ВАХЗ. Адъюнктура. Третий год

 
Ну вот и декабрь 1990 года, наступил последний год в адъюнктуре, в следующем декабре я либо в каком-то военном НИИ (надеюсь не в Нукусе) научно-химическую информатизацию буду двигать, либо в училище учить молодёжь тому, что необходимо на войне с использованием АСУВ. Лучше всего, конечно, было бы и учить курсантов, и писать научные отчёты, служа в своей академии. Ну а верх совершенства – это остаться преподавателем на родной кафедре №1. Зацепка для такого развития событий была и серьёзная, ведь приказ МО СССР об обязательном введении курса ИИ и ЭС во всех военных академиях страны пока никто не отменял. В ВАХЗ разработать и вести такой курс должна была именно наша кафедра, что подразумевало наличие в её составе, как минимум одного педагога с соответствующей подготовкой, которым должен был стать я.

Но для этого нужно написать текст диссертации, которого у меня не было совсем. Оба предыдущих года писать мне было недосуг – я полностью погряз в научно-практических изысканиях путей и способов использования ИИ и ЭС химвойсками при аэрозольном противодействии (АП). Но как же бросить науку? Ведь это ведь так захватывающе интересно, да и сами мои ЭС ещё не совсем доведены до ума. Пришлось совмещать. С одной стороны, без «кирпича» с текстом никто до защиты не допустит (пример Саши Хорсуна, выпустившегося без защиты, был слишком нагляден, и я его не забыл). А с другой, если база знаний (БЗ) будет где-то подвирать, то это, вроде бы, ничего – проверять работу ЭС вживую на защите не будут. Однако, пойти по второму пути мне мешал врождённый перфекционизм – ну не мог я бросить свои ЭС не доведя до уровня выдачи ими решений на АП хотя бы из области оптимальных (но лучше близко к идеальному).

Подумав немного, всё-таки решил начать писать текст дисера и создать первую главу (обзор ситуации по теме диссертации) где-то в январе-феврале 1991 года. Главу я написал довольно быстро – было что писать. Ситуацию с ИИ и ЭС в мире и СССР вообще, в МО СССР и в химвойсках в частности я знал к тому времени довольно подробно, а зная материал изложить его на бумаге для меня не было проблемой. Нукусский опыт написания научных трудов от меня никуда не ушёл, да и Рижский опыт участия в разработке окружных распорядительных документов тоже. Уже к концу января её первый вариант был готов и отдан на проверку научным руководителям диссертации (полковники Ян Язепович Варславан и Анатолий Александрович Жеребцов – они на заставке к рассказу). Правки, естественно были, но больше не по сути вопросов, а по манере изложения и используемым оборотам. Да и тех набралось не много, а те, что были, мои руководители представляли очень чётко и исключительно корректно. Поэтому исправил всё довольно быстро, так что в начале февраля первая глава была готова полностью. Как чуть позже выяснилось, было куда торопиться…

Мой Учитель и научный руководитель Ян Язепович тогда мне подсказал, что в феврале у нас будут проходить академические сборы заместителей начальников химвойск армий. Используя их в качестве экспертов можно будет и БЗ доработать (если потребуется), и обкатать получившиеся результаты работы ЭС. И то, и это очень уместно может быть включено в дисер и в третьей главе (практическое применение результатов научных исследований), и в качестве приложений, подтверждающих адекватность работы ЭС за счёт экспертного уровня их БЗ.

Замов начхимов армий на курсы приехало в тот год богато – около 20 человек, почти все в звании подполковник, но майоры попадались. Ребята где-то моего возраста и моего срока службы, но лишь половина из них были зубрами в планировании химического обеспечения армейской операции, находясь в должности более 3-х лет. Остальные подполковники по году-два, а майоры совсем молодые – до года. Но парни все, вроде, грамотные и быстро поняли, что я от них хочу. А хотел я, чтобы они ответили на вопросы двух анкет, которые мы с соруководителем Жеребцовым А.А. для этого случая подготовили. В первой были правила про выбор наиболее важных для аэрозольной маскировки объектов, а во второй про порядок назначения сил и средств АП на эти объекты.

