Офицер Советской Империи Глава 11

Часть 2. Рижское ВВАИУ

Глава 11.

Помимо полковой комиссии неожиданное препятствие возникло по медицинской линии. По простоте душевной Виктор удивился, что надо проходить дополнительную медицинскую комиссию для поступления в высшее училище.
- Зачем? Я же действующий офицер, раз в году прохожу диспансеризацию. Получается, что быть техником - я годен по текущим медицинским показателям, а чтобы стать инженером, надо пройти еще одну комиссию. Что за ерунда?
Возникшая ситуация в голове техника может быть и выглядела «ерундой», но приказ министра обороны говорил о совсем других требованиях и, кандидатам на поступление комиссию обязательно надо было проходить, причем в окружной поликлинике Уральского военного округа.
Начальник строевого отделения полка показал Виктору приказ МО и вы-дал командировочное предписание:
- На, держи и не спорь! Ты, Велигорд, всегда Америку открываешь…
Виктор, конечно, «Америку» не открывал. Просто не хотелось ехать в Свердловск, да еще с ночевкой, иначе никак нельзя было успеть за день пройти комиссию. Комиссию он, как и положено молодому кадровому офицеру, прошел без сучка и задоринки. Оставалось теперь только ждать время приема экзаменов в училище.
В Ригу из полка они ехали вдвоем с Женей Пилипчуком, техником по авиационному оборудованию. Так как на полк было выделено всего две путевки в Ригу: одна ; по радиоэлектронному оборудованию, а вторая - по авиационному, то они с Пилипчуком поступали вместе, но на разные факультеты.
Вначале они собирались ехать поездом, но быстрый Пилипчук не согласился:
- Долго! С пересадками в Москве три дня до Риги будем ехать. Давай самолетом!
На нужную дату самолет из Кольцово, аэропорта Свердловска, летел только в Вильнюс, а на Ригу вообще не было прямого рейса. Но тут уже Виктор, в юности не раз бывавший в Вильнюсе, принялся убеждать Пилипчука, что, мол, от Вильнюса до Риги совсем недалеко, и в столицу Латвии легко можно будет добраться поездом или автобусом.
 В Вильнюс они прилетели днем и, буквально с первых шагов по литовской земле, были удивлены увиденным. Во-первых, поразила чистота. Кругом в городе стояли урны, никто не плевался, не бросал окурки. А во-вторых, они, зайдя в пристанционный буфет, просто обалдели от обилия вкусной и диковинной для них пищи. То, что на Урале можно было «достать» только из-под полы, в Вильнюсе спокойно лежало на витрине: бери, ешь, только деньги гони! Многочисленный выбор колбас, сосисок и сарделек, а также несколько сортов копченого мяса и окороков затуманили глаза, и руки потянулись, чтобы купить про запас, но офицеры вовремя одумались: «Зачем?! Это изобилие, по слухам бывавших в командировках летчиков полка, в Прибалтике постоянно…»
Голодные, они заказали по двойной порции молочных сосисок и по стакану сухого болгарского вина. Буфетчица, с удивлением наблюдая, как два голодных офицера жадно уминают двойную порцию сосисок, запивая их вместо пива сухим вином, что-то презрительно пробормотала на литовском языке своей официантке. Некоторое время они изредка посматривали на офицеров, но потом занялись другими посетителями и забыли о поразивших их своей простецкой непосредственностью военных.
Крепкий Пилипчук, прикончив свою порцию, с сожалением посмотрел на опустевшую тарелку и предложил:
- Ты наелся? Я - нет! Давай еще по порции закажем! Но теперь возьмем по большой кружке кофе.
- Женя, здесь в Прибалтике, кофе пьют не кружками, а маленькими чашечками! Не поймут они твой заказ.
- Еще как поймут! Девушка! - подозвал Пилипчук официантку. – Нам по три порции кофе, но налейте все порции каждому в большие кружки.
На этот раз, чтобы посмотреть, как утоляют голод военные, из подсобки вышла тощая повариха.
- Смотри, у них все не как у людей! У нас, если повариха, то пухлая, как хороший батон, добрая, а здесь тощая и – по глазам вижу! – злая! – не унимался Пилипчук, придумывая, как бы еще удивить местный персонал. – Может, еще что-нибудь закажем?
