Наемная убийца изучает Шекспира Из романа

(Из романа "Троянский конь").

Нет, эта история не была ограблением, и безжалостная наемная убийца Ребекка Гилланд прекрасно это знала. У преступления был ЗАКАЗЧИК, – коварный и жестокий человек, расчетливый, хитрый, умный, без моральных принципов, не останавливающийся ни перед чем для достижения цели. В этих качествах наниматель был похож на нее саму. Только не из тех, кто марает свои ручки. Вот таким персонам и нужны подобные Черной Бекки, тогда как сами они сидят в высоких кабинетах или недоступных чертогах. И остаются как бы «ни при чем», отвалив нужные суммы мастерам кровавых дел. Это прекрасно выражено и в любимых Бекки пьесах Шекспира. Например, в «Макбете» и в «Ричарде Третьем». Пару лет назад мисс Гилланд, отдавая дань своей университетской специализации по английской средневековой литературе, как-то в часы досуга набросала нечто вроде эссе «РАЗМЫШЛЕНИЯ О НАЕМНЫХ УБИЙЦАХ В ПЬЕСАХ ШЕКСПИРА». И вот, получив однажды интересный, странный и соблазнительный заказ на уничтожение семьи миллионера, она перечитала, – освежила в памяти, – тот свой  труд, где были строки, казавшиеся очень верными:   

«В «Макбете» герой, уже достигнув преступным путем вожделенной власти, не смог с него сойти. Ведь власть теперь надо было удерживать, закрепить не только за собой, но и за своими потомками. И он обращается к помощи убийц, чтобы разделаться с другом Банко и его сыном, так как роду Банко ведьмы напророчили сменить на троне Макбета. «Так для потомков Банко я душу осквернил? Для них зарезал Дункана благодатного?» – опасение этого не давало ему покоя. Пророчества оказалось не победить, – Банко был зарезан, а его сын бежал. Но дело было и в неискусности этих убийц (Позволю себе так рассудить с позиции уже моего ремесла!). Макбет нанял не опытных наемников, а врагов Банко, – людей, которые сами пылали к нему жаждой мести. У киллеров-профи, наверное, сын бы не ускользнул, а внимание именно этих убийц было занято в первую очередь их врагом. В этом была роковая ошибка Макбета! Ничего личного не должно стоять между наемным убийцей и заказанным клиентом. Абсолютно ничего! Такая дистанция – одно из условий успеха кровавого ремесла киллера. Ненависть расфокусирует внимание, сужает сознание, выводит из равновесия. При приближении к жертве уже кипит жар в крови, дрожат руки и может быть неточен удар, и можешь дать уйти свидетелю… Вот для того, чтобы разделаться с женой и детьми сбежавшего Макдуфа, Макбет прибегает к услугам уже настоящих наемников. И всё было сделано чисто: все обитатели гнезда изменника перебиты.  Хотя это убийство было уже глупой жестокостью тирана, – оно только разозлило противостоящие силы и побудило их к большей активности.

А в «Ричарде III» относительно наемных убийц картина  другая, но не менее любопытная. Герцог Глостер идет по трупам к власти, устраняя одно препятствие за другим. Он не подвержен эмоциям и абсолютно рационален. Поэтому добивается в конечном итоге успеха. Вначале подсылает наемников в Тауэр к брату Кларенсу (а в Тауэр он попал благодаря интригам Ричарда же). Но здесь едва не происходит осечка. Глостер предусмотрительно напутствует убийц: «не размякать, не слушать уговоров. Ведь Кларенс – краснобай: начнете слушать, еще, поди, разжалобит он вас». И вот, когда доходит до дела, один из парочки убийц вдруг проявляет слабость и хочет оставить цель в живых. Что очень непрофессионально, конечно. Приговор заказчика для киллера должен быть нерушим, если он взял заказ. Объект уже для тебя мертв, и ты только исполняешь формальности. Это правило хоть в пособие для начинающих киллеров золотыми буквами надо написать… Наемник как Харон, перевозящий в царство мертвых, но определил туда уже пассажиров НЕ ОН. Итак… К убийцам Кларенса. Услышав напоминание товарища об обещанной щедрой награде, этот нестойкий молодчик, по своему признанию, выдавливает из себя жалость и гонит совесть, которая «превращает мужчину в труса». Его рука снова тверда для дела. Болтовня жертвы не трогает. И Кларенса топят в бочке с вином. Правда, этот совестливый убийца после дела почему-то сразу раскаивается. Как-то нелепо. Сначала «Ах, не убью!», потом «Да, деньги! Конечно, убью!» и далее «Ах, как жаль, что я его убил!». Нюня!!! Также и нанятые Ричардом убийцы маленьких принцев в том же Тауэре, – делают свое черное дело, а потом вдруг плачут и раскаиваются. Будто какие-то сопливые барышни. Зато я, Черная Бекки, чужда таких слабостей, как жалость и мягкосердечие. Настоящий камень, который вода не проточит. Ну, я и не автомат вместе с тем. Могу кого-то и пожалеть… иногда, но… Не когда иду на дело! Тут уже, струны сердца, молчи! Или вон из профессии! Ха! Так возвращаясь к старику Уильяму… Эти «покаянные» места в пьесе кажутся мне надуманными, искусственными. Скорее, автор, заставляя каяться некоторых убийц, хотел тем самым резче обозначить чудовищность совершенных ими злодеяний в глазах публики, усилить, так сказать, нравственный пафос… Всё это ради публики, зрителей…»