Результаты анкетирования нас с Анатолием Александровичем несколько озадачили. После анализа полученных ответов оказалось, что из семи правил первой БЗ одно правило они признали не важным, но зато добавили другое, на наш взгляд оказавшееся вполне адекватным. Оно не было определяюще значимым, но вполне весомым. Также ими были уточнены весовые характеристики ряда других правил. Подбив итоги, мы внесли изменения в соответствующую БЗ и решили, что в таком виде она и пойдёт в диссертацию. Результаты анализа вопросов анкеты про порядок назначения сил и средств АП существенных изменений в наши представления не внесли, разве что некоторые цепочки рассуждений они сократили. Но мы, тем не менее, оставили свои цепочки без изменений, так как было понятно, что наши анкетируемые, используя свои знания и опыт подсознательно проскакивают некоторые правила. Такое, как говорит инженерия знаний и наука психология, бывает, особенно с достаточно профессиональными экспертами – они подсознательно подразумевают наличие этих правил и используют, не всегда осознавая явно про их наличие.

С практическим использованием тоже всё сложилось достаточно успешно. Как мне помнится, в марте каждого года в академии проводились учебные КШВИ на картах. Участниками сих учений были слушатели старших курсов. Из них создавались управления химвойск фронтов и отделы химвойск армий, назначались начхимы дивизий, соответствующие расчётно-аналитические станции (РАСТ) фронтов и армий, расчётно-аналитические группы (РАГ) дивизий, штабы фронтовых полков и армейских/дивизионных батальонов химзащиты, а также другие части и подразделения химвойск. Все они должны были оценивать обстановку в полосе действий своих войск, планировать химическое обеспечение боёв и операций, участвовать в реализации этих планов, управляя подчинёнными частями и подразделениями. Всё это, разумеется, исключительно на картах, но выполнять то в любом случае необходимо: рисовать районы расположения химвойск и выполнения ими задач боевого обеспечения, рассчитывать необходимое количество сил и средств, определять возможные потери своих войск и войск противника в результате применения ими или нами ОМП, разрабатывать приказы на выполнение задач химического обеспечения и так далее и тому подобное. Мы, преподаватели и адъюнкты, при подготовке КШВИ, разрабатывали карты с оперативной обстановкой, необходимые распорядительные документы и вводные, точняки расчётов потерь и прочая, и прочая. А потом, во время этих учений работали командующими и командирами разного уровня, посредниками при штабах и др. и пр.

Так вот в команду разработчиков и посредников напросился и я. Сильно упрашивать руководство кафедры и организаторов учений не пришлось, тем более, что на КШВИ я смог бы не только оценить работу своих ЭС, но и качество принимаемых решений на аэрозольное противодействие (АП) соответствующих должностных лиц учебных штабов. Так я получал довольно обширную статистику результатов работы, как самих ЭС (уже с обновлёнными БЗ), так и их пользователей. Полагая, что обе ЭС теперь обладают достаточно работоспособными БЗ мы надеялись получить и достаточно приличные решения должностных лиц учебных штабов на АП в операции. Естественно, что мы с А.А.Жеребцовым предварительно, ещё на этапе подготовки учебных КШВИ, проигрывали все решения и имели точняк с решениями близкими к идеальным, который представили руководству учений. Понятно, что всех потенциальных пользователей ЭС мы обучили работе с ними. В целом так и получилось, слушатели на учениях вполне адекватно давали ответы на вопросы ЭС и получали решения близкие к тому точняку, который был получен нами. Но не абсолютно такие же, ведь в ЭС использовалась нечёткая логика, а не таблица умножения. Однако, иногда мы имели довольно странные решения слушателей. Как показало наше расследование это случалось либо тогда, когда пользователь плохо знал предметную область и давал диковатые ответы на вопросы ЭС, либо случайно ошибался, выбрав на не ту опцию в меню системы.

Сборы замов начхимов армий и учения слушателей-выпускников прошли. Полученный материал собран, обработан, описан и готов быть включенным в диссертацию.

