Страсти по шопенгауэру и нар досу -сценарий-iii-2

Страсти по Шопенгауэру и Нар Досу -сценарий-III-1 (Откровение пани Зданевич)

3/10. ИНТ. ОТЕЛЬ "КАВКАЗ". НОМЕР ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
АВТОР, ШАХЯН, ПАНИ ЗДАНЕВИЧ.

Шахян с неистовой, фальшивой энергией человека, возвращающегося с работы, стряхивает снег с груди и плеч своего пальто, входит внутрь, снимать мокроступы и пальто у двери.

ШАХЯН
Извините, возможно, я заставил Вас ждать меня.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Ничего страшного, ночь длинная. К тому же, в последнее время я страдаю бессонницей. Добро пожаловать сюда.

Шахян, как неуклюжий ребенок, следует за пани Зданевич и присаживается на предложенную ей кушетку. Кушетка была настолько низка, что казалось, будто он сидит на полу.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Вы простыли. Вы ведь не откажетесь от чашки чая?

Вместо ответа Шахян улыбается.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Я ждала Вас, чтобы вместе с Вами выпить чай, и приказала снова подтопить печь», — сказала пани Зданевич и быстрыми шагами зачем-то зашла за стойку в углу комнаты.

АВТОР
«Кровать, конечно, там», — подумал Шахян и застенчиво взглянул на стенную печь, отдушины которой светились, подобно ряду огненных глаз. Он не понимал, было ли это из-за слишком жаркой комнаты или из-за напряжения, который он чувствовал в тот момент, его лоб и уши внезапно нагрелись, руки его были холодны и мокры, как собачья морда, а все его тело попеременно то бросало в жар, то остывало. Ему показалось, что все это оттого, что он сидел очень низко, так низко, что колени его были почти на уровне груди, поэтому он встал с кушетки и сел на стул.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (голос из-за стойки)
Представляю, как Вы были удивлены вчера, когда я пришла к Вам.

ШАХЯН
Кстати, откуда вы узнали мой домашний адрес?

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Ваш домашний адрес?... Я Вам потом скажу.

Пани Зданевич вышла из-за стойки с чистой салфеткой в руке, подошла к чайному столику и стала готовить чай.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Сегодня вечером я расскажу Вам все, все... Помните, мы встретились у Базеняна, когда он лежал больной? В то время я уже чувствовала, душа моя свидетельствовала, что рано или поздно мне будет не хватать Вашей помощи и я смогу смело обратиться к Вам, потому что с первого взгляда я увидела, что Вы чрезвычайно добры и...

ШАХЯН
Давайте оставим эти разговоры, пани Зданевич.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Конечно, на этом мы остановимся, потому что я не хочу, чтобы Вы думали, будто я Вам голову морочу.

ШАХЯН (улыбаясь)
Если так, пани Зданевич, пожалуйста, продолжайте об этом же.

Пани Зданевич, протирая чашки, смотрит на него и тоже улыбается.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Нет, я больше не буду об этом говорить, пан Шахян, но я должна рассказать о том, почему я побеспокоила Вас и заставила прийти ко мне в эту холодную ночь. Должна Вам сказать, что я крайне эгоистична и не хочу, чтобы Вы знали меня только как своего должника. Я хочу... Я не знаю, какая дружба была между Вами и Базеняном и рассказывал ли он Вам что-нибудь обо мне, но мне кажется, я чувствую, что Вы...
Лицо пани Зданевич искажается будто от острой душевной боли, с большим трудом
… имеете обо мне неблаговидное представление... Ах
 вздохнув, с бессильной злобой и, несколько грубо, поставив стакан на поднос
Вы думаете, мне было так просто прийти к Вам и попросить Вашей помощи? Я прошла через все муки ада прежде чем набралась смелости позвонить в Вашу дверь.
Куда я иду?» — говорила я себе.
Что я должна Вам сказать? Как мне объяснить свое душевное состояние? Что он обо мне подумает? Как он посмотрит на меня, когда я собственными устами признаюсь, что была любовницей Базеняна, что он соблазнил меня, ограбил и сбежал... А если он не поверит моим словам и вежливо отошлет меня ни с чем?... Как бы я ни была убеждена, что Вы джентльмен, как бы мои чувства ни подсказывали мне, что я могу полностью довериться Вашей доброте, все же в такой необычной ситуации я не могла быть свободна от сомнений и пессимизма. Слава Богу, мои сомнения и пессимизм в отношении Вас оказались напрасными, Вы оказались очень добры ко мне, за что я Вам чрезвычайно благодарна, но... Ваша доброта причинила мне большие душевные муки, чем если бы Вы просто закрыли дверь перед моим носом. Я никогда не чувствовал себя такой униженной, как тогда, когда покинула Ваш дом. Я для Вас чужая женщина, Вы для меня чужой человек. Ибо, поистине, ни я Вас не знаю, ни Вы меня. И вдруг я прихожу к Вам, плачу перед Вами, прошу у Вас денег... Вы не отказываете, потому что Вы добрый, Вы джентльмен. Но разве эти прекрасные качества могут стать препятствием для человека, чтобы он в душе сомневался в незнакомке, которая взывала о помощи и словам, которым он вынужден был верить из вежливости? Вы помогли мне не медля, без слов, даже не желая вникнуть в суть моих слов, и даже не дали поблагодарить Вас, и как мне успокоиться, развеять Ваши подозрения, чтобы в глубине души Вы не считали меня продажной, обманщицей, даже тайной союзницей Базеняна?...

ШАХЯН (Как бы, не в силах больше терпеть, встаёт)
Пани Зданевич! Что Вы говорите? Неужели Вы вызвали меня, чтобы оскорбить?

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Как видно из моей фамилии, я полька, из русских поляков. Я происхожу из старинного польского рода, который дал нашему Костюшко двух храбрых воинов во время восстания 1794 года. Отца я не помню, так как он умер, когда мне было четыре года. Моя мать умерла десять лет назад. Она была очень умной женщиной и очень любила меня, хотя особо баловала. Она сама управляла нашими отцовскими поместьями, которые были довольно большими и прибыльными и которые впоследствии перешли в руки моего мужа в качестве приданого. Я была единственным ребенком у своих родителей. Для моего образования и воспитания не щадили ничего, но у меня был довольно эксцентричный характер, и попала в объятия первого встречного. Мой муж был неплохим человеком, но впоследствии я поняла, что брак с ним был большой ошибкой с моей стороны. Он допустил одну оплошность, которая мне не понравилась больше всего. Именно его ненасытная жадность и его желание вступить в крупные сделки, выходящие за рамки его возможностей, стали жертвами как большинства наших имений, так и его самого. Мне было двадцать два года, когда я овдовела. Многие мужчины просили моей руки, но я даже не хотела думать о повторном замужестве. Одно только то обстоятельство, что я стала почти нищей благодаря мужу, пробудило во мне какое-то отвращение к мужчинам вообще. Кроме того, наблюдая за многими явлениями, я пришла к выводу, что мужчины смотрят на женщин либо с корыстной, либо с животной точки зрения, мужчины женятся либо для того, чтобы разбогатеть, либо чтобы иметь красивую жену, другой точки зрения нет. И я просто почувствовала, что жажду любви, такой страстной, искренней любви, которая должна являться его единственной целью. Ничего подобного я не видела у тех, кто просил моей руки, все они оказывали мне большое внимание, ласкали меня, давали клятвы любви, даже грозили покончить жизнь самоубийством, но мое сердце никто из них никак не могли тронуться. Они все вызывали у меня презрение…
(прерывает свой рассказ)
Ваш чай остыл, пан Шахян.

