Близко к закату

«…дние лет наших в нихже седмьдесят лет, аще в силах, осьмдесят лет, и множае их труд и болезнь…» (Пс.89, 10).

                Многие люди живут себе и живут лет до шестидесяти, ничем не болея,  затем падают, как поражённые молнией дубы, а другие всю жизнь гнутся и скрипят, а дотягивают до восьмидесяти. Наверное, протоиерей Ростислав Потёмкин принадлежал ко второй категории, поскольку к семидесяти годам обзавёлся целым букетом тяжёлых заболеваний, из которых самым мучительным был диабет. На почве диабета он перенёс тяжёлый инфаркт, а попутно обнаружились камни в почках и грыжа позвоночника. И всё-таки он как-то жил и служил в храме. Когда диагноз «диабет» был поставлен в пятидесяти двухлетнем возрасте, священник пришёл в состояние, близкое к отчаянию. Наступила пора всяческих ограничений: того нельзя, этого нельзя, Назначили поначалу кучу лекарств, но оказалось, что с этим можно жить, а ещё: не есть сладкого, поменьше углеводов, сократить число фруктов в рационе. Прошлая жизнь с соблюдением постов в какой-то степени приучила к ограничениям. Когда лекарства перестали помогать, назначили инсулин. И к этому привык. Со временем отец Ростислав кололся инсулином пять раз в день: два раза «длинным» и три раза «коротким» перед каждым приёмом пищи. Ему постоянно приходилось сдавать анализы и получать (благодаря инвалидной льготе) лекарства в поликлинике. И вот однажды молоденькая участковая докторша, обеспокоенная плохим анализом его крови, погнала больного к онкологу. Наши молодые доктора обычно в начале своей карьеры полны энтузиазма, если у них хоть какая-то совесть есть. Впоследствии это ценное качество у многих пропадает, и врач уныло тянет профессиональную лямку, уделяя на приёме больному не более пятнадцати минут своего драгоценного времени, как велит современная инструкция, написанная горе реформаторами и оптимизаторами – творцами медицинской реформы нашего времени. Многие врачи уходят из государственных учреждений в частные структуры, а рядовых граждан лечат в лучшем случае молодые выпускники медицинских вузов или «ценные» спецы из снговии.
                Онколог взял у больного биопсию (чрезвычайно болезненная процедура), и подтвердил диагноз: рак простаты. В этот раз шока у священника не было. Он сам себе удивился. Вероятно, прошлые приключения в какой-то степени закалили. Врач поспешил уверить пациента, что жизнь ему сохранят, и лучше всего не химичить и облучать опухоль, а удалить заболевший орган. В этом случае гарантировано рецидива не будет. Священник согласился на операцию. Какое-то странное оцепенение охватило его. Ему как будто стало всё равно: будет, что будет, а если умрёт, что ж, и к этому готов. Больше забеспокоились и заволновались семейные: матушка и дети. «В конце концов, я уже прожил семьдесят лет, достаточно. Из близких родственников никто не дотянул и до этого» - думалось священнику. «Отец Ростислав! Пожалуйста не умирай!» - заплакала матушка, - «как же я без тебя останусь!» Они прожили вместе сорок шесть лет и чего только не перенесли вместе! Дети, все трое, так же переполошились, дочь плакала вместе с матушкой и прижималась к руке отца, совсем, как в далёком детстве. Растроганный священник гладил по головке дочь, обнимал матушку и сыновей, обещая, что будет бороться с болезнью изо всех сил, а прихожан попросит совершать за него молитву по соглашению. Верующие люди договариваются в определённый час дня ежедневно молиться о ком-то. Такая молитва способна творить чудеса и даже воздвигать со смертного одра. Чем больше людей молится, тем лучше и чем дольше молятся, тоже лучше, у кого насколько хватит сил и усердия.
                Пустив в ход кое-какие знакомства, дети договорились положить отца в хорошую московскую больницу, где операции совершал хирург – виртуоз, известный на всю столицу. Однако, до операции следовало пройти чреду мучительных обследований и анализов. Одним из таких тяжких испытаний стало МРТ – магнитно-резонансная томография. Для тех, кто не знает: человека запускают в особую трубу и битый час двигают взад-вперёд, сопровождая процедуру громкими и очень немелодичными звуками. Это весьма передовое и результативное обследование, но беда была в том, что отец Ростислав страдал боязнью замкнутых пространств – клаустрофобией. Впрочем, благодаря любезности ответственного врача, ему отыскали клинику, где труба была не замкнута и голову оставляли снаружи. Но всё равно, ощущение было такое, словно тебя посадили в металлический бидон по самый подбородок и, хотя для защиты ушей надели наушники, громкие неприятные звуки молотом стучали в голове на протяжении всей процедуры. С первых секунд этого действия священник стал читать про себя Иисусову молитву. Он прочитал её не менее шестисот раз. Потом сбился со счёту, но ни на секунду читать не прекратил. Вспомнилось, как ему вставляли стенты после инфаркта. Под местным наркозом он тогда не засыпал, и так же молился, теми же бессмертными словами, но, пожалуй, тогда было легче. Практики советуют читать Иисусову молитву со вниманием. Чтобы внимание не ослабело, лучше читать понемногу. В отчаянный момент внимание не отвлекалось и все молитвы больной прочувствовал полностью, до самого конца процедуры.
