Глава 16. Лечение на водах

                *Текст опубликован после смерти автора в соответствии с его желанием

      Роман со временем.
      Глава 16. Лечение на водах

      Липецкий курорт посещали известные писатели и поэты, музыканты и актёры, революционеры-народники, здесь залечивали раны русские солдаты и офицеры.

      Вот и я поехал… После ДТП в 1992 году у меня возникли проблемы с ногами и позвоночником, окончившиеся впоследствии операциями и эндопротезами.

      По рекомендации врачей мы с женой Ларисой в 1996 году отправились лечиться в Липецк. Мне советовали пройти комплекс лечебных процедур: грязевые и минеральные ванны, массаж и, конечно, знаменитую липецкую минеральную воду.

      Основание курорта связывают с именем Петра Великого. Именно его считают первооткрывателем липецких минеральных источников. А уже в конце XVIII века минеральные источники стали привлекать внимание многих людей. Условий для лечения тогда не было никаких. Больные, желающие принимать минеральные ванны, привозили с собой корыта, а воду нагревали раскалёнными на костре чугунными ядрами, которые в большом количестве остались после закрытия железных заводов. За приезжающими на воды господами наблюдал липецкий уездный врач Вандер, который в 1800 году предоставил донесение в Медицинскую коллегию о благоприятных случаях лечения.

      Читатель может не беспокоиться за автора,  его супругу и других трудящихся: мы принимали уже современные ванны, и никто ядрами на костре воду не грел, слава Богу, но неудобств  хватало, как и во всём, за что бы ни брались наши сограждане! Наша могучая и кипучая (причём неважно СССР это или современная Россия) – чемпион по созданию неудобств самим себе!

      Видимо, их решили культивировать и сохранять в Липецке с этого самого 1800-го года. Процедуры разбросаны по корпусам санатория самым изощрённым способом.  Больные на костылях, с тростью или просто на своих некрепких двоих вынуждены бегать между корпусами для принятия процедур, высунув язык, а ванны… (имеются в виду их конструкция и форма). Если ванна удобна – значит она чешская или немецкая, на худой конец болгарская. Их ванны оборудованы поручнями и имеют нужные размеры. А у нас ванны стандартные, голенькие. Белые внутри и серые снаружи! Такие же, как в квартирах, вот только в процессе лечения необходимы специальные, а не для помывки!  Больные, на удивление, все разные. Даже мне с ростом 182 см такая ванна мала по длине и ширине. Ведь в ней не моются сидя или кратковременно окунаются, в ней лежат полчаса, стараясь погрузить в неё и ноги, и плечи, что сделать не удаётся! Хвост вытащишь – голова завязнет!

      И последнее, интимное, так сказать: как из этой ванны вылезти, если у тебя нога или ноги не сгибаются под девяносто градусов, например, после операции? Не пробовали? Ох, какая это мука да проблема… А с другой стороны, глядя как пытаются вылезти из неё болезные, обхохочешься, кино можно снимать – комедию… Гайдай ушёл от нас не вовремя! Говорят, что смех тоже лечит, может, так и задумано?

      Ну хватит о грустном. Говоря о Липецке и о курорте, в частности, нельзя забыть Верхний и Нижний парки. Они самым непосредственным образом участвуют и в лечении, и в настроении!

      Верхний, или по-старому Дворянский парк, заложили в 1811 году в верхней части монастырской горы. Через четыре года в нём по инициативе императрицы Марии Фёдоровны открылся «Летний пансион благородных девиц» на 50 коек, где кумысом лечили девиц от туберкулеза. Для получения кумыса держали целый табун лошадей. Отстроили летнюю эстраду, кофейное заведение, павильон для продажи кумыса, благоустроили аллеи для прогулок. Мы с супругой не преминули сфотографироваться там на фоне фонтана (рис. 1).

