Глава 15. Знакомство с отцом. Уездный город Липецк

                *Текст опубликован после смерти автора в соответствии с его желанием

      Роман со временем.
      Глава 15. Знакомство с отцом. Уездный город Липецк

      Позади детские и юношеские восторги, огорчения. Учёба в институте, занятия спортом, музыкой, первая настоящая любовь... И всегда за спиной поддержка близких и родных людей – дедушки и бабушки.

      Со сложным радостным чувством, но с тяжелым сердцем я покидал родной город. Тому несколько причин. Дед, с которым я особо сблизился в последние годы его жизни, тяжело болел, а бабушке без помощи не справиться с хозяйством дома. Мой отъезд из отчего дома был катастрофой для всех. И физической, и моральной.

      А я, наделав глупостей со своей скоропалительной и непонятной для самого себя женитьбой, стремился вылететь в новую взрослую жизнь. Перешагнуть, зачеркнуть, вырваться, улететь, умчаться… Что зачеркнуть и из чего вырваться? Понимание пришло уже под конец жизни. Из тех самых «тра-та–та и тру-ту-ту» (так бабушка характеризовала мою жизнь в своих шаржах) – вот оттуда и вырваться! Время разбрасывать ушло. Наступало время собирать… Манила новая, самостоятельная, серьёзная и неведомая будущая жизнь в незнакомом городе.

      А если бы я остался? Если не бывает, но всё-таки… Дедушка умер через год. Жил бы я с бабушкой и скрасил ей остаток жизни. Мы очень любили друг друга. Ну не сделал бы быстрой и серьёзной производственной карьеры, не стал бы в профессии тем, кем стал. Вероятнее всего пошёл бы по стопам деда и работал в науке. Способности – они есть или их нет. У меня были. Главное ведь состоялось: с бабушкиной (Божьей) помощью я уже к тому времени стал человеком, хоть и молодым! Зачем же уехал?

      Бабушка не продала бы дом и спокойно дожила бы в своём поместье до конца, да и я бы не пропал. С женитьбой на Светлане, думаю, разобрался бы в Воронеже гораздо быстрее и эффективнее. Всё к тому шло, а в Ростове внутренний конфликт заморозился на долгие годы, как война на Донбассе.

      Задумался: не много ли этих «если да кабы» (если бы жил бы, не сделал бы, не стал бы, разобрался бы)? Не нравится мне сослагательное наклонение. Тогда судьба? Что Бог ни делает – всё к лучшему? Не думаю, не верю я в судьбу. Человек обязан генетике, родителям, среде и своим способностям, упорству и другим свойствам характера. Как у Козьмы Пруткова: «Человек подобен колбасе: чем начинили – то он и носит в себе». Примитивно? Да, но добавим ранее сказанное, и будет в точку!

      Полученные в институте «великие» знания, которые переполняли меня, подогретые восторженными отзывами о моей защите дипломного проекта, звали и манили в незнакомую жизнь. Добавляло гордости и одобрение самого высокого начальника, «хозяина» мебельного и деревообрабатывающего производства всего Северного Кавказа (Всесоюзного промышленного объединения «Югмебель») и Нижнего Поволжья, Юрия Пантелеевича Онищенко – будущего заместителя министра. Он председательствовал на защитах у нас в институте и, несмотря на высокую занимаемую должность, был хорошим, отзывчивым человеком. В чём мне позже пришлось убедиться, работая под его непосредственным руководством.

      Мама в те дни приняла единственно правильное решение: переехать жить к бабушке с дедом. В то время они находилась в Таджикистане с моим отчимом и братом. Уже десять лет они жили и работали в Душанбе. Отчим – Долинов-Герценштейн (сценическая фамилия Долинов, а в паспорте двойная фамилия) Борис Маркович работал режиссёром-постановщиком на киностудии «Таджикфильма» (в те годы ещё Сталинобадская киностудия). Его пригласили в Сталинобад на постановку художественного фильма.

