Глава 12. Поражение

  За выстрелом последовали ещё и ещё залпы, сопровождаемые дикими завываниями, лесистые холмы блеснули всполохами пламени и заволоклись белым дымом.
- Ах! – закричал полковник Вашингтон, - мы угодили прямиком в засаду!
     Передовые ряды британцев уже полегли, а задние, в смятении и недоумении, медленно пятились. С другой стороны виргинцы, которые сразу поняли, что случилось, мгновенно перегруппировались, разделив ряды, и укрылись, подобно врагу, за огромными деревьями, что окаймляли открытое пространство, на котором находились британцы.  Генерал Брэддок возвышался на лошади, бледный и неподвижный, обнажённая шпага в руке, взгляд сверкает адским пламенем при виде своих людей, расстреливаемых невидимым врагом. Джордж Вашингтон с мольбой воззвал к нему:
-  Сэр, они должны бежать в укрытие. Иначе никого в живых не останется!
- Что! Укрытие! Как эти ваши колонисты! – взревел Брэддок, указывая на виргинцев, которые рассеялись за деревьями. – Так я скажу вам, сэр, что британцы не привыкли бежать перед врагом – и не собираются это делать сейчас!
     Глаза виргинца тоже блеснули.
-  Во имя Бога, сэр! – сказал он, - это означает резню!
- Лучше - ответил генерал, - погибнуть достойно как англичане, чем позорно спасаться, подобно дикарям.
      Он всадил шпоры в бока лошади и бросился прямиком в простреливаемое насквозь пространство, где ошеломлённые происходящим пехотинцы валились оземь, словно колосья под серпом.
     Многие последовали примеру колонистов и прятались за деревьями и густыми зарослями кустарника.
- Что он собирается делать? – воскликнул Вашингтон, инстинктивно устремляясь за своим командиром на опасное место.
     То, что сделал Брэддок, было невероятным. Подскакав туда, где прятались его люди, он погнал их вперёд ударами шпаги плашмя, проклятиями заставил знаменосцев поднять их цвета, как ориентиры на местности, и перестроил отряды тесными рядами под непрекращающимся убийственным огнём противника, который вполне воспользовался своей удачей, без устали разряжая мушкеты, как в мишень, в ряды алых мундиров.
      Словно они были на болотах Шотландии или берегах Рейна, британцы зарядили ружья и начали стрелять так, как никогда не сделал бы ни один виргинец, просто паля в белый свет как в копеечку, без какого-либо результата.
     Полковник Вашингтон с трудом мог верить собственным глазам; он видел фигуру Брэддока на белой лошади в центре быстро уменьшающегося красного квадрата, видел офицеров с обнажёнными бесполезными шпагами, понукающих людей, видел всё это и знал, что ничего нельзя поправить.
     Мысленно оценив ситуацию, он, однако, увидел надежду в артиллерии, которая как раз переправлялась через реку.
     Окрылённой этой надеждой, он помчался туда, где канониры устанавливали тяжёлые орудия на повозки, спрыгнул с лошади и бросился к одному из орудий, чтобы скорее помочь установить его и привести в действие.
     Свист пуль не умолкал ни на мгновенье, дым застил солнечный свет, он слышал чмоканье пуль, ударявшихся о пушки, траву, его собственную одежду, одна из них скользнула по его волосам и оцарапала щёку. Он, к сожалению, сделался отличной мишенью для невидимых французов и индейцев, благодаря своему яркому синему кафтану с алой вышивкой, высокому росту и  целеустремлённости. Но он не думал об этом. Пушка была установлена, он руководил огнём, как вдруг заметил, что канониры падают один за другим и, наконец, он остался в полном одиночестве.
     Он вскочил в седло первой попавшейся лошади и помчался в центр рукопашной схватки, где генерал Брэддок всё пытался собрать свои смятые ряды вокруг английских штандартов, которые ещё реяли в дыму под градом пуль.