Шахян берёт свою чашку. А пани Зданевич отпив несколько глотков из своей чашки, продолжает.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Именно в таком состоянии я познакомилась с Базеняном. А вот как я познакомилась с ним. Однажды я шла по улице (это произошло в Варшаве). Внезапно поднялся такой сильный ветер, что человека просто уносило. Прежде чем я успела протянуть руку, чтобы схватить шляпу, я увидела, что она уже катится по земле вместе с ослепляющей пылью. Молодой человек, шедший с противоположной стороны, тут же подбежал, схватил её, принес мне, и прежде чем я успела открыть рот, чтобы поблагодарить его, он исчез…. Этим молодым человеком, как Вы, наверное уже догадались, и был Базенян….

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ.
Через несколько дней я увидела его в театре, во время антракта, в фойе. Он посмотрел на меня и, не знаю, узнал он меня или нет, но он прошёл не подходя. На обратном пути, когда он уже собирался пройти мимо меня, я невольно остановилась и посмотрела на него с улыбкой. Он тоже остановился….

3/11. ИНТ. ФОЙЕ ТЕАТРА В ВАРШАВЕ.ТЕАТРАЛЬНАЯ ПУБЛИКА ВАРШАВЫ
АВТОР, ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, БАЗЕНЯН, ПУБЛИКА ТЕАТРА 

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Вы меня не узнаете?

БАЗЕНЯН
Если я не ошибаюсь, на днях мне выпала честь спасти Вашу шляпу из когтей ветра.

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Мне очень понравился этот ответ, данный без всякого замешательства и с тончайшим юмором.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (протянув ему руку)
Тогда Вы не дали мне возможности поблагодарить Вас, так что примите мою благодарность сейчас.

БАЗЕНЯН
Вот именно. Мне очень жаль, что я не сломал ногу, пытаясь избавиться от Вашей шляпы.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (удивленно)
Почему?

БАЗЕНЯН
Чтобы я действительно смог бы принять Вашу благодарность.

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНОВИЧ
После нескольких таких полу-вежливых, полу-саркастических ответов он полностью покорил меня, и я пригласила его в свою ложу. Он был очень красив внешне, одет с большим вкусом, в его поведении не было даже намека на вульгарность. Поэтому я не стеснялась сидеть с ним. Скажем так, я всегда был далека от определенных предрассудков на этот счет. Хотя я аристократка по рождению, я всегда был демократом по своим взглядам. Надо сказать, что я пригласила его в свою ложу в основном из-за одного гусарского офицера, который мне ужасно надоел и которому я просто запретила входить в мою ложу в тот вечер. Со мной был мой дядя по материнской линии, пожилой, но всегда притворявшийся молодым человек — высокомерный и немного недалекий аристократ, для которого всякий, кто не был паном, не был мужчиной. Внешность Базеняна ему понравилась, но, когда он познакомился с его взглядами, он шепнул мне на ухо, что ни при каких условиях я не должна иметь ничего общего с этим молодым человеком. Дело в том, что, когда мой дядя стал восхвалять аристократию — это была его болезнь, — Базенян очень спокойно и со многими словесными аргументами заметил, что аристократия — анахронизм в наше время, что аристократия играла и играет в жизни человечества такую же роль, как некоторые паразиты в животном мире. Затем, когда я сказала ему, что мой дядя был аристократом чистой крови, он воскликнул.

БАЗЕНЯН
Почему Вы мне раньше не сказали? Я бы поговорил с ним ещё строже.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (смеясь)
Но Вы забываете, что я тоже аристократка и по отцовской, и по материнской линии.

БАЗЕНЯН
Жаль, что я не знал этого, когда спасал Вашу шляпу, а то бы...

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
А то...

БАЗЕНЯН (с комическим спокойствием)
Все очень просто, я бы не стал спасать Вашу шляпу.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Что мне действительно нравилось, так это то, что он говорил непринужденно, говорил ясно, смело, без смущения, часто с шуткой, иногда с едким сарказмом, если другой человек был достоин насмешки, и его нисколько не смущал рост, положение, титул или что-либо еще.

3/12. ИНТ. АРМЯНСКИЙ МАГАЗИН В ВАРШАВЕ
АВТОР, ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, БАЗЕНЯН, РАБОТНИК АРМЯНСКОГО МАГАЗИНА. ПОКУПАТЕЛИ

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Во второй раз я встретила его в каком-то армянском магазине, куда я случайно зашла, чтобы купить несколько небольших вещей. Он стоял рядом с владельцем магазина и вел с ним какой-то серьезный разговор. Он сразу меня заметил и, как только заметил, быстро подошёл. Он приветствовал меня так, словно я была его старой знакомой…

БАЗЕНЯН (с присущим ему юмором)
Вам не стыдно заходить в магазин армянина?

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (смеясь)
Полагаете, мне должно быть стыдно?

БАЗЕНЯН
Раз так, я с радостью приветствую иностранку, которая держит себя подальше от армян, я имею в виду от распространённого предубеждения об армянских торговцах, которое выставляет их не в приглядном свете.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Похоже, у Вас есть национальная гордость. Это, конечно, похвально. Но Вы напрасно думаете, что мы, поляки, можем иметь такое же неблагоприятное мнение об армянах, как и другие. Достаточно вспомнить, какую службу армяне оказали Польше в древние времена.

БАЗЕНЯН
И, возможно, именно в награду за то, что вы отняли у нас нашу религию в вашей стране.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Вините в этом своего Никола.

БАЗЕНЯН
Никол не наш, Никол ваш.

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Я купила все, что хотела, и уже собралась уходить, когда увидела купленные мной вещи в его руках.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Что Вы хотите делать?

БАЗЕНЯН
Я хочу оказать Вам услугу. Я не должен забывать, что я армянин и нахожусь в Польше.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
А не боитесь, что я отниму и Вашу религию в награду за Вашу услугу?

БАЗЕНЯН (открывая ей дверь магазина)
Отнимите меня целиком.