      Говорят, переезд равносилен пожару, а переезд из Таджикистана в Воронеж не знаю даже с чем и сравнить. Сам же обмен квартиры был делом непростым даже в городах европейской части СССР (это отдельная тема: сам менял Ростов на Воронеж). В советские времена продать квартиру можно было только нелегально, а часто и криминально, на что ни мама, ни Борис Маркович способны не были. Обмен же тоже был сопряжён с колоссальными сложностями. Душанбе на Воронеж… Ох, непростое это дело.

      А я всё время возвращаюсь в прошлое: мама с отцом в конце сороковых окончательно перебрались из Киева в Липецкий драматический театр. Отец – играющим директором (рис. 1, 2), мама – драматической актрисой (она была балериной, но танцевать в Липецке было негде) (рис. 3). Отец пригласил в театр и режиссёра Бориса Марковича Долинова, с которым учился в Киевском театральном институте. Долинов со временем стал главным режиссёром театра, а позже, после развода мамы с отцом, – её мужем и моим отчимом. Это событие произошло, когда я уже учился в начальных классах. Мама приехала к нам с бабушкой с Борисом Марковичем для знакомства. Я подозрительно смотрел на него с большим недоверием.

      Называть папой я его категорически не желал. И просто не называл его никак. Молчал. Отчим был человеком неглупым и понял мои затруднения. Он предложил мне на выбор: называть его дядей Борей или по имени и отчеству, а потом предложил называть просто Борисом как товарища. Мне это подошло, но видел я его нечасто, и на мою жизнь новая ситуация никак не влияла. С ними оставался мой брат Максим. Но он был маленьким, точно не помню – года три. Не больше. На фотографии, которую отец сделал в Липецке у входа в театр, мы вдвоём на велосипедах. Это последнее фото перед разводом (рис. 4).

      Позже в такой же ситуации с пасынком – сыном Ларисы я поступил аналогично, и он меня называл Вадимом.
 
      А с 1944 года родители проживали в Ростове-на-Дону. Ещё во время войны вышло распоряжение Министерства обороны СССР об откомандировании красноармейцев – артистов в театры Советской Армии и Военно-Морского флота. Моего отца, окончившего в 1941 году Киевский театральный институт, откомандировали из действующей армии дослуживать в театр Советской Армии Южного Военного Округа.

      В конце апреля 1944 года отец забрал нас с мамой в Ростов. Она поступила на работу в балетную группу Ростовского театра оперетты, а меня родители поручили няньке – соседке. Время было голодное, неустроенное. У мамы пропало молоко. Жили в подвале разрушенного войной здания гостиницы «Ростов» на Будёновском проспекте. Кое-как промучившись до зимы, мама приняла решение отправить меня в возрасте одиннадцати месяцев от роду в Воронеж к бабушке и дедушке (рис. 5, 6). С тех пор я с ними.

      Отец, продолжая служить в Ростовском театре Советской Армии, работал в концертно-эстрадной программе, за которую получил звание лауреата конкурса артистов эстрады. Получив звание, выступал с концертной группой в разных городах. В Ростове они не усидели. Работали в Белоруссии в Пинске, ещё где-то, затем ему поступило предложение от Киевского театра Советской Армии, позже ЦАТРА (Киевский военный округ). 

      Киев – родной город отца. Он родился в 1917 году в семье потомственного киевского адвоката, но по стопам отца не пошёл. Его тянуло в театр. В Киеве сначала работал актёром, а потом стал играющим директором театра.

      Им выделили от театра временную комнату по дороге на Подол. В Киеве родился мой брат Максим. После моего отъезда.

      В пятилетнем возрасте родители сделали попытку забрать меня от бабушки, и мама ранней весной привезла меня в Киев. Она работала в балете государственного театра оперы им. Тараса Шевченко (Державна опера по-украински – в шутку её сокращённо в кругу актёров называли Держоперой). Я был там единственный раз. Смутно помню огромное монументальное здание с арками окон и большим куполом крыши (мне показалось, как в церкви).