Март месяц, пора писать вторую главу. И тут случилось немыслимое – пришёл приказ Министра обороны о том, что выпускников адъюнктур военных академий не оставлять в академиях, а отправлять для дальнейшего прохождения службы в родственные училища, НИИ, на научные полигоны и прочая и прочая. В моём случае сей приказ входил в явное противоречие с тем приказом 1987 года, который требовал ввести курсы ЭС и ИИ во всех военных академиях СССР. Но там не было явного указания, что готовить и проводить их должен соответствующим образом остепенённый преподаватель и, тем боле, ни слова про молодых адъюнктов-выпускников с такой специализацией. Руководство нашей кафедры решило, что меня отправлять в Кострому (КВВКУХЗ) не стоит, хотя там место для меня обещали подготовить. Подумав, руководство кафедры решило провернуть такую штуку: постараться организовать мою защиту не в декабре, как было положено по адъюнктскому плану, а в сентябре и даже, если получится, в его начале. Нам думалось, что это поможет круче обосновать необходимость моего оставления в академии и именно на кафедре №1. Видимо, был (на уровне моих домыслов) и ещё один фактор – в сентябре меня ещё не будет в списках выпускников адъюнктуры, а к декабрю уже не будет.

Всё это привело к тому, что я должен буду закончить написание дисера со всеми приложениями не где-то в октябре, а уже в мае с тем, чтобы в июне его окончательно отредактировать и сдать в типографию, в июле написать и разослать автореферат, в августе собрать отзывы, нарисовать плакаты на защиту, написать и натренировать свой доклад на защите. А на дворе уже вторая половина марта, осталось всего 2, ну максимум 2,5 месяца, а в полной готовности лишь первая глава, частично третья и несколько приложений. И тут я опять мысленно поблагодарил моего академического начфака генел-майора Шабалина за то, что по окончании академии он затолкал меня в 23 ГНИП, т.е. в Нукус, где я очень неплохо научился писать научные тексты.

К тому времени у меня в голове была чётко оформившаяся методология работы обоих ЭС со всеми их байесами, исчислениями предикат, правилами, нечёткой логикой, функциями принадлежности и т.п., т.е. содержание второй главы. А если так, то изложить всё это достаточно внятно на бумаге не было для меня чем-то экстраординарным. Но создать вторую (по сути главную!) главу надо было уже к концу апреля, т.е. примерно за месяц с небольшим. Пришлось сидеть на кафедре чуть ли сутками, писать, не обращая внимания на вспомогательную литературу, писать, писать, и писать большей частью только из головы. Успел, даже мозги не закипели, разве что дома меня дети видели не часто – приходил поздно, они уже спали.

А ведь к тому же концу апреля надо было подготовить доклад для конференции по ИИ в Петродворцовском НИИ ВМФ МО СССР, куда я уже ездил в прошлом году и где официально заявился с докладом. Доклад должен быть небольшим, всего около 15 страниц, то есть на 30 минут говорения – дольше докладывать регламент не позволял. Собственно, доложить на конференции мне и самому было интересно (посмотреть, как корифеи воспримут мою методику), и польза для диссертации была (ещё одна запись в перечне моих научных трудов, тем более сугубо по теме, никак не помешает), доклад и в подготовке к защите поможет (его можно будет использовать, как основу для автореферата). Да и про отзывы на сам автореферат пора было думать – если доклад пройдёт нормально, то с представителями некоторых научных контор МО СССР можно будет договориться на отзыв.

Доклад прошёл вполне прилично, вопросы были и в основном по делу. Критики практически не было, разве что про функции принадлежности для нечётких ответов на вопросы ЭС. Не всем понравилось, что под ответом лежит не понятная цифра, а размытая нечёткая логика, представленная кривой функции принадлежности. Но и с критикой справился. Текст моего доклада опубликовали, как и положено по уставу, в Сборнике трудов конференции, что засчитывалось за полноценную научную публикацию.

Но больше всего мне запомнился поход в Ленинградское высшее военно-морское инженерное училище имени В. И. Ленина (сейчас Военно-морской политехнический институт) после конференции. Туда меня пригласили капитан первого ранга профессор училища и его адъюнкт второго года в звании кап-3. Адъюнкт писал дисер по вопросам управления какими-то силами и средствами ВМФ, и моя методика как нельзя лучше ложилась на его тему. Просили они меня растолковать поподробнее методику и клялись, что обязательно сошлются на меня и мой доклад в перечне используемых трудов и при защите диссертации. Сидел я с ними долго, растолковал всё, даже еле успел на свой ночной поезд Ленинград-Москва.