3/13. ИНТ. ОТЕЛЬ "КАВКАЗ". НОМЕР ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
АВТОР, ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, ШАХЯН

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Разговаривая и шутя таким образом, мы дошли до двери нашего дома. Он отдал мне вещи, которые я купила, и ушел. Я умоляла его зайти в дом, но он не захотел. На следующий день я снова пошла в армянский магазин, хотя мне и не нужно было ничего покупать. Конечно, я не дитя, прекрасно понимала, что побудило меня туда пойти. Но на этот раз я не увидела там Базеняна. Потом почти каждый день я заходила в магазин этого армянина и всегда... должна ли я сказать, в каком отчаянии была? Не отчаяние, скорее каждый раз я уходила оттуда злой. Мне показалось очень оскорбительным, что я хотела увидеть Базеняна, говорить с ним, а его нигде не было. Я злилась, злилась только на себя за то, что сошла с ума, как неопытная девчонка, тогда как по всему было видно, что он обо мне не думал. Иначе, если бы я вызвала у него такое же чувство, что и он мне, разве он также не захотел бы видеть меня, как я хотела видеть его, тем более, что я сама просила его не забывать меня. Видимо так и должно было всё закончиться, но судьба распорядилась иначе…

Пани Зданевич быстро допивает свой холодный чай и, взяв уже пустую чашку Шахяна, встаёт, чтобы налить ему и себе вторую чашку. Это дело нескольких минут. Затем она снова садится и продолжает…

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Однажды вечером у меня собралось четверо молодых людей, трое из них были из наших дворян- шляхтичей, четвертый — упомянутый мною гусарский офицер, все четверо были пусто-головее один другого, кокетничали с женщинами, клялись лошадьми, любители зелёного стола и были чрезвычайно высокомерны. Иногда мне было скучно, иногда я злилась, но зачастую эти дураки меня забавляли. Мы сидели за столом и играли в карты. Но мы были больше заняты каким-то очень глупым разговором. Вошла моя горничная и вручила мне визитную карточку. Я посмотрела и увидела, что это визитная карточка Базеняна. Я тут же приказала ей пригласить его войти и, смешав карты, встала из-за стола.


3/14. ИНТ. ИМЕНИЕ ПАНИ ЗДАНЕВИЧ. ГОСТИНАЯ
 ГУСАР, ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, ДЯДЯ ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, ГОСТЬ-1, ГОСТИ-2,3

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Вставайте, пановье, вы все должны встретить его стоя.

ГОСТЬ-1
Кто это? Министр идет?…

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Вошел Базенян. Увидев, что у меня гости, он сначала встал у двери, потом бросил на всех беглый взгляд, быстро подошел ко мне и поприветствовал меня. Я отругала его за то, что он забыл обо мне, и представила своих гостей. Он подошел к каждому и уважительно пожал им руки. В этот момент я невольно наблюдала за своими гостями и видела, что они немного удивлены, немного заинтересованы, но все они с завистью наблюдают за появлением Базеняна. И я, наблюдая за этим, поняла, что никогда не испытывала такого удовольствия, как в тот момент. Но больше всего распалила зависть гусара.

ГУСАР (тихим голосом, с кислым лицом, загибая кончики усов)
Разве это не тот пан?

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Какой пан?

ГУСАР
Тот, которого Вы в театре...

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (обняв Базеняна, и, взяв его за руку, ведя его сесть рядом с собой)
Это он, это он.

ГУСАР (сильно вытянувшись, чуть было, не отрываясь от пола, повернувшись к своим друзьям)
Пановье, я думаю, мы можем продолжить нашу игру.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Но ради Бога, уберите от нас этот стол.

ГУСАР (ехидно, схватив за конец стола)
От нас?

ГУСАР
Помогите нам, пановье, отодвинуть от них стол.
(обращаясь к пани Зданевич)
Или, может быть, Вы прикажете нам уйти в другую комнату, чтобы не мешать Вам?

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (смеясь)
Нет, нет, пожалуйста, мы не станем смущаться от вашего присутствия.

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Стол отодвинули, и гусар, может быть, желая показать, что он нас презирает, сел к нам спиной. Но все же он не выдержал и вдруг повернулся к Базеняну на стуле.

БАЗЕНЯН
Простите, пан, Вы, кажется, сказали, что Ваша фамилия — Базенянц. Я бывал на Кавказе, в Тифлисе, и, если не ошибаюсь, там коробейников называют базазами. Вы коробейник?

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Базенян сначала бросил на него резкий, строгий и острый взгляд, от чего, честно говоря, я испугалась, но потом он улыбнулся и ответил с весьма комичным спокойствием.

БАЗЕНЯН
Да, Ваше Превосходительство, я имею несчастье быть коробейником, потому что моя фамилия Базазянц. Что еще Вы хотели бы узнать?

ГУСАР
Больше ничего…. Да, а ещё хотел бы узнать. Вы из Тифлиса?

БАЗЕНЯН
Нет, Ваше превосходительство. Недалеко от Тифлиса есть деревня, я оттуда родом.
ГУСАР

И почему Вы приехали в Варшаву? Купить обувь?

БАЗЕНЯН
Нет, Ваше превосходительство, Вы сказали, что я коробейник.

ГУСАР
Ну, это то же самое.

БАЗЕНЯН
Нет, Ваше Превосходительство, я думаю, что если сюда придет продавец обуви, то он станет покупать обувь, но не мелочь.

ГУСАР (вновь повернувшись к Базеняну спиной)
Ну, я мало, что смыслю в вашем ремесле. Все, что я знаю, это то, что вы, кавказские торговцы — мошенники.

БАЗЕНЯН (тем же саркастически почтительным тоном)
Большие мошенники, Ваше превосходительство.

ГУСАР
Они приезжают и обманывают здешних наивных фабрикантов, берут товары в кредит, а потом разоряются, скрывая деньги.

БАЗЕНЯН
Ваше превосходительство, позвольте мне заметить, Вы же сами сказали, что ничего не смыслите в нашей профессии.

ГУСАР
Я просто говорю то, что слышал.

БАЗЕНЯН
Да.

ГУСАР
Что, я ошибаюсь?

БАЗЕНЯН
Как Ваше превосходительство может ошибаться? Сама истина глаголит Вашими устами.

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Весь этот разговор был настолько забавен, что доставил мне безмерное удовольствие, особенно тон, тонко-ироничный, язвительный тон, которым говорил Базенян. И я хохотала, не переставая. Еще трое моих гостей, которые были немного умнее гусара и которые впоследствии очень подружились с Базеняном и сами подшучивали над гусаром, перенимая его иронический тон, тоже веселились со мной…
В другой раз гусар и Базенян снова встретились у меня дома. На этот раз со мной были другие друзья и знакомые, среди которых был мой дядя. Гусар был очень раздражен тем, что главным объектом моего внимания был Базенян, и, как я заметила, он искал повода, чтобы устроить скандал. Но я не придала этому значения и меня изрядно забавляла бессильная ярость гусара. Однако скандал все же случился. Между моим дядей и Базеняном возник спор по поводу социальных проблем. Мы все окружили их и с интересом слушали. Гусар отошел в сторону и слушал, яростно крутя усы и упорно глядя на носки своих сапог. Базенян отстаивал свои идеи с таким рвением и красноречием, что мой дядя наконец не выдержал и чуть не вскрикнул от ужаса…