- Женя, хватит! До отправки поезда лучше по городу прошвырнемся, древности посмотрим. Тут есть замок – башня Гедемина, говорят, интересное историческое строение…
В Ригу они тоже приехали ранним утром. На этот раз, ничего не выдумывая, перекусили в буфете бутербродами, запили маленькими чашечками кофе и отправились на трамвае на улицу Эзермалас, где находилось Рижское высшее военное авиационное инженерное училище имени Якова Алксниса (РВВАИУ). Если все получится, как им мечтается, то оно на четыре года должно стать их родным домом и очередной ступенькой для профессионального роста…
Виктор с любопытством рассматривал из окна трамвая открывавшийся вид, и у него создавалось ощущение, что он попал в другой мир. Особенно его поразило то, что время открытия магазинов еще не наступило, а водитель машины с продуктами уже сгрузил прямо на тротуаре возле закрытого магазина ящики с молоком и кефиром, вставил между бутылками сложенную вдвое накладную и … поехал дальше!
- Смотри, смотри! Бутылки с молоком оставил возле магазина и уехал!.. – толкнул Пилипчука Виктор.
- Действительно! – подтвердил Пилипчук, провожая взглядом выставленные на улице ящики. – У нас на Урале, к открытию магазина уже ни одной бутылки не осталось бы. Сытый народ здесь, при коммунизме живет!
Виктор вспомнил, как в Каменск-Уральском однажды был сбой в снабжении продуктами, и они с Ангелиной варили суп из кильки и радовались, что удалось купить хотя бы консервов в голодающем целую неделю городе. Он даже подозревать не мог, что окраины советской империи, оказывается, жили совсем в других условиях, чем центральная часть СССР - Россия, и на них, дотационные республики, уходили основные ресурсы страны.
Трамвай не дошел до самого училища, и им пришлось небольшую часть пути добираться пешком. На КПП они предъявили документы, и курсант из наряда проводил их к зданию третьего факультета.
- Дальше сами, через дежурного по факультету!
Курсант второго курса, судя по нашивкам, вел себя по отношению к стар-шим лейтенантам вальяжно, можно сказать, что даже панибратски, и это Вик-тору не понравилось. Они в полку с Пилипчуком, так же, как и другие офицеры, обязательно отдавали воинскую честь даже капитанам, не говоря уже о майорах. Субординация была строжайшая! А здесь курсант на КПП даже не повернул голову после указания дежурного по КПП, капитана по званию, лениво посмотрел на прибывших офицеров и сквозь зубы процедил:
- Топайте за мной!
 Виктор с Пилипчуком переглянулись, но ничего не сказали и молча направились за нахальным курсантом: «Черт его знает! Может, здесь дети одних полковников и генералов учатся!.. Ставить их на место, еще не поступив в училище, себе дороже может оказаться…»
 Будущих слушателей поселили в казарму первого факультета, где обучались курсанты. На втором и третьем факультетах курсантов не было, туда набирали только готовых офицеров, прослуживших несколько лет техниками в строевых частях и проявивших себя за это время по службе. И в этом был определенный резон. Инженеры, уже прошедшие технические должности, почти всегда оказывались готовыми руководителями, прекрасно знающими условия службы в строевой части и с первого дня полноценно включающимися в работу.
В течение нескольких дней в училище прибыли сотни офицеров-техников от Дальнего Востока до Группы войск в Германии. Уверенный в себе Виктор с изумлением увидел, что многие из них приехали с техническими описаниями оборудования, которое они должны были за несколько лет его эксплуатации изучить, как пять пальцев, и зубрили их и днем, и ночью. Однажды, не выдержав, он поехидничал над группой офицеров, собиравшейся всю ночь просидеть за учебниками:
- Мужики, соблюдайте распорядок! Ведь спать тоже надо – организм должен отдыхать даже при поступлении в высшее училище.
Мрачный старший лейтенант, повернув к нему уставшее лицо с красными глазами, сурово обрубил:
- Тебе какое дело? Не хочешь поступить? Ну и не учи!