Не знаю, собирались ли они действительно сослаться на меня в своём дисере, но через год этот адъюнкт тиснул в одном из научных журналов МО СССР описание моей методики уже защищённой в моей же диссертации и доложенной на конференции. Представил тот кап-3 мою методику, как свою, естественно безо всякой ссылки на меня. Понятно, что адъюнкту нужна была публикация и он её получил. Но штука в том, что сей журнал читали и на нашей кафедре и, по-моему, Саша Тафинцев обнаружил этот подлый плагиат на страницах такого уважаемого издания и показал мне с предложением написать в его редколлегию правду про автора методики. Мы с ним довольно оперативно создали такое письмо, и я сам отнёс его в редакцию. А в НИО (научно-исследовательский отдел) училища мы отправили его копию. С письмом в редакции согласились и, чуть подправив, опубликовали в следующем номере, добавив от себя всяческие «Ай-Яй-Яй» в адрес ЛВВМИУ вообще и автора прошлой статьи в частности. С моей точки зрения справедливость восторжествовала, моё авторство методики было подтверждено, а вот что и как было на защите этого кап-3 я не интересовался.

Третья глава диссертации была написана ещё быстрее. Уже в конце мая и она была готова. Ну а с приложениями как-то разобрался к середине июня. Осталось диссертацию отредактировать, оформить её в полном соответствии с требованиями ВАК (Высшая Аттестационная Комиссия АН СССР) и сдать в типографию для изготовления «кирпича» в четырёх экземпляра. С точки зрения редактирования мне очень помогли мои руководители. А по поводу помощи в ВАКовском оформлении в ВАХЗ все обращались к святому человеку, генерал-майору в отставке, доктору военных наук и профессору Юрию Михайловичу Ваулину. Лучше его никто не знал требований ВАК и лучше его никто не мог так подготовить диссертацию, чтобы ни один ВАКовский чиновник не смог придраться к её оформлению. Помог он и мне – спасибо ему большое! Так, с Божьей помощью, с помощью моих руководителей и генерала Ваулина в требуемые сроки, а именно в конце июня, «кирпич» был подготовлен и сдан в типографию.

Начался июль, пришло время заняться разработкой автореферата. Писать много и вдохновенно я мог и любил, но тут пришлось триста с лишним страниц дисера, не сильно выхолостив его содержание, уложить в 20-25 (не помню точно) страниц автореферата. Для меня это стало мукой. Каждая страница давалась с большим трудом. Приходилось не просто наступать на горло собственной песне, а, иногда, и вовсе эту песню душить почти до смерти. Хорошо хоть, что у меня уже был написанный текст доклада на петродворцовской конференции – это сильно помогло и к концу первой декады автореферат был готов. К середине июля его напечатли в типографии, по-моему, в 20-и экземплярах. 15 из них разослали по всяческим военно-научным и военно-учебным учреждениям, остальные остались для диссертационного совета. Естественно, что была подготовлена и «рыба» отзыва на автореферат, но таковых потребовалось всего штуки 3 или 4. В два места (одно из них, как помнится, был 27 НИИ МО СССР) меня попросили прийти и подробнее рассказать про методики, используемые в ЭС. Остальные научные и учебные конторы писали отзывы сами. Ни одного отрицательного отзыва не оказалось.

Пока рассылал и собирал отзывы, между делом написал доклад на защиту. Это был не совсем автореферат и не тот доклад, который я писал на конференцию в Петродворце. По объёму оба доклада были одинаковы (15 страниц на 30 минут доклада), но там больше говорилось про методологию принятия решений, а тут требовалось говорить конкретно про планирование и управление аэрозольным противодействием во фронтовой/армейской операции. Вроде и быстро написал первый вариант доклада, но уж очень щепетильно к моему докладу подошли руководители. И то понятно, ведь именно этот доклад будут слушать члены кандидатского совета на защите, именно на него ориентируясь будут определяться при голосовании – присвоить ли мне кандидата технических наук или выпустить из адъюнктуры без защиты. Поэтому переписывал я его не один раз, но всё это успело произойти за то время, пока я рассылал и собирал отзывы.

