Пастернак без фиников

Более или менее я научилась писать белым письмом на планшете одним пальцем. Но планшет всё время что-то исправляет в потоке моих мыслей. Сразу видно - иностранец. Что он понимает в Пастернаке, спрашивается?

- Люба, приляг. Начинаются хриплые чтения строк из стихов Пастернака.

Ты прилёг. Сопротивление - бесполезно.

"ВЕНЕЦИЯ. ...Размокшей каменной баранкой в воде Венеция плыла."

Когда я, наконец, доросла до образов, которыми кишит поэзия Пастернака, как пятый этаж первого подъезда в доме на улице III Интернационала полусонными мухами в сентябре, - я влюбилась.

Когда ты взрослеешь - с одними это происходит раньше, с другими - позже, - всё становится всерьёз. Понастоящему. Или по-настоящему? Или по настоящему... По-настоящему, думаю.

- Люба, как тебе бараночка?

Ты замер в восхищении. Прикрыв глаза ты любуешься тонкой графикой, выходящий из-под пера Пастернака. Хотя, как знать, может, он карандашом писал?

"ВОКЗАЛ. Вокзал, несгораемый ящик разлук моих, встреч и разлук."

Ты даже дышать стал пореже. Прихватило за живьё? А я никогда не вру. Хотя, конечно, пришлось научиться утаивать часть правды.

Помнишь, ты сказал, что всегда пишешь то, что чувствуешь? Как есть так и есть. Наверное, поэтому твои тексты так меня радуют. Даже самые-самые печальные.

"ЗИМНЯЯ НОЧЬ. ...Булки фонарей, и на трубе, как филин, потонувший в перьях нелюдимый дым."

Ты вздохнул. Потому что я права. Выставка картин Пастернака - шедевральна.