Беломорск

Живописный вид на россыпь островков в устье Нижнего Выга, тот самый, что придает Беломорску сходство с норвежским городком, растворился в непроглядной пелене. Третий день лил дождь, и теперь окрестности накрыло одеялом густого утреннего тумана, который медленно сползал по руслу реки к морю, наполняя его название "Белое" мистическим, почти сакральным смыслом: То, в которое уходят все туманы, все сны и все воспоминания. И городская душа, сотканная из двух десятков мостов, утонула в сплошной мгле, утратив свое «венецианское» очарование. Исчезли и частные дома в поморском стиле с причудливой деревянной резьбой, стоящие у самой воды. Сорок безмолвных островов затаились, поручив голос лишь глухому гудку баркаса и отчаянному крику одинокой чайки, разрывающему неподвижную, насыщенную влагой тишину.

Но жизнь брала свое. Едва дымка начинала отступать, ее упрямо вытеснял густой, аппетитный запах свежеиспеченного хлеба - того самого, что местные жители без ложной скромности называют самым вкусным в Карелии. Он заполнял округу, становясь теплым и знакомым якорем бытия.

Философия Беломорска читается с первого взгляда в каждом штрихе: в низком свинцовом небе, в упругой волне, разбивающейся о каменные пороги, в пронзительных криках чаек, кружащих над портом. Но главное — она в людях. Здесь не увидишь суетящихся понапрасну. Их ритм задает море. «Море — наше поле!» — эта фраза становится ключом, отпирающим душу города. Это не метафора, а констатация факта, простая и неоспоримая, как сама жизнь.

Здесь всё вращается вокруг этой истины. Наследие легендарных поморов, что на кочах ходили сквозь шторма и льды, живя исключительно дарами моря, до сих пор витает в сыром воздухе. Но время неумолимо. Грозные деревянные суда сменились стальными, а теперь ушли и они. Селедку-беломорку уже не добывают большими кораблями — это кануло в прошлое. Сегодня ее ловят бригады на буранах, они же ставят мережи на навагу. Промысел стал иным — более камерным, почти интимным.

Но как же сильно это наследие! Оно не в цехах и не в портах, оно — в крови. Каждый второй здесь — рыбак-любитель. Это не хобби, а потребность души, генетическая память, зов предков.

Туманное утро в Беломорске было похоже на создание мира. Панорама абсолютной тишины, нарушаемая лишь глухим рокотом воды в бесчисленных порогах Нижнего Выга, рождала невольный поворот в себя. Возникала мысль, что личный космос каждого человека — это целая вселенная, угасающая вместе с ним. И именно поэтому всякая отдельная жизнь, даже самая обыденная, обладает бесконечной ценностью. Люди — не просто биологические организмы, а хранители уникального, ни на что не похожего мира из воспоминаний, чувств и связей. Смерть человека — это не просто физический конец, а безвозвратная потеря целой реальности, которую он в себе носил.

Суровая, монохромная природа этих мест — свинцовые воды моря, серые скалы, скупое небо, хвойная зелень, чернеющая в непогоду — становится верным союзником путешествия. Оно обращает взор от внешнего мира к глубинам собственного «я». Подобно древней практике аскезы, где ограничение внешнего обостряет самовосприятие, проясняет ум и закаляет дух, скупая палитра севера представляется чистым холстом, на котором помор волей-неволей рисует красками собственного воображения, памяти и мысли.

Чтобы существовать в диалоге с такой природой, требуется не просто физическая сила, но и духовная стойкость, упрямство, воля. Эта необходимость полагаться на себя и свою общину, встречать суровость как данность, которую нельзя изменить, но можно принять с достоинством, формирует особый характер — стоический, цельный, лишенный тщеты.

Беломорск словно гигантская природная камера-обскуры. Она не впускает лишний свет и суету извне, чтобы явить вовнутрь человека сложный, яркий и бесконечно глубокий мир его собственного духа.

Именно в такие часы — когда дождь стучит по крышам, а туман окутывает дома плотной молочной пеленой, — город раскрывает тебе свою душу. Не в блеске фасадов, а в этой тихой, несгибаемой силе, что прячется в намокших бревнах, в теплом запахе свежего хлеба, в неторопливой уверенности тех, кто знает: море — это судьба. Его не переделать, не укротить — можно только принять как дар и с честью его нести в сердце. И замирая, глядя, как туман медленно отступает в серую гладь залива, чувствовать, как эта правда прорастает в тебе тихим, ясным спокойствием.

С творческим вдохновением, Ваш Сергей Бурыкин