      В парке установлена скульптурная композиция.  По мнению автора - скульптора А.Е. Вагнера скульптурная группа называется "Интернационал", в народе с насмешкой её называют Битлами! (рис. 2).

      А Нижний парк в Липецке — это центр культурной и развлекательной жизни города. По статистике ежегодно его посещает около миллиона человек. Здесь располагается и местный зоопарк, и санаторий, и аттракционы, и водоёмы, и Зелёный театр. С супругой Ларисой мы не преминули запечатлеться в Нижнем парке (рис. 3).

      Поводом для разбивки Нижнего парка, который стал самым популярным местом в городе, являлись целебные источники. Пётр Великий, побывавший в этих местах во время Азовских походов, прогуливаясь у реки Липовка, заметил бьющий из земли ключ. Ему предложили попробовать воду: император, почувствовав явно выраженный привкус железа, подумал, что этот источник может обладать лечебными свойствами. Он приказал установить здесь колодец. Именно вокруг этой «постройки» вырос санаторий, который с годами окружил Нижний парк.

      Меня всегда удивляло, что куда ни кинь – везде Пётр! У нас в стране два таких человека уродились во славу России: Пётр и Ломоносов! И строгал, и пилил, и зубы дёргал! Флот строил… А о втором и говорить страшно: чем он только не занимался и какие науки не развивал! Найдётся ли какая-нибудь проблема, где бы эти два гения не отметились? Но Ломоносова в Липецке я не обнаружил, зато там родился один из основателей города Фёдор Апраксин (соратник Петра I, военный и политический деятель); советский географ-исследователь Иван Папанин; скульптор Вячеслав Клыков и даже музыкант Гарик Сукачёв, оказывается, учился в Липецкой области!

      Безусловно, всё это интересно, но я несколько отдалился от темы семьи, поэтому остановлюсь на главном: на Липецком драматическом театре им. Л.Н. Толстого. Он основан в 1921 году.

      Долгое время театр размещался в неприспособленном помещении – бывшем здании  Липецкого курорта на улице Карла Маркса (в дальнейшем в этом здании до его сноса находилась областная филармония).

      Мой отец, Гарин Анатолий Николаевич, был выдающимся администратором. Чтобы читатель не принял мои слова за хвастовство, скажу, что об этом говорят многие старые актёры, работавшие с ним. В конце девяностых я встречался в Воронеже с двумя бывшими актёрами - Смирновым и Янкиной. Имени и отчества, к сожалению, не помню. Мама играла роль сестры Ленина. Они с восторгом рассказывали мне об отце, его деловых качествах. Он был прекрасным актёром и эффективным директором театра в очень непростое послевоенное время. На его плечи легла и реконструкция театра. Подозреваю, что его пригласили в Липецк именно в этой связи.

      В 1949 г. по инициативе депутатов при поддержке всей городской общественности старое здание театра решено было реконструировать. Отец с этим справился (на рисунке 4 липецкий театр начала 50-х годов. Таким я его помню).

      Для открытия театрального сезона в обновлённом здании была выбрана пьеса В. Собко «За вторым фронтом». Я не видел этой пьесы. Приехав в Липецк на каникулы после окончания первого класса, я смотрел все сказки – липецкий театр включал в свой репертуар пьесы и для детей. Особенно мне нравилась «Снежная королева», которую играла мама. Я этим очень гордился и однажды во время спектакля вскочил со своего места в зале и заорал: «Это моя мама, смотрите, это моя мама», чем рассмешил весь зал. Актёры тоже смеялись, и на несколько минут спектакль прервался. Из «взрослых» пьес мне очень нравился спектакль «Потопленные камни» грузинского драматурга Ило Мосашвили, получившего Сталинскую премию за 1950 год.

