Я встретил ее у 16-го столба

(Камчатский дневник)
Помню их хлебосольство. На столе всегда было по несколько видов мяса: блюда из курицы, говядины, медвежатины, нерпы, кролика. Всегда  - свежие овощи и зелень со своего огорода, балык собственного приготовления, сушеная корюшка. Из деликатесов – крабы и красная икра. Правда, красную икру никто не ел. Пол-литровая банка с икрой ставилась на стол и убиралась нетронутая. Здесь ее предпочитают другим блюдам…
Бывая селе Ковран на берегу Охотского моря, я часто останавливалась в доме четы Стратилатовых. Светлана Яковлевна была родной тетей моего ительменского мужа.
Дом их был теплым, уютным и очень гостеприимным. В отличие от многих других односельчан у них в доме были все удобства – туалет, ванная, водопровод.  Все это дядя Володя сделал сам.
Я каждый день слышала: «Светочка, как же я тебя люблю». Они прожили вместе более 50 лет, любовь их не утихала, а разгоралась с годами. Это было заметно по их лицам, глазам, словам, поступкам. От этого мне было так тепло и уютно в их доме.
Однажды я приехала в Ковран в командировку и застала выборы. Местный милиционер был их хорошим знакомым. Вечером он пришел к Стратилатовым в гости. Было застолье. А потом милиционер выложил свой пистолет  на стол, мы подсели к печке и курили, выдыхая дым прямо в печку. Он был родом из Крыма, жил рядом с греками и знал много греческих песен. Я тогда изучала греческий и было приятно встретить здесь, на западном берегу Камчатки человека, знающего греческий язык.
Дядя Володя и тетя Света слушали греческие песни в исполнении своего односельчанина, потом запели свои – ительменские.
Однажды мы сидели за ужином на кухне. В дверях появилась молодая женщина. «Боже мой, откуда здесь, на Камчатке, взялась моя сестра Жанна?», - судорожно пронеслось в голове. Это была младшая дочь Стратилатовых, как близнец похожая на мою родную сестру. Потом я даже путала и называла ее Жанна. Тогда я поняла, что ничего не бывает в этой жизни случайного. То, что я когда-то окажусь на Камчатке, было уже предначертано. Однажды в четвертом классе на уроке учитель попросила придумать имя собственное к слову колхоз. Я подняла руку и выпалила: «Красная рыба». Откуда это взялось у девочки, которая рыбу эту ни разу в жизни не видела и не пробовала?! Мама моя работала в Центральном Картгеофонде и чертила границы территорий. Однажды ей дали задание очертить границу Олюторского района Корякского автономного округа. А через много лет муж увез меня и детей жить в Олюторский район.
Стариков Стратилатовых я действительно считала своими родными. Они меня очень тепло принимали. Часто вечерами мы беседовали. Я записывала их рассказы о жизни, о земляках. Эти дневниковые записи долго пролежали в моем архиве и вот, наконец, настал их час.
Часть 1.
Как белочка стала медиком
Мама Светланы   Василиса Ивановна называла ее Белочкой. «Ты у меня как белочка, всегда все прибережешь». Светлана вспоминает: «Мама купила чай, я взяла две пачки, спрятали их на чердак в сено». На чердаке хранилось много ценностей – несколько старинных самоваров, медные тазики и умывальники. Девочки иногда хулиганили и разжигали самовары без воды. Самовар дрожит, синеет, носок отвалится…Родители, конечно ругались».
Отец Светы посватался за маму, когда у нее было уже четверо детей. Мама – 1900 года рождения, отец – 1910 года. Это случилось в Утхолоке, где жила мама. (Это село давно закрыто после укрупнения, как и многие другие камчатские села. Он долго ухаживал на ней, она не сдавалась: «Найди себе молодую, у меня - четверо детей».  Когда отец пришел свататься, мама убежала в лес. Собачке рот рукой прикрыла, чтобы та не лаяла. А он кричал: «Василиса, Василиса, отзовись».
