своим чередом подойдут какие-нибудь фитнесы с йогами, салоны красоты… и пустота. Полнейшая. Деградация во всепоглощающем одиночестве. Стакан коктейля на ночь наедине с примитивным сериалом. Таким же выхолощенным, как и вся ее, Марины жизнь. Либо с навешиванием на уши новых тонн дешевой лапши от разнообразных инфоцыганок. Неприкаянность без любимого человека рядом, без своей кровиночки выстраданной и рожденной. Вообще без единой родной души рядом. Только псина как эрзац, заменитель настоящей любви. Страшное существование без главного жизненного смысла и безо всякой мысли  о том, что Господь потом обязательно и спросит, и непременно строго взыщет за такую пустопорожность. За эту мнимую невыносимую легкость земного бытия…