3/15. ИНТ. ИМЕНИЕ ПАНИ ЗДАНЕВИЧ. ГОСТИНАЯ
АВТОР, ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, ДЯДЯ ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, ГУСАР, ГОСТИ-ДРУЗЬЯ, ЗНАКОМЫЕ

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
В другой раз гусар и Базенян снова встретились у меня дома. На этот раз со мной были другие друзья и знакомые, среди которых был мой дядя. Гусар был очень раздражен тем, что главным объектом моего внимания был Базенян, и, как я заметила, он искал повода, чтобы устроить скандал. Но я не придала этому значения и меня изрядно забавляла бессильная ярость гусара. Однако скандал все же случился. Между моим дядей и Базеняном возник спор по поводу социальных проблем. Мы все окружили их и с интересом слушали. Гусар отошел в сторону и слушал, яростно крутя усы и упорно глядя на носки своих сапог. Базенян отстаивал свои идеи с таким рвением и красноречием, что мой дядя наконец не выдержал и чуть не вскрикнул от ужаса…

ДЯДЯ ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Вы просто анархист, пан, у Вас наверняка в кармане бомба. При этих словах дяди гусар вдруг поднял голову и очень громко и как-то неестественно рассмеялся…

ГУСАР (громко)
Армянин и бомба. Ещё Пушкин в своё время заметил: «Ты раб, ты трус, ты армяшка...»

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Он намеренно изменил слово «армянин» на «армяшка», чтобы сделать его более оскорбительным для Базеняна. Я взглянул на Базеняна и ужаснулся — он вдруг побледнел. Я не знаю, чего он от меня хотел, но помню, что я крепко держала его за руку. Он посмотрел на меня глазами, полными ужаса и мольбы, и ничего не сказал, затем очень быстро встал и ушел. На следующий день мне сообщили, что Базенян ударил гусара в ресторане на глазах у людей. Информатором оказался мой дядя, который, несмотря на свой преклонный возраст и аристократическое положение, был тот ещё любитель скандалов.

3/16. ИНТ. ИМЕНИЕ ПАНИ ЗДАНЕВИЧ. ГОСТИНАЯ -ЧЕРЕЗ ДЕНЬ
АВТОР, ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, ДЯДЯ ПАНИ ЗДАНЕВИЧ

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Однако на следующий день дядя сообщил...

ДЯДЯ ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Это дело, конечно, не закончится без дуэли. Я потихоньку начинаю любить этого вашего Базеняна, несмотря на его невыносимые анархические взгляды. Знаете, что он ответил гусарским солдатам? "Я считаю свою дуэль оконченной, — сказал он, — он назвал меня «армяшкой», я дал ему пощечину, чего ему еще надо?» Простая и любимая логика человека Востока. Но, чтобы он не подумал, господа, что я «трус» и «раб», — добавил он, — я выну его меч из ножен и сломаю его у вас и у него на глазах».

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Но даже в этом случае, как я узнала два дня спустя, Базенян поддался угрозам гусара, что он просто поймает его на улице и убьет, если он окончательно откажется сражаться. Мой дядя не удержался своей болезненной склонности к скандалам и, совершенно забыв о своей аристократической натуре, согласился стать секундантом Базеняна. Совершенно пораженный хладнокровием Базеняна, он рассказал мне, с какой иронической улыбкой тот выстрелил в воздух из пистолета и как, разгневанный этим, гусар напряг все силы, чтобы не промахнуться, но именно поэтому он и промахнулся, когда выстрелил.

3/17. ИНТ. ОТЕЛЬ "КАВКАЗ". НОМЕР ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
АВТОР, ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, ШАХЯН

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Этот инцидент имел решающее значение для моих чувств к Базеняну. Поскольку речь шла о дуэли, я находилась в страшном беспокойстве, и когда дядя сообщил, что Базенян живой невредимый, я плакала от радости. Своей красотой, своим смелым и бесстрашным поведением, доведенным до дерзости, он уже стал для меня тем существом, к которому я уже не могла заставить себя оставаться равнодушным и думать о том, нравится он мне или нет, — самый верный признак влюбленности женщины. Но он пленил меня еще кое-чем — силой своих слов. Я уже знала, что он якобы был ярым патриотом и имел какую-то секретную миссию. Сначала он избегал разговоров об этом. Когда он говорил об этом, он принимал очень таинственный вид, но затем медленно, как будто, забываясь, забывал, где он находится, с кем разговаривает, места, людей, дыры, которые он описывал, он, казалось, видел прямо перед собой, и обо всем этом он говорил с заразительным энтузиазмом, внутренним всепоглощающим огнем, образами, которые вызывали слезы на глазах слушателей, с горькой скорбью, но никогда с отчаянием, — чего я никогда не видела в нем даже намека, — напротив, его так зажигали самые светлые надежды. Когда он так говорил, мне казалось, что я сижу в лодке и какой-то бурный поток с головокружительной скоростью уносит меня куда-то. Обычно, когда он был взволнован, он не мог усидеть на месте, все его тело тряслось, двигалось, глаза его горели, рассширялись, горели удивительным образом, а слова вылетали из его уст короткими абзацами, с быстрым акцентом, с сильным, всегда образным выражением и без перерыва, резко, отрывисто, как поток. Много раз мне казалось, что я сижу в театре, что передо мной стоит гениальный трагик в своей самой жалкой роли, актер, который своей гениальной игрой, силой своего слова способен заставить зрителей забыть свое место, свое настоящее, свое существование и увлечь их за собой в тот мир, в котором он сам живет в это время... Должна сказать, что он нечасто навещал меня. Даже когда он приезжал, хотя и вел себя очень свободно, никогда не переходил границу приличия. Я много раз с мучением чувствовала, что если бы я была на десять лет моложе, то его отношение ко мне приняло бы совсем другой характер, то есть тот характер, которого я хотела... Признаюсь, до тех пор я никогда не думала, что я не молода, и только по его отношению я чувствовала, что мой возраст уже гнетет меня, так гнетет, что, особенно в его присутствии, мне просто стыдно было моих лет, меня мучило сознание, что он смотрит на меня, как на старуху, на женщину, которая, кроме уважения, не может внушить никакого другого чувства. Между тем, с другими молодыми людьми, которые кокетничали около меня, я вела себя как женщина, уверенная в своей победоносной красоте, вела себя развязно, с презрением, часто как тиран, — в его присутствии, напротив, я как-то съеживалась, смущалась и всегда чувствовала, что на моем лице есть морщины, и он мог видеть эти морщины... Это были единственные минуты в моей жизни, которые причиняли мне невыразимые душевные муки. Однажды, совершенно неожиданно, он пришел ко мне, сказал, что уезжает на следующий день и пришел попрощаться. На мгновение мне показалось, что я теряю себя, что я готова броситься ему на шею, как безумная, кататься у его ног, как рабыня, словом — сделать что-нибудь отчаянное, чтобы он не ушел, чтобы он остался, был моим... Потом, когда значительным усилием воли я сдержалась и посмотрела ему в глаза — в глаза, полные уважения, — я почувствовала, что ненавижу его, ненавижу так, как никого не ненавидела никогда и никого. В этот момент я еще раз и окончательно убедилась, что только чувство уважения диктовало ему прийти ко мне в последний раз, что он мог спокойно уйти, даже не увидев меня в последний раз, не думая о том, что я существую на свете... Никогда еще моя гордость не была так уязвлена, как в этот момент. Поэтому, когда он в последний раз взял мою руку и поцеловал меня, мне было очень холодно, как будто в моих жилах внезапно остановилась циркуляция крови…
(заметив, что чашка перед ним пуст)
Пан Шахян, еще чашку.