В Утхолоке жили весело. По вечерам собирались все вместе, вставали в круг, пели песни. Тогда никто не выпивал, ни девушки, ни парни. На Утхолоке очень красиво: ручьи падают с крупных гор – целые водопады. Утесы, подмытые морем и красивый полулунный песчаный пляж. Напротив пляжа – каменная плита вдается метров на 300 в море. Здесь отдыхают нерпы. Когда ветер дует с моря, раздается специфический запах от нерп. На скалах растет много золотого корня (жень-шеня).
 В 20-30 годы прошлого столетия на Камчатке, в том числе  в Утхолоке работали японские  рыболовные артели и рыбообрабатывающие заводы. Когда Япония стала сотрудничать с немцами, заводы закрылись, японцы все побросали и срочно уехали назад, в Японию. К тому времени выяснилось, что они нанесли огромный урон и нашей стране, и местному населению. Они обманывали людей, выменивали пушнину на спирт. Люди помнили случай, как они обманули одну старушку. Она протянула руку, а японец поиздевался над ней…
Мама Светы работала дояркой, вставала рано, в четыре часа утра. Перед Великой Отечественной войной в селе было много продуктов, все продавалось очень дешево, люди закупали провизию ящиками. Мама Светы несла ящики с конфетами, прятала их под стол. Дети залезали туда и тайно поедали конфеты. Иногда мама прятала сладости в торбаса. Она очень хорошо готовила. Однажды сварила суп с мозговой косточкой и сказала: «Сейчас бы чай с конфетами…» . Света вспомнила о своем «загашнике» на чердаке и принесла оттуда чай и конфеты. Мама ей тогда напомнила: «Будешь бережливой,  станешь хорошей хозяйкой». 
Сестра Роза после окончания пединститута работала в Пенжинском районе. Зарплату тогда выплачивали один раз в год, долги записывали в «черную» кассу. Однажды сестре пришла телеграмма с вызовом на учебу в Ленинград. Она уехала, отучилась пять лет, вернулась в Петропавловск-Камчатский. Ее направили работать в вечернюю школу на Моховую. Потом школу закрыли. Она работала в тюрьмах, на судах, в военно-морских частях. Она очень любила Маяковского, рассказывала заключенным о его жизни, читала его стихи. Ее слушали с открытыми ртами, затаив дыхание. Будущий муж – военный моряк долго добивался ее ответной любви, она отказывала, но потом согласилась выйти за него замуж.
Старшая сестра Светы Таисия Романовна Ласточкина очень хорошо шила платья и ночные сорочки. Дома была швейная машина «Зингер». Всю семью сестра обшивала. Света вспоминала: «К каждому празднику у меня было новое платье. Еще Таисия шила ватные одеяла. Отец ей сделал специальный станок, чтобы наметывать одеяла. Она прекрасно вышивала, учила Свету вышивать крестиком. Нитки тогда были качественные.  Сестра говорила: «Ты бегаешь целыми днями, ну-ка садись, я буду учить тебя шить». Девочка переживала: подружки в лесу собирают черемшу, а я тут дома сижу…».
Светлана Яковлевна вспоминала, как в детстве в школе детям запрещали говорить по-ительменски. Родители между собой разговаривали, а как только девочка заходила в дом, они прекращали беседовать: считали, что ительменский язык яко бы отмирает и что лучше и правильнее говорить на русском. Это было не только в их семье - повсеместно. Так уходил в небытие язык ительменов: древний, со своими диалектами – южным и северным (на севере разговаривают быстрее, на юге – медленнее, тянут слова).
Вторая сестра Светланы - Надежда Романовна и третья – Ульяна Романовна обе окончили педучилище в районном центре Тигиль. Была у Светы еще сестра Роза Даниловна. (Отец старших сестер Ласточкин к тому времени умер, мама вышла замуж за Данилова, но позже ушла от него и от его побоев.
В 1930 году родители переехали в с. Верхнее Хайрюзово и вступили в колхоз им. Сталина. В 1934 году родилась сестра Лида, в 1938 году -  Света. Лида позже окончила педучилище и пединститут в Хабаровске. Между Воямполкой и Тигилем было одно место – Коры, (там геологи искали нефть), с тех пор там остались вышки. Недалеко находился геологический поселок,  Лида работала там. Позже он опустел, все уехали, сестра тоже.