      Сейчас я уже не помню, какие именно камни потопили и зачем, но помню, что маму, которая играла главную роль, звали Гаянэ. Действия проходили в доме с открытой верандой на фоне развалин древней крепости. За Гаянэ-мамой ухаживает мужественный моряк. Там есть какие-то американцы, они вредят всем, и кто-то стреляет из пистолета. Вот и всё, что осталось в памяти. Припоминаю ещё несколько спектаклей, но смутно. Давно это было…

      Совершенно забыл зал театра. Рассматривая интерьер на фотографии из газеты, сделанной в день открытия после реконструкции, увидел балкон, о котором даже и не подозревал (рис. 5). Зато хорошо помню парк, который начинался сразу за театром, груду старых афиш, расклеенных на щитах. Мы с братом Максимом, которому было не более трёх лет, любили там лазить (рис. 6). А на рисунке 7 коллажа я с Максимом на велосипедах. Мне отец на барахолке купил детский двухколёсный велосипед, который был пределом мечтаний. Я его увёз в Воронеж, и на нём по очереди катались все пацаны Лесного! Максиму он приобрёл трёхколёсный велосипед. Отец сфотографировал нас на велосипедах у входа в театр. Слева виден щит с афишей спектакля «Потопленные камни» (на рисунке 7 коллажа видна нижняя часть названия: «...камни»).

      Отцу с мамой дали большую комнату на первом этаже в двухэтажном доме в начале подъёма Воронежской улицы (рисунок 8 на коллаже, ныне улица называется Советской).  Старинный розовый дом расположен на левой стороне улицы, окнами выходит на канал и путепровод. В стародавние времена там находился трактир, а в будние дни проводились биржевые и деловые сделки. В начале советских времён организовали кафе, а сейчас открыли аптеку «36,6».

      Слева от дома стоит следующий, образуя с пуговичной фабрикой напротив замкнутый двор с выходом на широкую улицу Советская.  Фабрика выпускала маленькие перламутровые пуговицы из речных раковин. Я набирал полные карманы бракованных пуговиц, сложенных в ящики во дворе за сетчатой загородкой. С другими мальчишками мы изготавливали из палок и консервных банок приспособления в виде большой, но плоской ложки с ручкой, и ими же вытаскивали из ящиков пуговицы. Они никуда не годились. Играли, бросали в канал…

      Липецкую квартиру я помню хорошо: перед школой в 1951 году я с бабушкой гостил у мамы. Об этом периоде я писал ранее в «бусинке» «Опять Лизка!» http://proza.ru/2018/03/19/906 , и там же есть фотография канала, который располагался прямо под окнами дома.

      Большая комната на первом этаже с двумя огромными окнами и широченными подоконниками, на одном из них сидел огромный рыжий кот «Рыжака». Брату Максиму исполнилось два года, и с ним постоянно находилась няня – тётя Маруся, соседка. Это была очень добрая и преданная семье женщина. Тётя Маруся – инвалид от рождения.  У неё одна нога была короче другой, и она носила специальную ортопедическую обувь.  Тётя Маруся стала родным человеком, приезжала погостить к нам в Воронеж, когда Максим уже вырос. Однажды перед самой её смертью мы с мамой последний раз посетили её (рис. 9).

      Раньше я писал об отце, что он, как бы в шутку, а может и всерьёз, говорила мне мама, «укатил на свинье». Эту фотографию на свинье (рис. 8) я запомнил и сохранил в своём архиве.

      Развод всегда трагедия для детей, только не для меня – все бури пролетели мимо: я жил с бабушкой с грудного возраста, называл её мамой, а мама и папа (папу впоследствии я называл только отцом) были дополнительными к бабушке и дедушке родными людьми. Всегда радовался их приездам в отпуск к нам в Лесное, но моим миром навсегда остался дом моих дедов.

      Что предшествовало разводу родителей мне доподлинно неизвестно, а бабушке этих вопросов я никогда не задавал. Она к отцу относилась хорошо, и я никогда от неё ни одного плохого слова об отце не слышал. Более того, когда он неожиданно приехал к нам в 1960 году с предложением погостить у него в Майкопе, она согласилась и даже дала мне денег на дорогу.