ШАХЯН
Нет, большое спасибо. Ваша история настолько интересна, что...

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (с улыбкой, допивая свой холодный чай, как воду)
Что и третью чашку можете пропустить…


3/18. ИНТ. ИМЕНИЕ ПАНИ ЗДАНЕВИЧ. ГОСТИНАЯ
АВТОР, ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, БАЗЕНЯН

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Это не осталось незамеченным, он быстро поднял голову, пронзительно посмотрел мне в глаза и с беспокойством спросил…

БАЗЕНЯН
Что с Вами? На Вас нет лица…

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Мое сердце было почти разбито. Но с упрямством эгоизма я решила не поддаваться минутной нежности этого колдуна и с удвоенной холодностью ответила, что сегодня мне нездоровиться. Мне было очень приятно, что он мне не поверил, но он все равно ничего не сказал, с глубоким уважением склонил голову у двери и вышел. Стоя за дверью, я внимательно слушала, как он надевал пальто в холле, как спускался по лестнице, как открывалась и закрывалась дверь. Затем — ни звука, ни шороха. Когда я пришла в себя, то увидела, что, прижавшись лбом к двери, я вся трясусь от волнения, а из моего рта вылетают какие-то дикие звуки, похожие на неконтролируемые рыдания. Мною овладело крайнее отчаяние. Я чувствовала, что, если Базенян вернется и встанет передо мной, я готова буду и задушить его, и упасть к его ногам. Я не скоро успокоилась, но постепенно ощутила вокруг себя такое запустение, что мне казалось, будто весь мир вдруг окаменел, потемнел, и в этом страшном запустении я осталась одна в живых...

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
В ту ночь, — кажется, было часов одиннадцать, — я закрыла лицо плотной вуалью и вышла. Я знала, что он должен быть в отеле. Я собралась пойти туда, но не понимала зачем. Было такое ощущение, будто меня охватила страшная лихорадка. От портье отеля я узнала, что его нет дома... он еще не вернулся. Я не отчаивалась. Почти час я простояла у дверей отеля, на пустынной улице, дул сильный ветер, и мне совсем не было страшно. Меня словно охватило временное безумие. Я ждала. Время от времени мимо меня проходили люди, и я замечала, что они бросают на меня странные взгляды. Один даже подошел ко мне и что-то сказал. Кажется, я дала ему пощечину, и он быстро ушел. Когда я слышала звуки шагов, когда я видела вдалеке человеческую тень, я вся дрожала, мне всегда казалось, что это он. Боже мой, что это были за моменты... Наконец, издалека, при свете уличного фонаря, я узнала его и побежала к нему. Сначала он остановился в замешательстве и, вероятно, очень удивленный и не узнав меня, посмотрел на мою вуаль. Я уже полностью потеряла себя. В эту минуту у меня не было ни стыда, ни уважения, ни даже следа достоинства, того сурового достоинства, которое заставило меня так холодно принять его прощание и за которое я был так ужасно наказана. Я решила броситься в его объятия, даже если ему придется оттолкнуть меня с отвращением. Я была в крайнем отчаянии, и мое решение было столь же отчаянным. Я очень хорошо помню, я ничего не могла сказать, я просто крепко схватила его за руку со всей силы и почти протащила его к себе. Он наконец узнал меня…

3/19. НАТ. УЛИЦА У ОТЕЛЯ В ВАРШАВЕ
АВТОР, ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, БАЗЕНЯН, ПРОХОЖИЕ

БАЗЕНЯН (шёпотом, то ли удивленно, то ли испуганно)
Пани Зданевич…

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (сквозь зубы, притягивая его к себе, со всей силы)
Да.

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Мы вошли в отель. Я бежала впереди, вся дрожа. Когда мы вошли в его комнату, и он включил свет, я, кажется, просто сорвала с себя вуаль и выбросила ее.

3/20. ИНТ. ОТЕЛЬ В ВАРШАВЕ. КОМНАТА БАЗЕНЯНА
АВТОР, БАЗЕНЯН, ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Видите? Вы довели меня до такого состояния, что я сама пришла к Вам.


ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Сказать по правде, я к тому времени уже настолько потеряла контроль над собой, что не имела возможности заметить, какое впечатление произвели на него моя отчаянная выходка, мои слова, мое состояние. Он, должно быть, был крайне удивлен. И тут я с огромной радостью увидела, что он стоит на коленях у моих ног, нежно целует мои руки и... плачет. Я уже ничего не могла видеть, кроме этого прекрасного лица, покрытого чудесными черными волосами, склоненного передо мной, я уже ничего не могла чувствовать, кроме бесконечного блаженства, в котором, даже если бы мне суждено было умереть, не мешало бы мне быть самой счастливой...  О, он был волшебником — больше, чем волшебником...В ту ночь он во всем признался. Он сказал, что его мучила любовь ко мне, но что он сдерживал себя, потому что он родился не для любви к женщине, а для своей несчастной Родины. Наклонившись, держа меня за руки, он посмотрел мне в глаза и чрезвычайно яркими, как бы красноречивыми словами описал несчастья своей Родины, ужасы, царившие там, невыносимое положение своих соотечественников. Его голос не был человеческим, это была прекрасная музыка, которая звучала в моих ушах и переворачивала все мое существо. В промежутках он оставлял на моих руках теплые поцелуи, а порой снова смотрел мне в глаза с отчаянными мольбами, умоляя меня не становиться препятствием к выполнению его священного долга.

БАЗЕНЯН
Конечно, у Вас тоже несчастная Родина, но не такая несчастная, как моя. Умоляю Вас, отпустите меня исполнить мой долг...

ГОЛОС ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Боже мой, как он был прекрасен, как чудесен в тот момент. Как впечатлял, как пленил его взгляд, его голос, все его существо...

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (наклонившись, взяв его лицо в свои руки, тихо)  Глупый, глупый, разве я могу быть тебе помехой в чем-либо? Я хочу посвятить себя тебе, чтобы вместе с тобой быть преданной твоей Родине. Если хочешь, возьми меня и веди, куда хочешь, если не хочешь, убей меня, а потом иди куда хочешь...



3/21. ИНТ. ТИФЛИС. ОТЕЛЬ "КАВКАЗ". НОМЕР ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
АВТОР, ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, ШАХЯН, ГОЛОС ШАХЯНА

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Не знаю, от восторга ли, благодарности или от того, что он больше не чувствовал в себе сил сопротивляться, его глаза также наполнились слезами. И он отдался мне без всяких возражений, с молчаливой и послушной, нежностью ребенка, которого обнимают...