Виктор от такой резкости стушевался, а когда наступили экзамены, занервничал. Первая группа сдала экзамены по письменной математике, и пару десятков человек неожиданно получили двойки. Теперь они ходили с мрачными лицами и ждали распоряжения об отправке обратно в свои части, но отчислять их командование училища пока не торопилось, так как, как потом узнал Виктор, контингент поступающих мог оказаться слабоватым, и набор в училище мог быть неполным. Поэтому, бывали случаи, что результаты экзаменов пересматривались и некоторых офицеров, получивших двойки, все-таки зачисляли.
Нервное напряжение нарастало с каждым днем, и офицеры хорохорились каждый по-своему. Кто-то был уверен в своем поступлении, а кто-то высокомерничал, утверждая, что, даже если не поступит, то летая на самолете бортовым техником, он «возьмет от жизни гораздо больше». Виктор подумал, что такая философия имеет право на жизнь, и своему однокашнику по Тамбовскому училищу, Борису Петряшину, когда они вместе заступили в наряд по роте, ляпнул по-свойски, без всяких задних мыслей:
- А чего тебе, Боря, переживать? Летая, ты возьмешь от жизни больше: год за полтора, денежное содержание больше, да и срок выхода на пенсию раньше.
Прошло три дня и разъяренный Петряшин подошел к Виктору:
- Пойдем, поговорим! Это ты сообщил начальнику набираемого курса подполковнику Квятковскому, что я от жизни возьму больше, летая на самолете? Он вызвал меня к себе и буквально допрос устроил по этому поводу!
- Боря! – теперь уже разъярился Виктор, пораженный, что однокашник, проживший с ним в казарме три года, мог причислить его к мелким доносчикам. – Ты сначала подумай, а потом говори! Значит, по-твоему, я мог сказать тебе, что ты от жизни возьмешь больше и тут же побежал к начальнику курса с докладом, чтобы ты потом обо всем догадался?!
- Логично! – остыл Петряшин. – Пойдем, найдем Худякова, второго дневального.
- Мужики, не на того думаете! – отмахнулся Худяков. – Я среднее учили-ще закончил с отличием, сдал первый экзамен, математику, на отлично и от остальных экзаменов освобожден. Я уже поступил, и зачем мне это надо?
- Значит, это тот третий, Лажевский или Лижевский! – подытожил разбирательство Петряшин. – Он еще в наряде показался мне скользким…
Экзамены проходили нервно. Тех, кто сдал первые два экзамена по мате-матике – письменно и устно – на два балла, отправили домой. Виктор, получив по математике тройку и четверку, здорово занервничал, но зато отыгрался по Общевоинским уставам и материальной части самолета. Оба экзамена он сдал на отлично и спокойно стал дожидаться училищной комиссии, так как прошел твердый слух, что проходной балл для поступления в училище составляет шестнадцать баллов.
Но на комиссии все же пришлось понервничать. Листая его дело, подполковник Квятковский, будущий начальник курса, строго спросил:
- А взыскания у вас есть?
Виктор застыл, не зная, что ответить: врать нельзя, но и правда, в условиях жесткой конкуренции при поступлении, тоже неприятна. Непонятно, что может стать дополнительным фактором для зачисления. Виктор уже знал, что некоторые офицеры, сдавшие на трояки, но являющиеся кандидатами и мастерами спорта по различным видам спорта, уже оказались зачисленными еще до начала работы комиссии.
- Были… ; через силу выдавил из себя Виктор.
; Но их нет в карточке поощрений и взысканий!
Вот это новость! Возможно, при отправке его документов из полка кто-то ошибся и не вписал взыскание от инженера эскадрильи.
; Товарищ подполковник, значит, они сняты! – нашелся Виктор.
; Ладно, сделаем еще запрос…. Вы зачислены, товарищ старший лейте-нант!
- Разрешите идти, товарищ подполковник!
- Идите! И позовите следующего.
Виктор резко повернулся и от радости так стремительно рванул в дверь, что едва не сшиб очередного офицера. По телу разливались тепло и радость…
Зачисленным в училище офицерам, которые теперь назывались слушателями, командование училища предоставило краткосрочный отпуск на десять суток, чтобы они смогли рассчитаться со своими частями, привезти семьи, у кого они имелись, и могли успеть найти частные квартиры до наступления занятий. Тем слушателям, у которых в семье уже было двое детей, сразу предоставлялась комната в училищном общежитии, а остальные должны были помучиться, чтобы найти себе частное жилье. В этом плане, как потом оказалось, Рига – это не гостеприимный Урал.