      Кое-что из семейной жизни мне мельком рассказывала мама. Позже некоторые события их жизни подтвердил отец по моей просьбе.

      Однажды они поехали путешествовать на пароходе по рекам, и отец сел играть в карты. Должен заметить, что он был отличным игроком в преферанс, «гроссмейстером». Он и меня научил неплохо играть, но в тот раз попал не в ту компанию. Мне говорил, что скорее всего это были профессиональные шулера. Так это или нет – теперь можно только гадать. Он проигрался в пух и прах! Мама рассказывала, что они сошли с парохода в каком-то небольшом городке с тремя рублями.

      Отец снял номер в гостинице, купил хлеба и сказал маме, чтобы она закрылась и никому дверь не открывала, а он через день вернётся и всё «разрулит». Вернулся через трое суток… Мама рассказывала, что ей стучали, требовали заплатить за номер. Она плакала и ела хлеб, запивая водой. В этом кошмаре неведения, когда папенька (так она мне всегда его называла) явился, она чуть не лишилась чувств. А он с порога, счастливо улыбаясь, пропел:
            – А вот и я, Марьяночка! У нас тобой полный ажур!
      При этом вытащил руки из карманов, полные мелких и средних купюр, и сыпал ими на голову маме, на пол…  Конечно, был подшофе.

      Как-то раз, находясь в командировке в Майкопе, где проживал отец (там находилось крупное объединение «Дружба» и филиал моего научно-производственного объединения «Севкавпроектмебель»), я вспомнил рассказ мамы и спросил отца, где же он нашёл деньги?
            – Достал, – ответил отец, тем самым подтверждая это приключение.
            – А если бы не достал? – продолжал я настырно.
            – У меня такое случиться не может, – категорически отрезал он.

      Второе приключение могло ему стоить партийного билета, а значит и работы. После спектакля, в котором мама не участвовала, отец с актёрами задержались за столом. Поздно вечером стали расходиться, и он, сильно выпивший, забрал выручку от спектакля, которую по какой-то причине не отвезли в банк, и понёс её в портфеле с бухгалтерскими документами домой, чтобы с утра сдать в банк.  По дороге захотел в туалет и остановился у какого-то забора, повесил портфель и, сделав дело, пошёл дальше, позабыв про него.

      Его любили. Нищие актёры собирали деньги, чтобы отца не посадили. Даже билетёры, работники сцены и все-все-все… А вечером какой-то оборванный и грязный мужик принёс портфель:
            – Возьми, Толя, ты потерял! – бомж был сильно пьян.
            – Я по бумажкам понял, что портфель из театра, – прослезился он, – возьми! Только я немного отпил из него. На литруху взял, Толя, не сердись!
            – А ты откуда меня знаешь? – растроганно спросил отец, – что, самый честный?
            – Не… – поморщился тот, – ты ж из наших, забыл, что ли, ты мне третьего дня похмелиться дал. Вместе и выпили, а я человек антилигентный! Порядошность помню!

      Как ни скрывали, приключение стало известно в Горкоме. Доброжелатели постарались. Отца вызвали на бюро Горкома и предложили достойно наказать. Двое членов даже настаивали на исключении.

      Дальше рассказывал отец:
            – Я как услышал, глаза закатил и рухнул на стул. Потом вскочил, волосы растрепал и заорал, что, мол, хрен отымете самое дорогое. Мне, мол, его в Сталинграде перед атакой вручали, я за него кровь проливал! Такую истерику закатил, жалко, зрителей мало было. Овации бы сорвал! Ограничились выговором.

      И таких историй тьма! Но я понял по маминым рассказам, что одними выпивками папенька не ограничивался, и терпение у неё кончилось. В 1952 году они развелись. Отец уехал работать в Луганский драматический театр, а мама осталась в Липецке, где главным режиссёром к тому времени стал Борис Маркович Долинов-Герценштейн, которого пригласил к себе отец.