                Но вот все предварительные обследования проведены и пора ложиться в больницу. Старший сын в сопровождении матушки отвёз отца в больницу в пригороде столицы. Огромный комплекс на обширной территории, всё по последнему слову науки. Рядом парк, тем, кто в состоянии, можно погулять среди живописных деревьев, клумб и кустов, но отец Ростислав невольно вздрогнул, когда дежурный охранник поднял шлагбаум, пропуская их авто. Огромный корпус урологического отделения находился в самом дальнем углу территории. Эти грандиозные масштабы говорили о востребованности данного лечебного заведения, в которое стремились попасть страдальцы со всех концов страны и из бывших республик Союза. Скоростной лифт быстро поднял больного и сопровождающих на нужный этаж. Вскорости оформлены последние нужные бумаги и священника препроводили в двухместную палату, где на тот момент никого не было. «Ну, Господь с тобой» - попрощалась матушка, - «звони почаще». Обнялись с сыном, который обещал поддерживать постоянную связь с отцом.
                Оставшись один, отец Ростислав улёгся на кровать и осмотрел помещение. Шкаф для вещей, стол, два стула, две кровати с разнообразными приспособлениями, призванными облегчить пребывание больного в постоперационный период, стерильная чистота. Он распаковал свои вещи, развесил одежду и разложил лекарства, которых набрался целый пакет. Делать было пока нечего, так как операцию назначили на следующий день, и священник задумался. Любой батюшка постоянно контачит со смертью. Покойники, можно сказать, постоянные клиенты любого священнослужителя. Сколько он их отпел за своё более, чем сорокалетнее служение? Несколько тысяч точно, особенно в начале, когда храмов было мало, а нагрузка на каждого священника велика. На приходе, где он тогда служил ежедневно отпевали трёх-четырёх. Он их видел каждый день: старых и молодых, порой спокойных и умиротворённых, иногда с выражением муки или гримасы на лице, старух и младенцев, убитых и изуродованных, всяких. Их смерть воспринималась как-то отстранённо, как будто к нему это не имело никакого отношения. Нет, не равнодушие и безразличие рождались от такого близкого взаимодействия со смертью. Он всегда сочувствовал близким покойного, старался по возможности облегчить их горе. Хотя не всегда знал, как это сделать. Всё зависело от этих самых близких, сопровождающих мёртвое тело. Для верующих легче подобрать слова утешения, для мало верующих и совсем неверующих – гораздо труднее. Один батюшка по наблюдениям отца Ростислава постоянно говорил проповеди на отпевании. Успех был переменным. Отец Ростислав ясно видел, что многим близким покойника не до утешений, иным еле хватало терпения выдержать до конца чин отпевания. И он спрашивал себя: уместны ли в таком случае попытки утешить? До того ли сопровождающим мертвеца в последний путь? Для себя решил, что всё очень индивидуально, и действовал по обстановке. Иногда казалось, что родственники чуть ли не бегом стремятся отнести покойника на кладбище и приняться за поминки. И такое иногда наблюдалось. Всё это он видел со стороны, но сейчас смерть занесла свою косу над его головой и ему стало страшно. Да, да. Он не обманывался: страх пронзил холодом его сердце: а вдруг, конец? И всё же, какой-то голос в глубине души говорил ему, что нет, час не пробил. Однако, холодный пот тёк по коже батюшки, пока он не стал усиленно повторять про себя привычные слова молитвы, вкладывая в каждое всю душу. Через некоторое время страх отступил, и ночь он спал спокойно.
                Утром больному не дали есть. Часов в десять две медсестры пригнали каталку, на которую священник переместился самостоятельно. Тяжело не только переносить боль, мучительно подвергаться всяким унизительным процедурам, когда тебя обнажают догола и обрабатывают твоё тело без твоего участия посторонние люди, да ещё зачастую противоположного пола. Отец Ростислав, сжав зубы, терпел, стремясь отнестись к скорбям, как полагается христианину. Скорби – ничто иное как очищение от грехов. Анестезиолог поднёс маску к его лицу, и почти мгновенно больной отключился.