      У меня осталась ещё пара детских воспоминаний о краткосрочном пребывании в Киеве: самое яркое из них – ноги…

      Мама с папой жили где-то на Андреевском спуске к Подолу в комнате полуподвального помещения дома. Верхняя половина окна «треугольником» выходила на тротуар, и, став на стул, держась за его спинку, я видел ноги, проходящие по улице. Это было увлекательное зрелище. В окне появлялись ноги по щиколотку и по мере спуска открывались по колено или наоборот (рис. 7).

      Мимо окна проходили военные кирзовые сапоги, женские ноги в ботинках, белых тапках, в туфлях-лодочках, в ботиночках, отороченных мехом. Скрипели модные в те времена мужские туфли «Нариман». Я не знал тогда, как они назывались и что это такое, но коричневые или чёрно-белые двухцветные ботинки, украшенные кожаной обечайкой с дырочками, были особенно красивыми и привлекательными. Они появлялись не всегда, приходилось долго ждать, но модники не пропадали во все времена.

      Вдруг мимо окна проходила нога инвалида между двух палок костылей, проплывали «фонари» галифе в яловых щегольских сапогах, шаркали старушечьи ноги в разбитых рваных ботинках, а за ними - гружёная тележка с мешком. Неожиданно за дамскими ножками в низких светло-коричневых ботиночках тащилась на поводке лохматая грязная собачушка… Вот и все детские воспоминания о Подоле!

                Но без Подола Киев невозможен,
                Как святой Владимир без креста!
                Это же кусок Одессы,
                Это новости для прессы
                И мемориальные места.

                И в Одессе, и в Москве,
                И в таежном городке,
                Где б ты ни был, где бы ты-таки не шёл –
                Пусть ты Киева не знал,
                Но уверен, что слыхал
                "Гоп-со-смыком" – песню про Подол!

      Так пел Аркадий Северный в песне «Без Подола Киев невозможен» (Слова: Г. Бальбера).

      Второе воспоминание о Киевском вокзале. Отец здорово выпивал. Мама мало рассказывала мне о нём. Только когда я стал взрослым, пару раз поведала мне о некоторых его «подвигах», но и этого мне хватило, чтобы представить их семейную жизнь. Я никогда его не осуждал. Это отдельный разговор. С отцом я встречался нечасто. Ближе мы познакомились, когда мне исполнилось шестнадцать лет, но об этом чуть позже…
 
      В тот день мама работала выездной спектакль, а мы с отцом остались на хозяйстве. Играли, бросались подушкой, ели кашу, потом гуляли… Поздним вечером к нему приехали какие-то два приятеля на служебной «Победе». Они забрали меня, и мы поехали, а дальше… Я заснул.

      Проснулся от холода. Я был в лёгком пальтишке и шапке-будёновке из театральной костюмерной. Огляделся: в машине никого не было. Она стояла на огромной площади у Киевского железнодорожного вокзала (рис. 8). Мне стало страшно, я стал дёргать за все ручки и как-то открыл дверь «Победы». Огляделся и отправился искать отца.

      Вы представляете, что такое киевский вокзал внутри, и сколько в нём народа, и как там кого-то отыскать? Монументальное здание с огромным залом ожидания! Уж как я там сориентировался – не знаю, наверное, шёл на каком-то автопилоте, шестым чувством, но нашёл ресторан, продрался между столиками и увидел отца в компании приятелей! Они весело смеялись, размахивали руками и находились в изрядном подпитии. Меня они сразу и не заметили. Только после того, как я задёргал отца за пиджак и захныкал, они сразу протрезвели. Раздались возгласы удивления, мужик в пиджаке и вышиванке даже присвистнул! Они быстро собрались, отец взял меня за руку и потащил на улицу.

      В машине он мне всю дорогу внушал, чтобы я не рассказывал маме, как я бегал по вокзалу, но я всё равно проговорился. Мама на следующий день отвезла меня к бабушке.