Таким образом, в первой половине августа 1991 года диссертация в 4-х экземплярах была напечатана, отзывы на авторефераты собраны, осталось только подготовить и написать плакаты на защиту. Требовалось таких, как помнится, не менее четырёх, каждый из которых был склейкой из нескольких (кажется девяти) листов ватмана формата А1. Собственно, содержание плакатов вытекало из содержания доклада и являлось чем-то типа современных слайдов, позволяющих докладчику не забыть что, как и когда говорить, а слушателям более или менее подробнее вникнуть в содержание доклада.

Дата и время защиты уже было определено. Я, хоть и был декабрьским адъюнктом, но защищаться был назначен в составе самой первой адъюнктской пары вместе с Сашей Зюзиным где-то в первых числах сентября. Следовательно, на изготовление плакатов оставалось около 2 недель, т.е. по два плаката на неделю или по три рабочих дня на плакат. Для меня, имеющего давние навыки разработки дизайна плакатов, писания пером и прочие необходимые умения, большой проблемы это не составляло.

Но тут появилось одно «НО!!!» - в стране СССР началась последняя серия её окончательного развала, называемая нынче путчем ГКЧП и его последствиями. Кто тогда жил в Советском Союзе помнит дни с 19 по 22 августа 1991 года. Особенно бурно они протекали в Москве: вертолёты над городом, танки и бронемашины на улицах, войска с боевым оружием на площадях и перекрёстках, бурные митинги и кровавые стычки на улицах и площадях в центре города. До окончательного развала огромной страны оставалось всего четыре месяца (26 декабря 1991 года, Совет Республик Верховного Совета СССР принял декларацию о прекращении существования СССР), но я, даже видя всё, что творится, не верил в возможность такого исхода.

Как сейчас помню всю эту обстановку – за страну было обидно и даже страшно, а особенно в конце путча, когда застрелились Министр внутренних дел Б.К.Пуго (я его знал еще по Риге), маршал С.Ф.Ахромеев, управделами ЦК КПСС Н.Е.Кручина. Противно было поведение членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС, которые на вопросы телевизионщиков про Горбачёва и ГКЧП лишь жалко блеяли, явно боясь за себя, но не за страну. Ещё не защитившись, где-то в середине августа, я подошёл к секретарю парторганизации нашей кафедры Геннадию Алиевичу Смольскому и заявил, что с сего момента не считаю себя членом такой партии, во главе которой стоят откровенные трусы и предатели, такие как Горбачёв, Яковлев, Шеин, Шеварднадзе и т.п. и положил на стол партбилет. Геннадий Алиевич партбилет не взял, но и ничего не сказал в защиту партии. Так с тех пор и моём партбилете август 1991 года стоит, как последний месяц, в котором я уплатил партвзносы. Но сам партбилет храню до сих пор. Рассказ, конечно, не про ГКЧП и про весь тот бардак, который ему предшествовал и ещё более усилился после него. Но не вспомнить про ситуацию в стране не получилось.

Вот в таком бардаке и при зашкаливающем градусе политической напряжённости приходилось сосредоточенно писать плакаты, учить наизусть доклад, а ещё искать чем мы с Сашей будем накрывать столы, ведь нам ещё и защиту обмывать. А обмыть – это святое и не менее важное, чем собственно защита! Причём сделать это надо было дважды: первый раз для членов диссертационного совета сразу после защиты и объявления результатов их голосования (обычно это происходило в одном из кабинетов штаба академии); второй в тот же день вечером у себя на кафедре, принимая поздравления коллег с успешной защитой.

Из всего вышесказанного видно, что адъюнктам третьего года собственно наукой заниматься практически некогда. Особенно не до науки было мне, у которого отняли полноценных три месяца, но зато пообещали (но не гарантировали) оставить на кафедре. Если остаться в Москве не будет суждено (а вероятность этого всё-таки существовала), то мне было зарезервированно место заместителя начальника кафедры математики и информатики в Костромском ВВКУХЗ. Но для назначения хоть на какую-либо должность требовалось ещё пройти защиту и получить-таки диплом кандидата технических наук.