Прибыв в Шадринск, Виктор в течение суток рассчитался с частью. Про-езжая мимо, заместитель командира полка по инженерно-авиационной службе Трапезников, за время отсутствия Виктора в части ставший майором, приказал водителю остановиться и подозвал старшего лейтенанта:
- Велигорд, идите сюда!
- Товарищ майор, старший лейтенант Велигорд по вашему приказанию прибыл!
- Ну что, поступил?
- Так точно, товарищ майор!
Услышав такой ответ Виктора, майор равнодушно повернулся к водителю и приказал:
- Поехали!
Виктор, наблюдая такую реакцию Трапезникова, впервые в жизни почув-ствовал в себе злорадство: «Что, товарищ майор, не по-вашему вышло?!..» Сдавая обходной лист в строевое отделение полка, Виктор узнал новость, от которой у него по телу разлилось тепло благодарности к офицерам полкового штаба.
- Витя, ты мужик нормальный! Поэтому мы твою карточку поощрений и взысканий подправили – убрали взыскания. Так что учись, радуйся, что вы-рвался из учебного полка, и помни нас, своих однополчан, - заявил ему начальник отделения, сам техник по образованию.
И надо сказать, что Виктор пронес благодарную память к этому офицеру всю жизнь, жалея потом только об одном: второпях – да и по молодости тоже! – он не догадался поставить капитану в знак благодарности хотя бы бутылку водки.
Через пару дней, отправив контейнер с вещами, они уехали из Шадринска. Ангелину с дочкой Виктор оставил в Белоруссии у родителей, а сам уехал в Ригу для поиска квартиры. Три дня он шатался по кварталам, расположенным поблизости от училища, и никак не мог найти хозяев, которые сдавали бы комнату для семейной пары с ребенком. Как только хозяева узнавали, что молодой человек женат и в семье есть ребенок, то отказывали безоговорочно. Иногда получалось, что на вопрос Виктора: «Не сдаете комнату?», звучал короткий эмоциональный ответ: «Нау!» с заметными враждебными оттенками. К концу третьего дня Виктор даже занервничал от безрезультативности своих поисков, по уже твердо сформировавшимся личным ощущениям, во враждебном городе, и тут ему вечером откровенно повезло. Хозяйка одного из домов, старуха с черными, горящими недобрым огнем приглушенной лекарствами болезни глазами, подробно расспросив Виктора, все же согласилась:
- Хорошо, заселяйтесь! У меня, правда, не все с головой в порядке…
Виктор даже внимания не обратил на эту важную оговорку хозяйки, настолько он обрадовался тому, что квартиру удалось снять совсем неподалеку от училища. Этим же вечером он отправился в Белоруссию, чтобы забрать семью, и уже через два дня они обживались в комнате большого кирпичного дома.
С первых же дней жена призналась ему:
- Слушай, я боюсь заходить на кухню, когда там хозяйничает старуха! У нее такой неприятный взгляд!..
Но Виктор, у которого уже начались занятия в училище, только отмахивался, встречаясь с хозяйкой поздно вечером, да и то мельком.
Но самое главное раскрылось через пару недель, когда пришел из Шадринска трехтонный контейнер с немногочисленными вещами молодой семьи. Виктор разгрузил разобранную мебель во дворе, собираясь поговорить с хозяйкой, куда бы ее пока разместить. Старуха вначале молча смотрела дикими глазами на действия Виктора, а потом обвинила его едва ли не в захвате территории. Приехавшему сыну она громко жаловалась на русском языке:
- Навез вящэй, заставил увесь двор – не пройти, не проехать, а мне ничего до этого не говорил!.. Пускай съязжает и усе!
- Я так и знал, что у вас скандалы будут! – признался сын хозяйки. – Но не думал, что так быстро. Она же считала, что у тебя ничего нет.
