Таинственный мастер кисти

На унылом подоконнике, словно забытая всеми птица, лежала раскрытая коробка цветных карандашей. Их огрызки были тусклы и жалко смотрелись рядом с серым кафелем школьного коридора. Кое-где даже отваливались деревянные стружки, обнажая мягкие сердцевины цветов. Олеся взглянула на эту коробку равнодушно, едва подавив вздох разочарования. Опять этот ненавистный урок изобразительного искусства...

Она не любила рисовать совсем. Любые попытки создать рисунок превращались в нелепую мазню, бессмысленную россыпь линий и пятен. Учительница Ирина Алексеевна давно махнула рукой на Олесю, зная, что та вечно рисует «неправильно»: её деревья кривые, цветы какие-то угловатые, небо цвета асфальта, солнце будто слепленное из теста... Всё выходило плохо, глупо и совершенно неумело.

— Вот видишь, — говорила учительница, поправляя очки, — снова ни руки, ни глаза не слушаются тебя!

И хотя девочка уже привыкла слышать подобные реплики, каждый раз ей становилось больно и обидно до слёз. Ведь она хотела бы научиться творить красоту, делать мир ярче, но почему-то ничего не получалось.

Но однажды случилось чудо. На урок пришла незнакомая женщина. Высокого роста, худощавая, волосы тёмные, собранные в строгий пучок. Её голос был тихим, почти шелестящим, а взгляд спокойным и внимательным. Она представилась Наталией Владимировной и сказала, что будет вести класс временно.

— Сегодня мы попробуем сделать невозможное возможным, — тихо произнесла новая учительница. — Я научу вас видеть красоту вокруг и переносить её на бумагу. Вы готовы?

Класс притих, ожидая начала занятия. Но Наталия Владимировна подошла именно к Олесе.

— Ты когда-нибудь задумывалась, зачем человек берёт карандаш? — спросила она, глядя прямо в глаза девочки.

— Чтобы нарисовать красивую картинку, наверное, — неуверенно ответила Олеся.

— Нет, — улыбнулась учительница. — Человек берет карандаш, чтобы выразить свою душу. А душа твоя прекрасна, поверь мне.

Наталия Владимировна протянула девочке чистый лист бумаги и новый карандаш.

— Нарисуй дерево, какое ты хочешь увидеть сейчас перед собой, — попросила она мягко.

«Вот ещё!» — подумала Олеся раздражённо, но послушалась. Поднялся карандаш над бумагой, дрожа от напряжения, остановился секунду и решительно опустился вниз. Тонкая линия появилась сначала робко, потом стала смелее, решительнее, глубже. Дерево рождалось не похожим ни на одно известное Олесе ранее. Оно было свободным, воздушным, грациозным. Его ветви тянулись вверх, к небу, к солнцу, к свободе...

Наталия Владимировна стояла позади неё молча, наблюдая за работой. Когда рисунок был закончен, она наклонилась ближе и тихо проговорила:

— Теперь ты поняла, правда ведь? Каждый художник видит мир иначе, через призму своей души. Твоя картина красива потому, что уникальна. Это твоё собственное видение мира, никто другой так не сможет нарисовать.

С тех пор уроки стали радостью для Олеси. Она поняла главное: важно не уметь правильно держать кисть или выбирать оттенки красок, а чувствовать сердцем и выражать душой. Постепенно рисунки девочки становились живыми, наполненными светом и эмоциями. И самое удивительное заключалось в том, что теперь картины её радовали всех окружающих. Даже строгая Ирина Николаевна порой останавливалась возле работ Олеси и произносила восхищённое:

— Молодец, смотри-ка, какая ты талантливая оказалась!

Так встреча с таинственным мастером кисти открыла Олесе путь к искусству, подарив ей веру в собственные силы и способность создавать прекрасное.