АВТОР
Пани Зданевич, словно в забытьи, подошла к окну и отдернула искусно вышитую занавеску. Она протерла рукой запотевшее стекло, а затем молча и задумчиво посмотрела на улицу, где в ночной темноте на площади виднелись бесчисленные огни магазинов и карет.
Шахян, подобно статуе, молча, неподвижно смотрел на неё. Перед его близорукими глазами, сквозь тонкие стекла очков, между оконными занавесками виднелась высокая, сильная, статная спина пани Зданевич, плотно затянутая в одежду. Сначала ему было не по себе от того, что пани Зданевич так откровенно рассказывала свою личную тайну, но затем он очень скоро привык к свободному, интимному поведению женщины и слушал ее с большим интересом, вполне представляя себе все подробности ее рассказа.

Пани Зданевич глубоко вздыхает, медленно возвращается на свое прежнее место и садится. Теперь на её лице грусть, а глаза кажутся мокрыми.

ГОЛОС ШАХЯНА (подумал, с удивлением)
Неужели она все еще любит его?

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (усталым голосом)    
Через два месяца я уже продала большую часть своих движимых и недвижимых активов и уехала с ним за границу. Он уступил моей просьбе и на короткое время посвятил себя моей любви. Мы посетили почти все известные места Европы и даже побывали в Америке. Кстати, в США я познакомилась с польским патриотическим обществом, о котором была наслышана. Не знаю, известно ли Вам это или нет, но после последнего неудачного польского восстания многие мои соотечественники бежали на другую сторону океана и образовали там мощную патриотическую колонию, которая существует и поныне и цель которой — подготовиться к будущему в свободном обществе на свободной земле. Эти изгнанники только и ждали политических возможностей, которыми они не замедлили бы воспользоваться. В настоящее время во всей Северной и Южной Америке проживает более двух миллионов поляков, и там они прекрасно сохраняют свою идентичность, имеют свои национальные школы, многочисленные газеты, издаваемые на родном языке, имеют свои замки, ордена которых имеют не столько религиозные, сколько политико-патриотические цели, так что многие из денщиков носят форму и оружие польских солдат. Но это помимо всего прочего. Должна признать, что поначалу Базенян был мне чрезвычайно предан. Он никуда не ходил без меня, ничего не делал, не спросив моего мнения. Он проявлял такую нежность и заботу, что порой мне это даже казалось оскорбительным. Однажды я приболела. Он не выходил из дома целую неделю и все время сидел рядом со мной, выполняя роль хорошей сиделки. Он был хитрым и прекрасным психологом. Позже, гораздо позже, я узнала, что каждый его шаг был обдуман и спланирован, что он ничего не делал под влиянием одних лишь эмоций и что все, что он делал, всегда имело скрытый мотив. Он прекрасно знал, как сильно я его люблю. Подчинившись мне, он хотел поработить меня. Угождая мне во всем, он хотел освободиться от каких-либо обязательств. Да, в конце концов я убедилась, что он не ошибся. Мало-помалу он поработил меня до такой степени, превратил в такое бессловесное существо, что, когда спустя месяцы я увидела, что он постепенно охладевает ко мне, я не осмелилась открыть рот, чтобы упрекнуть его. Я просто видела, как он устал от меня, и продолжала жить со мной только из отчаяния. Я мучилась, его холодность была для меня смертью, но я видела, что не имею права жаловаться и не могу и пикнуть. Удивительным было то, что чем холоднее он становился ко мне, тем больше росла моя любовь к нему. Так как я не сомневалась в его взаимной любви и преданности, мне даже казалось, что я на самом деле не влюблена в него. но теперь, когда я увидела не в сомнении, а яснейшим образом, что страшная пропасть уже начала отделять его от меня, я почувствовала, как сильно и глубоко чувство, связывавшее меня с ним. Я с ужасом представляла, что в конце концов он оттолкнет меня и бросит. И это заставило меня еще больше молчать. Я делала вид, что не замечаю его холодности, хотя он нисколько не пытался даже внешне скрыть происходившую в нем по отношению ко мне перемену. Эта моя добровольная слепота, по-видимому, удивила его; как я заметил, он хотел, чтобы я жаловалась, упрекала, боролась с ним, чтобы у него была возможность легче от меня избавиться. Поэтому иногда он был просто груб со мной, а иногда оставлял меня одну на целые дни и возвращался поздно ночью. Но я все равно молчала, делала вид, что ничего не вижу, и лила соленые слезы, проведя время в одиночестве. Конечно, так не могло продолжаться долго, тем более, что он, воодушевленный тишиной, начал игнорировать меня. Наконец нож дошел до кости, и однажды, не выдержав, я начала его ругать. Он очень рассердился и сказал, что я полностью его уничтожаю, что я связала его по рукам и ногам, что я заставила его предать своих друзей, нарушить священный обет и т. д. и т. п. Дело кончилось тем, что я оказывалась виновной и полностью перед ним в долгу. Боже мой, как я была наивна, как я любила и верила в него... Однажды я очень осторожно подняла тему, почему мы не скрепляем наши отношения законным браком. Он рассмеялся и заметил…

3/22. ИНТ. ИМЕНИЕ ПАНИ ЗДАНЕВИЧ. ГОСТИНАЯ
АВТОР, ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, БАЗЕНЯН

БАЗЕНЯН (смеясь)
Вы придаете какое-то значение этой глупой формальности?

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Но я скоро стану матерью.

БАЗЕНЯН (видимо, это было для него настолько неожиданным, что, подпрыгнув от ужаса, задумался и добавил спокойно)
Действительно? Да, раз уж так... нам следует дать нашему ребенку законное имя.