- Слушай, я три года женат, у меня минимум мебели! Я не собираюсь ее размещать в доме, достаточно сарая, чтобы положить на хранение. Я вообще собирался весь год у вас жить, брикета, дров у вас мало, за свой счет хотел ку-пить…. А теперь у меня одна просьба: поговори с матерью, чтобы пару дней потерпела – я поищу новую квартиру!
Приступ негодования у старухи постепенно прошел, и она заинтересован-но переспросила сына:
- Что он сказал? Брикет купит? Ладно, пусть остается!
Но Виктора уже занесло:
- После всего, что случилось, мы не можем у вас оставаться!..
Найти новое жилье оказалось проблематично, и Виктор обратился к комсомольскому секретарю группы старшему лейтенанту Пчелинцеву:
- Володя, помоги! Может, есть какой-нибудь шанс разместить меня в об-щежитии? Меня хозяйка выгнала, и я уже неделю ношусь, но ничего не могу найти. У меня маленький ребенок – всего два года! – и, как только услышат о маленьком ребенке, никто не пускает.
Пчелинцев выслушал Виктора и обещал поговорить с начальником курса. Виктор мог и сам поговорить с Квятковским, но военный жизненный опыт подсказывал, что посторонняя помощь будет отнюдь не лишней, тем более со стороны комсомольского секретаря.
На следующий день его нашел Пчелинцев и сообщил:
- Иди к Квятковскому! Что-то есть, но он лично хочет поговорить с тобой, убедиться, что не врешь.
Начальник курса подробно расспросил Виктора. Тот не скрывал даже мельчайших подробностей, например, таких, как слова хозяйки «у меня с головой не в порядке».
- Хорошо! Помогаешь старшему лейтенанту Дагаеву ремонтировать комнату в общежитии – у него двое детей и ему мы выделили освободившуюся комнату в семнадцать квадратных метров – и въезжаешь в его прежнюю комнату двенадцать метров.
- Спасибо, товарищ подполковник!
После занятий домой Виктор летел, как на крыльях, так не терпелось ему поделиться радостью с женой. Вечером, обсудив эту новость, они оба вздохнули с облегчением.
- Знаешь, я не захожу на кухню, пока хозяйка там находится! Я ее откро-венно боюсь!..
- Все, дорогая, комната выделена! Через пару дней мы переедем в обще-житие…
Переезд занял немного времени – помогли однокурсники. Главным оказалось расставить на двенадцати квадратных метрах пусть и немногочисленную мебель, но занявшую почти все пространство комнаты: диван, холодильник, шкаф, стол и детскую кроватку. Пройти между деталями интерьера можно было только поодиночке.
Секция в общежитии состояла из шести комнат разных размеров: от девяти метров до семнадцати. На кухне стояли две газовые плиты и от каждой комнаты ; кухонный стол. Случалось, что утром завтрак готовили жильцы всех шести комнат, и главным было не опрокинуть на случайно подвернувшегося под руку соседа сковороду с яичницей. Семьи в секции жили дружно, не ссорились, но разный семейный уклад иногда создавал на кухне определенное непонимание.
Однажды утром Ангелина пришла с кухни и сказала:
- Витя, я одна женщина готовлю завтрак среди пяти мужчин! И среди них мне не очень удобно толкаться, чтобы добраться до плиты…. Давай, переключайся на общие правила жизни в секции.
Поджарить пару яиц, действительно, не трудно и самостоятельно, но Ан-гелина до этого сама готовила ему завтрак, и он это начал воспринимать, как должное. С другой стороны, если ей в мужской компании некомфортно, можно и поменять правила. Так с этого момента, криво поглядывая на мужиков-соседей, Виктор перед выходом на занятия стал сам готовить себе завтрак.
С другой стороны, жизнь шести семей на тесном пространстве открыла перед Виктором разные и неизвестные ему до сих пор стороны семейных отношений. В основном, в семьях соседей, как и у Виктора с Ангелиной, соблюдался паритет взаимоотношений мужчина-женщина, но одна пара разительно выделялась среди остальных. В ней доминировала женщина, твердо убежденная, что она самая умная не только в семье, но и в секции среди своих соседей. Она, не стесняясь, могла при стирке заставить мужа, чтобы тот своими сильными руками потер в грязном месте стираемое женское белье, чего обычно другие соседки, стесняясь, такого со своими мужьями не позволяли, и тот послушно выполнял указание жены.