     Но события неслись лавинообразно. Вокруг кипела резня. Шестьдесят офицеров, что какой-то час назад смеялись над страхами молодого виргинца, полегли моментально. Сам Брэддок был окружён, и ряды начали рассеиваться. Какой-то новобранец из английской деревни вдруг увидел свирепое раскрашенное лицо, уставившееся на него из-за ближайших кустов, бросил мушкет с криком «дьявол! дьявол!» и бросился бежать. Это послужило сигналом к всеобщему бегству. Многим, действительно, казалось, что на них обрушились исчадия ада теперь, когда индейцы, не сдерживаемые более французами, бросились на них с леденящими душу криками. Солдатам, до того не видевших дикарей, они казались дьяволами во плоти.
     Те, кто были верхом, умчались галопом. Другие рубили постромки артиллерийских лошадей, влезали на них и бросались вплавь через реку. Призывы уцелевших офицеров остановиться были тщетны. Никто их не слушал, и вскоре лишь горстка солдат оставалась вкруг генерала Брэддока под английским флагом.
     Полковник Вашингтон, осыпаемый пулями как дождём, устремился к нему. Брэддок повернулся и взглянул на него, его лицо казалось мертвенно бледной маской, «британцы не отступают», - сказал он.
- Но не в таких условиях, - ответил виргинец и спросил, - вы ранены?
     Кружевной шейный платок генерала и его белый жилет были залиты кровью, одну руку он прижал к сердцу, другая по-прежнему сжимала оружие. Он покачал головой и хотел заговорить, но кровь хлынула у него изо рта. Вашингтон схватил его лошадь за поводья и направил к реке. Голова генерала упала на грудь, рука разжала шпагу, но он всё держался в седле.
     Вашингтон мчался, опережая пули, продираясь через мёртвых и бегущих живых. Они были уже у реки, когда пуля ударила генерала в спину. Он вскинул голову и правую руку вверх, «английские солдаты», бормотал он, «английские солдаты». Потом он повалился на полковника, заливая того кровью. Виргинец обхватил его рукой и пришпорил лошадь. Наконец он вырвался на участок, где несколько офицеров пытались привести своих людей в чувство и гнали их вперёд.
- Бесполезно! – закричал он им. – Мы проиграли, и если не предпримем чего-то ещё, погибнем тут все! Переводите уцелевших через реку и побежим навстречу генералу Данбару, может успеем!
     Они послушались.
- Кто командует? – закричал один.
- Я командую, капитан Гейт, - ответил Вашингтон. Он указал свободной рукой на генерала, которого удерживал на лошади. – Генерал смертельно ранен, помогите мне переправить его через реку.
     Англичане, хотя все были старше него, подчинились его повелительному тону и присутствию духа. Они были подавлены и устрашены зрелищем, которое представлял собой их генерал.
     Один из них пристроил свою лошадь рядом с генералом с другой стороны, и они направились к реке. Не успели они достичь её, как внезапно были остановлены невесть откуда налетевшей группой индейцев.
     Вашингтон обернулся к ним в отчаянии и ярости, и узнал в их предводителе, несмотря на его дикарскую раскраску, француза Божё, которого уже видел прежде в Форте Ле Вёф. Француз тоже узнал его, насмешливо осклабился, и крикнул своим людям стрелять в синий кафтан. Дюжина мушкетов грянула, и все мимо Вашингтона, хотя офицер рядом с ним свалился на землю с простреленной головой.
- Этот парень заколдован! – закричал Божё.
     Виргинец засмеялся, несмотря на весь ужас момента. Он, что было сил, хлестнул перепуганную лошадь Брэддока и потащил её за собой к броду.
     Оказавшись там, он и англичане положили генерала в повозку, и таким-то образом, наконец, генерал Брэддок, теперь безгласный, был выдворен с поля боя, в то время как сам Вашингтон повернул назад. Он намеревался собрать рассеянные силы и вывести их из-под огня.
     Но даже он был бы бессилен что-либо сделать, если б не очередной каприз индейцев, которые уже ослушались своих французских предводителей и бросились из укрытия на англичан, а теперь не желали преследовать противника, так как им понадобилось снимать скальпы с мёртвых и умирающих, и грабить фургоны, да и французы замешкались, подбирая английские флаги и оружие. Эта задержка спасла положение, и Вашингтон, командуя единолично, сумел вывести уцелевших солдат назад к лагерю, где багаж и артиллерия оставались под командованием генерала Данбара.
     Брэддок умер по дороге. Он не произнёс ни слова перед смертью, но тем, кто были с ним рядом, показалось по его взгляду, что он был в сознании до самого конца.