3/23. ИНТ. ОТЕЛЬ "КАВКАЗ". НОМЕР ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
АВТОР, ПАНИ ЗДАНЕВИЧ, ШАХЯН

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Я очень надеялась, что, хотя бы через законный брак мне удастся привязать его к себе навсегда через ребенка, но вскоре я разочаровалась в этом отношении. Он все время откладывал свадьбу под разными предлогами, и мой ребенок родился мертвым... Я содрогаюсь сейчас, когда думаю, что бы я делала сейчас, если бы мой ребенок не родился мертвым, а жил... Весной мы вернулись в Варшаву. Здесь я узнала, что дядя умер. Он был холост и бездетен, я была единственной наследницей, поэтому я возлагала большие надежды на то, что он оставит мне значительное состояние, но в его завещании не было ни единого гроша в мою пользу, поскольку его аристократизм был жестоко уязвлен, поскольку его племянница, подобно женщине из низшего сословия, сбежала с первым попавшимся авантюристом, не католиком и «анархистом», запятнав при этом имя всей своей семьи. Между тем, я с нетерпением ждала его наследства, потому что мои деньги были на исходе, из-за поддержки Базеняна, потому что у него денег не было. Базенян нашел в завещании некоторые спорные пункты и заставил меня открыть дело о наследстве, но я наотрез отказалась, так как у меня также было свое чувство чести. Но, слава богу, у меня было достаточно еды, чтобы мы не голодали, чтобы не умереть. Летом мы поехали в Ялту, где мне нужно было немного прийти в себя после неудачных родов. Вскоре он оставил меня одну в Ялте, сказав, что едет в близлежащие города по каким-то важным делам и скоро вернется. Я покорно смирилась со своим положением и стала ждать. Я считала дни, часы, минуты и почти сошла с ума от сомнений. Мне казалось, что он уже бросил меня, убежал и больше не вернется. Но оказалось, что мои сомнения были напрасны, потому что через месяц он вернулся и был так счастлив, он обнимал меня с такой тоской, что это полностью компенсировало те мучения, которые он мне причинил. Позже, гораздо позже, я узнала, что эта радость была не за меня, а за то, что во время поездки в Крым он собрал богатый урожай. Мне кажется, уже тогда я поняла, что его бескорыстный патриотизм был не более чем маской, под которой он скрывал преследование сугубо личных интересов. Но он был так хитер, а любовь так ослепила меня, что я этого не видела, или, точнее, я позволила себе этого не видеть. Будучи чистым сердцем и чувствами, я не хотела видеть никаких недостатков в других, особенно в том, кого любила, кому посвятила себя навсегда. Если бы не было ничего другого, то речь шла бы уже о моей чести. Я хотела быть обманутой, чтобы не разочаровываться, а разочарование в таком случае было бы для меня смертью. В конце августа он сообщил, что получил приказ сверху немедленно отправиться в Закавказье для урегулирования некоторых дел, а затем переправиться в Армению, где уже началось повстанческое движение. В то же время он показал мне несколько писем, написанных на армянском языке, которые он якобы получил из-за границы. На этот раз он просто сказал, что у него больше нет возможности взять меня с собой и что само положение дел вынуждает нас расстаться друг с другом. Он говорил очень решительно. Долго я лежала у его ног и, обливаясь слезами отчаяния, умоляла и умоляла его не оставлять меня, чтобы я была его служанкой, его рабыней...

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (вздохнув, будто от физической боли и закрыв лицо руками)
Ох.

АВТОР
Прошло немало времени, прежде чем она смогла подавить досаду от острых воспоминаний об ущемлении своего самолюбия и продолжила свой рассказ, на этот раз с волнением и быстрой речью.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Он согласился взять меня с собой, но дал понять, что у него нет денег — как будто он меня содержал, а не я его. Я немедленно телеграфировала своему агенту, чтобы он продал мое последнее имение, которое я приберегла на черный день и перевел деньги туда, куда я пошлю ему письмо или телеграмму. Мы отправились в Закавказье. Надо сказать, что с самого начала он приказал мне нигде не показывать, что между нами существует какая-либо тесная связь, а, чтобы, как он, так и я только показывали, что мы просто товарищи, встретившиеся в дороге, и где бы мы ни остановились, я буду жить отдельно, он отдельно, как здесь, в Тифлисе. Таким образом, мы объездили провинциальные армянонаселенные города этих краев и, наконец, прибыли в Тифлис. Здесь он оставил меня и уехал в Баку. Он вернулся из Баку в очень плохом настроении. Возможно, он не получил ожидаемого урожая. В Тифлисе, особенно строго, он приказал мне держаться от него подальше совсем и, если возможно, не видеться с ним вовсе. Я выполняла его приказы как раба. Вы заметили, как он сначала рассердился, когда я внезапно вошла в его номер в отеле «Лондон», когда он лежал больной? Он так меня отругал, что даже если бы я точно знала, что в это время там никого не будет, я бы не решилась к нему подойти. Но когда я прочитала новость в газете, я забылась и бросилась узнать, правда ли, что его жизнь в опасности. Однако я не знаю, было ли причиной это несчастье, постигшее его, или тем, что я отдала ему последние деньги, полученные в те дни от моего агента, — он был удивительно нежен со мной. Этого было достаточно, чтобы я совершенно забыла все мучения, которые он мне причинил, и я снова отдалась ему с прежней страстной любовью.
Но и эта нежность длилась недолго, очень скоро я увидела, что он снова охладел ко мне, и несколько раз, особенно в последние дни, я замечала, что мое присутствие рядом с ним для него просто невыносимо. Я снова напряглась, снова стала вести себя покорно, мне хотелось заглушить в себе свое страдание и угнетать его смиренным молчанием, тронуть его жалость, — ничего не помогало, — он становился все мрачнее, он обращался со мной сдержанно, но уже очень заметной грубостью, на его лице я видела просто признаки нервной ненависти. Как ни убивало во мне дух бунта это отвратительное, это отвратительное чувство больной любви и ни ослабляло меня нравственно, но все же физически уже невозможно было переносить эту постоянную муку, эти оскорбления, это унижение и не предъявлять ни одной жалобы. И я пошла жаловаться. Я пошла к нему. Это было на прошлой неделе. Дело кончилось тем, что я, — снова я, — вышла из его комнаты, оплакивая черный день...
Мне нет нужды его дальше продлевать. Вы знаете, что он сбежал. И он сбежал самым позорным образом, он сбежал как вор. И действительно, как вор он украл мои самые сокровенные чувства, мое имя, мою честь, он украл все мое — да, все мое — имущество. Он сжал меня, сжал, как лимон, а когда увидел, что у меня больше нет сока, чтобы сосать, он потянулся и убежал…
(резко вставая)
Но, нет, нет, нет, он ни в чем не виноват. Виновата только я, и я не имею права его осуждать, нет, не имею, потому что, может быть, он внешне, с самого начала, хотел держаться от меня подальше, и это я насильно бросилась ему на шею, о чём он мне напомнил во время нашей последней встречи. О, осознание это... оно просто сводит меня с ума. Я, которая была такой эгоистичной, такой гордой и которая без исключения отвергала всех, кто просил моей руки, среди которых были, безусловно, честные и порядочные люди, — как я могла позволить себе так ослепнуть и упасть в объятия какого-то неизвестного, молодого ловеласа, который погубил мое имя, мою честь, мое состояние и сделал меня просто нищей. Он занимался своим делом, а я о чём думала, я-состоявшаяся женщина? Если бы я была неопытной девушкой, незнающей мужчин и наивной, мое заблуждение возможно и было бы понятно и оправданно, но в этом возрасте... после того, как я так хорошо изучила мужчин?... О, это ужасно, ужасно...

ШАХЯН (вставая, чувствуя необходимость хоть что-то сказать, робко)
Не отчаивайтесь, пани Зданевич. Плюньте и забудьте его.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Ой! Вы думаете, я продолжаю думать о нем?
(с бесконечной ненавистью в глазах)
Не довольно ли того, что эта отвратительная страсть ослепила меня... Нет, пан Шахян, Вы не правы. Я ненавижу его теперь так, как никого не ненавидела прежде. Причина моего отчаяния, да, не в том, что я снова его люблю, — а в том, что мне теперь противно даже произносить это слово, — а в том, что я потеряла уважение к себе в собственных глазах. Видимо надо быть на моем месте, чтобы понять, что значит, когда человек перестает уважать себя. Для человека, который понимает, не может быть большего страдания, чем это. К тому же я теперь бедна, совершенно бедна. Что мне делать, куда идти, на что жить?... В таком положении можно только сойти с ума...