Оказалось, что у нее и мама, приехавшая в гости к дочери, точно такая же уверенная в превосходстве над остальными, а молодых соседей своей дочки в секции так даже не стеснялась поучать и правилам жизни. По некоторому недомыслию Виктор, задетый высокомерием мамы соседки, возразил ей вопреки своим мировоззрениям, что мол, книги ; не самое главное в жизни. Хотя на самом деле Виктор к этому времени прочитал тысячи книг и хорошо знал, и понимал литературу. Но какой-то бесенок, чтобы насолить высокомерной женщине, заставил его возразить. И та взвилась, как укушенная оводом лошадь, громко заявив на всю кухню, что «товарищ не понимает, в чем ценность книг, и это дано не каждому». Из-за такого оскорбления Виктор уже не мог остановиться и продолжал спорить и подзаводить женщину до тех пор, пока Ангелина, понимая, что спор переходит этические рамки и может привести к ненужной по соседству глупой ссоре, не дернула его за рукав:
- Ты забыл, что ли? Пора гулять с Леной!
Собираясь на прогулку, Виктор еще несколько минут слышал, как женщина громогласно выражала свое недовольство, но с благодарностью подумал, что жена вовремя выдернула его из схватки, в которой он бы точно не победил.
На улице было просто прекрасно: выпал свежий снег, стояла тишина, и ноги сами несли его с дочкой по белому покрывалу. Недалеко гуляла с девочкой еще одна женщина, судя по возрасту, бабушка, которая, рассмотрев Лену, удивилась:
- Какая красивая девочка! Сколько ей лет?
- Два с половиной. Вот только плохо пока разговаривает.
Дочь в это время открыла ротик и четко произнесла:
- Мама!
- Как это ; не разговаривает? – удивилась женщина. – Смотрите, как четко сказала «мама»!
Виктор сам был немного удивлен, но, очевидно, с этого момента наступило пограничное время, когда ребенок в своем развитии достиг нужных возможностей, и дочь в дальнейшем стала охотно и много разговаривать.
Жизнь понемногу стабилизировалась. Занятия шли одно за другим, было интересно учиться, и только высшая математика – аналитическая геометрия и математический анализ – доставали своей сложностью и регулярностью. Интересно, что преподавателем по аналитической геометрии был гражданский преподаватель еврей Гринглаз, а по матанализу – армянин Симонян. Физику преподавала русская женщина, уже в возрасте, как потом оказалось, одинокая и не любящая почему-то мужчин. Сдать ей лабораторную работу с первого раза оказалось не каждому слушателю под силу, так как она сознательно провоцировала своих подопечных на гадание в ответах и неумолимо ставила двойки. Про нее даже ходил анекдот, когда она спрашивала:
- Так «дырка» несет отрицательный или положительный заряд?
- Положительный, - отвечал нервничающий слушатель.
- Значит, положительный?! – повышала голос преподаватель.
Видя такую эмоциональную реакцию преподавателя, слушатель начинал сомневаться и давал неправильный ответ:
- Нет, не… положительный.
- Два балла! Идите, учите, товарищ старший лейтенант.
Зато немецкий преподавала латышка, светская культурная дама, со свет-лыми взбитыми волосами, всегда изысканно одетая, и в ее глазах никто из слушателей не хотел выглядеть тупым и неспособным. Все старательно зубрили бесполезный для жизни немецкий язык, в том числе и Виктор, хотя он прекрасно понимал, что немецкий ему не «дается».
Хорошие отношения у Виктора сложились с преподавателем истории и философии. Он оказался шахматистом первого разряда, в Викторе почувствовал сильного соперника, и они с преподавателем иногда оставались после занятий и сражались за шахматной доской до позднего вечера.
В семье тоже произошло хорошее событие: Ангелину приняли на работу в училищный детский садик, а это означало, что и в финансовом положении им станет немного полегче, хотя, если разобраться, денежного содержания Виктора семье хватало. Впереди молодую семью ждали четыре года интересной познавательной жизни в сердце Прибалтики, древнем городе Рига.