     В жестокой гонке Вашингтон и его авангард достигли генерала Данбара и сумели вовремя получить его помощь.
     Намерением виргинца теперь было ни за что не прекращать кампании и идти на Форт Дюкен.   Иной исход казался ему позором.
     Он убеждал всех, что силы французов, очевидно, были малы, что победу они одержали лишь благодаря внезапности нападения, и что противостоять англичанам долго они не способны, но зато сами они теперь могут рассчитывать на скорый реванш.
     Однако Данбар был не согласен. Он видел своими глазами, что лучшие отряды Европы были прорежены и находились в состоянии, близком к панике, так как оказались в совершенно новых для себя условиях, так же как и сам Данбар. Он уже не мог положиться на своих людей, и потому решился отступить к Форту Камберлэнд, в шестидесяти милях отсюда.
     Полковник Вашингтон понял, что спорить бесполезно. Он покинул Данбара со словами: «Однажды я вернусь в Форт Дюкен».
     Тем он себя и утешил. Он вернётся и снова встретит французов и индейцев, и тогда посмотрим…! Союзный флаг ещё взовьётся над Фортом Дюкен.
     Прежде чем армия тронулась к Форту Камберлэнд, оставалось ещё отдать один последний долг. Несчастный командующий должен был упокоиться в этом диком краю, который он так ненавидел и который заманил его в ловушку.
- Скальп Брэддока индейцы не получат, - сказал Вашингтон. Он чувствовал странную нежность к погибшему генералу. Он верил, что в безумном поступке генерала было нечто большее, даже возвышенное, чем просто ослиное упрямство, как то могло казаться со стороны.
     Никто не будет сильно сожалеть о Брэддоке ни здесь, в колониях, ни в Европе. Виргинец знал это, но в сердце своём не мог не испытывать восхищения перед человеком, который выбрал смерть, лишь бы не предать свои принципы. Если б Брэддок выжил, Вашингтон мог бы укорять его за неразумие. Но он был мёртв, погиб от ужасных ран, а ведь он был человеком, который любил жизнь. Его в молчании сняли с повозки и положили на расстеленный синий плащ под высокими соснами, каштанами и клёнами, среди зарослей вьющихся растений, жасмина и древесных лилий.
     Джордж Вашингтон опустился на колени подле него и посмотрел в его суровое, гордое, навек застывшее лицо, на его до сих пор сжатые кулаки. Запекшаяся кровь была везде, на его белых напомаженных локонах, кружевных оборках жабо, великолепном мундире.
     Виргинец вспомнил их первую встречу в Александрии. Как генерал тогда прекрасно держался, как был уверен в себе, даже высокомерен порой – хотя и был вежлив и добр – скоро же он заплатил за своё высокомерие!
     Его завернули в плащ, потом Вашингтон вытер его лицо и покрыл своим собственным батистовым носовым платком. Четверо артиллеристов вырыли могилу среди диких благоухающих лилий.
     Священника не было, он тоже был убит. Но Джордж Вашингтон, стоя подле могилы, выпрямившись и с непокрытой головой, торжественно прочёл заупокойную молитву из своего карманного молитвенника.
     Солдаты обнажили головы, прощаясь со своим генералом, которого скоро поглотила девственная земля.
     Вашингтон закрыл молитвенник и отступил от свежей могилы. Чтобы надёжно скрыть её следы от врага, по этой могиле промаршировала вся армия c приспущенными знамёнами под приглушённый барабанный бой.
     Полковник стоял, прислонившись к стволу огромного дерева. Он всё ещё был бледен от пережитого потрясения, к тому же он не вполне поправился после болезни. Его длинные волосы растрепались, одежда была запачкана кровью и пороховым дымом, но взгляд не утратил решимости.
     Когда последний солдат прошёл по могиле, и никто уже не мог бы определить её местонахождение, даже те, кто выкопал её, Джордж Вашингтон вскочил на белую лошадь и поскакал вслед за генералом Данбаром. Перед тем он в последний раз взглянул на дорогу, проложенную тысячами ног людей и лошадей, дорогу, под которой лежал гордый англичанин.
- Прощайте, генерал Брэддок, - прошептал он. – Я салютую вам! Англия потерпела поражение сегодня. Но колонисты сюда ещё вернутся!