АВТОР
Шахян, без всякой задней мысли, спонтанно и со всей искренностью, хотел сказать, что он всегда готов ей помочь, но вдруг подумал, что, может быть, пани Зданевич истолкует его слова, как с дурными намерениями, и ничего не сказал, не найдя, что еще сказать…

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Я только что подумала. Я не могу вернуться в Варшаву с таким стыдом и в таком состоянии. Я хочу поехать в Америку, чтобы присоединиться к польской патриотической колонии, о которой я упоминала. Если я буду там нужна для чего-то, хорошо, а если нет, мир велик, я приеду куда-нибудь и попытаюсь найти какую-нибудь оплачиваемую работу. Слава Богу, я знаю несколько европейских языков и не очень-то невежественна….

АВТОР
Шахян посмотрел на неё с искренним сожалением и хотел было снова предложить свою помощь, но вновь не посмел. Теперь он боялся, что, сделав это, он может задеть гордость пани Зданевич…. Пани Зданевич ещё долго не отпускала Шахяна и даже заказала у официанта легкий ужин….

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Я уезжаю завтра и не хочу, чтобы наша дружба была мимолетной. Где бы я ни была, я всегда буду вспоминать Вас с благодарностью, потому что... Ой, я забыла Вам сказать, в день его побега я получила от него письмо. Я сохранила это письмо, чтобы прочитать его Вам. Посмотрите, что там написано.
Пани Зданевич быстро подходит к столу, отодвигает ящик, достаёт письмо, садится рядом с Шахяном и, держа письмо так, чтобы Шахян мог его прочитать, начинает его читать.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
«Моя милая Элиза!. Я совершил такую огромную ошибку, что мне нужно немедленно уйти. Я бы хотел увидеть тебя лично, но время не позволяет, поезд отправляется через час, я вряд ли успею. В данный момент я не знаю, куда еду, но я должен уехать, я должен уехать непременно и немедленно, по дороге я телеграфирую тебе, где ты сможешь меня найти. Я пишу это письмо, чтобы ты не подумала, что я сбежал от тебя. В последнее время ты часто повторяла это слово, что меня очень раздражает. Бог мне свидетель, что я любил тебя, люблю тебя и буду любить тебя, пока дышу. Я был бы последним негодяем, если бы хоть на мгновение забыл о той незаменимой жертве, которую ты мне принесла. Если я причинил тебе какое-либо неудовольствие, то ты должна приписать это только моей несчастной страстной натуре, которой я сам не доволен. Прощай, милый друг моей жизни. Твой, навсегда, Сурен».               
P.S. «Если тебе нужны будут деньги, свяжись с Левоном Шахяном, с которым ты познакомилась в моём номере, когда я лежал больной. Он очень честный, очень порядочный молодой человек, и ты можешь доверять ему без колебаний. По крайней мере, я дам тебе его адрес».

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (тихо и медленно разрывая письмо)
Ваш адрес следует далее, единственное, что во всем письме имело для меня значение, остальное — ерунда.
(скомкав письмо в ладони и с тихим отвращением швырнув его в сторону печки)
И этот хитрый негодяй думал, что после стольких вещей я поверю этому шедевру лжи и лицемерия. Почему он не пишет, какую огромную глупость он совершил, что заставило его так быстро уехать и якобы не успел взять меня с собой? Прошло ровно десять дней с тех пор, как он уехал, и где телеграмма, которой он должен был прислать мне по дороге, где я могу его найти? Он призывает Бога в свидетели, что он любил меня, любит меня и... О, хватит, хватит. Моя кровь снова кипит...
Пани Зданевич в сильном волнении встаёт, поднимает письмо с пола, открывает дверцу печи и бросает его в печь….
АВТОР
О Базеняне она больше не упоминала, говоря, что хочет совсем забыть его и, отчаянно собрав последние силы, начать новую, разумную, здоровую жизнь после больной любви. Она снова вспомнила про польскую колонию, которую видела в Америке, и с большим энтузиазмом начала рассказывать о целях этой колонии. Её настроение постепенно улучшалось, а во время ужина, она даже была счастлива. Шахян также был открыт. Его слишком льстила близость, проявленная пани Зданевичем, и он не знал, как показать, что ценит эту близость и готов сделать все возможное, чтобы облегчить её положение. Когда он собирался уходить после ужина, он не выдержал.

ШАХЯН
Пани Зданевич, если Вам когда-нибудь понадобится помощь, где бы Вы ни находились, Вы можете без раздумий снова связаться со мной.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (взяв его руку в свои и тепло пожав, нежно)
Нет, мой честный, дорогой друг, я чрезвычайно довольна той помощью, которую Вы мне уже оказали, и надеюсь, что никогда больше не буду чувствовать необходимости беспокоить Вас. Но я хотела бы попросить Вас об одном — чтобы Вы не были слишком недовольны, если я не смогу отплатить Вам вскоре.

ШАХЯН (с упреком во взгляде)
Уверяю Вас, пани Зданевич, меня глубоко оскорбляет, когда Вы говорите об этом.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Тогда, как мне быть?

ШАХЯН (надевая мокроступы, улыбаясь)
Делайте, что хотите, только мне ничего об этом не говорите.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Над чем Вы смеётесь?

ШАХЯН
Над моими мокроступами. С ними связана забавная история, которую я вдруг вспомнил.

АВТОР
И Шахян вкратце рассказал о своей последней встрече с Базеняном, о случае с тысячей рублей, которую он ему дал, о том, как Базенян хотел вернуть ему деньги, а когда тот отказался их взять, то он взял конверт и пошел к печке, чтобы бросить его в огонь, а сам тем временем взял шапку и выбежал, забыв надеть мокроступы. Шахян рассказывал эту историю сейчас из любопытства и не переставал смеяться.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (улыбаясь)
Ну что, Вам вернули Ваши мокроступы?

ШАХЯН
Он отправил его в тот же день через слугу отеля.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
А деньги он бросил в огонь или... положил себе в карман?

ШАХЯН (продолжая смеяться, уходя)
Это загадка, которую Вы можете решить лучше меня…. Спокойной ночи!

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ (громко, выходя вслед за ним)
Пан Шахян.

Шахян останавливается в коридоре и оборачивается.

ПАНИ ЗДАНЕВИЧ
Вы придёте проводить меня завтра?

ШАХЯН (в необычно весёлом настрое и, снова повернувшись, убегая к лестнице)
Конечно, конечно!







Словарь
Парон (арм.)-господин
Паронайк (арм.)-господа
Пан (полск.)- господин
Пани (польск.)- госпожа
Пановье (польск.)- господа
Ориорд (арм.)- барышня, сударыня
Ориорднер (арм.)- барышни, сударыни
Тикин - госпожа
Ага (тюрк.)- господин, вельможа