      Мама постоянно стремилась к родителям. Она искала возможность работы в Воронеже или вблизи его. Наконец им повезло: отцу поступило предложение стать директором липецкого драматического театра, и они переехали в Липецк, расположенный в 120 километрах от Воронежа. Так они смогли чаще навещать меня и бабушку с дедушкой. Пусть читателя не удивляет, что в этой главе много внимания уделено «уездному» Липецку. Для нашей семьи он стал определённой вехой. В нём родители расстались. В нём мама повторно вышла замуж – за Бориса Долинова. Стала драматической актрисой.

      В Липецке я бывал раза четыре, в том числе два раза в детстве, один раз по просьбе мамы (навещали няню брата Максима), и однажды мы с Ларисой лечились в Липецком санатории. 

      Город интересный. В описываемые времена он был небольшим, с населением немногим больше пятидесяти тысяч. Это сейчас, после развития двух заводов-гигантов население перевалило за полмиллиона!

      Город имеет древнюю историю. Укреплённое славянское поселение на месте современного города существовало ещё до начала монголо-татарского нашествия, а годом основания Липецка принято считать 1703 год, как и год основания Санкт-Петербурга! Именно тогда по указанию Петра I на реке Липовке, на месте её впадения в реку Воронеж, было начато строительство железоделательных заводов для нужд российского флота и армии. Ко времени Северной войны они занимали второе место в России по выплавке чугуна.

      Кроме того, немногим в России известно, что Липецк один из первых городских курортов России. Курорт «Липецкие минеральные воды» был учрежден в 1805 году и вскоре получил всероссийскую известность. По качеству природных лечебных средства — минеральных вод и железистых грязей – Липецк сравнивали с лучшими европейскими курортами.

      Последнее моё посещение Липецка состоялось в 2003 году, и многое стёрлось в памяти. Полез в интернет и с удивлением узнал, что в разное время здесь работали выдающиеся архитекторы – Воронихин, Мельников, Машков, а к концу XIX века сложилось общее мнение, что Липецк «принадлежит к числу самых красивых и привлекательных уездных городов Российской империи».

      На курорте «Липецкие минеральные воды» можно было встретить Николая Карамзина, Александра Грибоедова, Петра Вяземского и других выдающихся людей начала XIX века. Есть сведения, что курорт посетил даже сам император Александр II в компании поэта Василия Жуковского, который даже оставил стихотворные зарисовки о парке.

      И уж совсем я не предполагал, что предки Пушкина по материнской линии жили в Липецке. Его прапрадед, воевода Федор Петрович, жил в Липецке на улице Соборной (нынешней Ленина), где на месте современного областного художественного музея стояла его деревянная усадьба. Позже она сгорела.

      Дед Пушкина – Осип Абрамович Ганнибал, крестник царя и сын арапа Петра Великого – капитан морской крепостной артиллерии, познакомился с бабушкой поэта, Марией Алексеевной, в Липецке, куда он прибыл для осмотра железоделательных и оружейных заводов, основанных здесь императором Петром I. Здесь же в Вознесенском соборе 9 ноября 1772 года (храм не сохранился, был снесён в 1961 году) состоялось венчание этого брака, от которого родилась дочь Надежда. Проживали супруги в родовом имении в селе Кореневщино под Липецком (ныне с. Кореневщино Добровского района Липецкой области). Брак оказался неудачным, и после бракоразводного дела Мария Алексеевна с дочерью Надеждой, будущей матерью Александра Пушкина, в 1784 году покидает Липецк и переезжает в Петербург, где покупает дом в Преображенском полку. Надежда Осиповна вышла замуж за Сергея Львовича Пушкина, которому приходилась внучатой племянницей. Вот такие я сделал открытия, читая о Липецке.

      А.С. Пушкин в Липецке никогда не был, но проезжал по Воронежской области во время поездки в Арзрум. Он следовал через Елец, Задонск и Воронеж.

      Продолжение следует…