                Через полтора часа отец Ростислав открыл глаза. Его везли на каталке из операционной в реанимацию. Снова захотелось спать, веки опять закрылись. «Просыпайтесь, просыпайтесь» - услышал он голос медсестры, и, сделав усилие, вновь открыл глаза. Его поместили в палату с двумя бедолагами, прооперированными несколько раньше. Дежурный врач средних лет с толстым добродушным лицом склонился над священником: «У вас всё в порядке. Операция прошла успешно. Пока отдыхайте». Отец Ростислав приподнял простыню, покрывающую его обнажённое тело и увидел, что из отверстий в утробе выходят две резиновые трубки, через которые жидкое содержимое из внутренностей попадает в специальные пластиковые мешочки, висевшие сбоку. Трубки не давали возможности ворочаться и повернуться. Приходилось лежать только на спине. Боли не было. Должно быть потому, что вкололи обезболивающее. Соседи по палате пожелали узнать, кто он такой. «Помолитесь за нас батюшка». Священник помолился, а про себя подумал, что нынешний контингент в больнице уже другой, не то, что в прежние годы. Ранее процент верующих был гораздо меньше. Один из соседей был ровесник священника, другой моложе лет на десять. Первый – пенсионер, второй какой-то предприниматель.
                Ночь прошла спокойно. Несколько раз больных навещал врач, а утром всем вкололи лекарства и померили температуру. Затем начался врачебный обход, во время которого к священнику приблизился главврач отделения, прооперировавший отца Ростислава, и спросил, не больно ли ему. Врач был лет сорока, как младший сын батюшки, и приятной наружности. Священник ответил, что благодаря обезболиванию всё в порядке. Один их хирургов задержался в палате у постели предпринимателя. Это был невысокий лысый мужчина лет тридцати с небольшим, крепкого сложения, с накаченными мускулами. Он завёл беседу со своим подопечным, рассказав какой сложной была операция и как удачно он её сделал. Обещал полное восстановление, в том числе и мужской силы, но усилия, потраченные на такое свершение, требуют особенного поощрения, особенной благодарности. «Я не о себе беспокоюсь, а о команде, о своих помощниках» - заверил эскулап. Больной обещал отблагодарить всех в пределах подсказанных хирургом. Отец Ростислав внимательно посмотрел на этого специалиста и, как говориться остался увиденным весьма недоволен. Что-то неприятное было в лице лекаря. Про себя священник поблагодарил Бога, что его врач не требовал ничего. Родные священника только подарили ему бутылку коньяка и конфеты.
                На другой день отца Ростислава перевели из реанимации в обычную палату. С большим трудом он сполз с каталки на кровать. К его удивлению, в этот же день второй врач, ассистировавший во время операции, велел ему встать и хоть немного походить. Проделать эту рекомендацию оказалось неимоверно трудно, так как приходилось тащить с собой оба пластиковых мешочка. Кое-как больной приспособился, запихнув мешочки в полиэтиленовый пакет с ручками, которые пришлось поддерживать одной рукой.. Дважды в день медсёстры сделали перевязку. Больной обнаружил на животе шов, длиной сантиметров шесть-семь и четыре отверстия, в двух из которых торчали трубки. Очень неприятным следствием операции оказалась потеря голоса. Такое случается после наркоза. Много сил пришлось потратить священнику, чтобы впоследствии голос вернуть. Пришлось принимать специальные лекарства и делать голосовые упражнения.
                Довольно скоро персонал узнал, что в отделении лежит священник. Медсёстры приглашали его в «сестринский» кабинет и задавали много вопросов на духовные темы. Отец Ростислав по возможности старался ответить. Он и раньше знал, какая трудная и грязная работа у среднего медицинского персонала, а также у нянечек урологии, а сейчас снова в этом уверился. Что касается врачей, то им было не до него. Загруженность хирургов потрясает. Его врач ежедневно совершал по три-четыре операции. Как нелегко при такой загруженности сохранить терпение и доброе отношение к больным, среди которых встречаются и капризные, и слабоумные, и агрессивные люди. Поток пациентов поражает свой неисчерпаемостью. Через неделю после операции священника направили домой для наблюдения в поликлинике. Трубки вытащили из живота. Врач проделал это действие одним рывком, так что у пациента глаза на лоб полезли от боли. Впрочем, медленное извлечение стало бы ещё большей мукой. И всё-таки отец Ростислав был счастлив – остался жив и ещё больше стал ценить этот прекрасный, удивительный мир. И ещё долго ему пришлось восстанавливаться, пока другие сослуживцы заменяли его на приходе. Особенно трудно оказалось вернуть голос, что, конечно, очень важно священнослужителю. Пришлось обратиться к фониатору. Специалист объяснил, что голосовые связки пострадали от выброса желудочной кислоты во время операции, пока больной был под наркозом. Пришлось принимать специальное лекарство и делать голосовые упражнения. Но в конце концов, наступил день, когда отец Ростислав продолжил своё служение.
                Октябрь 2025