Папа Светы рассказывал, как ездили они зимой обозами на собачках за провизией в областной центр. Летом завозили грузы на батах с шестами, двигаясь против течения. Это было очень трудно. У отца всегда была собачья упряжка и еще отдельно «зверовые» охотничьи собаки. Они помогали ему охотиться на зверя, загонять его на деревья или выгонять из норы. Отец подолгу не бывал дома. Зимой уходил на охоту, у него был свой охотничий домик. Пушнину сдавали в Госпромхоз. Добывали соболя, лис. Лисы зимой на Камчатке очень красивые – рыжая (огневка) не очень ценилась, а лиса чернобурка и горностаи ценились дорого.
Охотился отец и на медведя, привозил медвежье мясо. Приносил  домой птицу – уток, гусей, куропаток.
Когда Света окончила семь классов, она написала заявление о поступлении в Петропавловск-Камчатское медицинское училище. Пришла на медосмотр, а ей говорят: «Мы направляем тебя на учебу в Благовещенское культпросветучилище». Света отказалась наотрез, сказала, что хочет быть медиком и уехала к сестрам. Жила в интернате и ждала вызова на экзамены в медучилище из областного центра. Вскоре письмо пришло, девушка быстро собралась и на бату по течению отправилась в Усть-Хайрюзово, где жила ее сестра Таисия. Та хотела отправить ее учиться в Хабаровск в мединститут. Света побоялась уезжать далеко от Камчатки, она была очень стеснительная девушка. Сестра обиделась и отказалась собирать ее в дорогу. Тогда Света отправилась к другой сестре – Надежде. Та сшила ей темно-синее в белый горошек платье из штапеля. Еще у юной девушки были два стареньких ситцевых платья. Сестра дала ей фанерный чемодан, 50 рублей на дорогу, и девушка отправилась на теплоходе с западного побережья в Петропавловск-Камчатский.
Встретила ее третья сестра - учительница. Она в это время находилась в городе: каждый год ездила на курсы повышения квалификации учителей. Это был 1956 год. Света остановилась в общежитии сестры. На следующее утро они пошли подавать документы в медучилище. Оно находилось под Никольской сопкой. Девушка старалась хорошо учиться, так как надеяться было не на кого, у сестер уже были свои семьи, а зарплаты - очень маленькие. С трудом давался ей предмет анатомия, но она старалась. Занималась спортом, бегала на лыжах, посещала стрелковый кружок, стреляла она метко. Мечтала стать парашютисткой. Как-то познакомилась с одной рыженькой девушкой из педучилища. Та занималась парашютным спортом и отвела ее в общество ДОСААФ, (оно находилось рядом с училищем). Света окончила курсы парашютистов, каждый день ходила на парашютную площадку, просилась прыгнуть. Наконец, ей разрешили. Первый прыжок был с инструктором с высоты 800 метров.  Все прыгнули хорошо, но одна девочка испугалась. «Я лечу, смотрю кругом, у этой девочки парашют раскрылся, а она от испуга выдернула запасной... А я лечу, ногами болтаю, парашют сам раскрывается, голову поднимаешь вверх, смотришь…». Во второй раз Светлане не досталось автоматического парашюта, ей дали тот, где она сама должна держаться за кольцо, делая затяжной прыжок. Ей сказали: «Как только выпрыгнешь из самолета, считай: раз, два, три и дергай за кольцо. «А я досчитала до пяти…», - призналась Света.
В 1960 году она окончила медучилище. Ее распределили работать в УВД. Какое-то время девушка работала в милиции. Там удивлялись ее смелости, говорили, что им разрешали делать затяжной только после десятого прыжка.
Во время учебы она была дружинницей. Когда девочки бегали на танцы, она ходила с красной повязкой на руке: дежурила по городу. Молодые дружинники собирали детей по улицам в позднее время, приводили их в детскую комнату милиции. Там работала одна женщина - капитан милиции. Она часто оставляла Свету подежурить в детской комнате и предлагала остаться там работать. Света отказалась, но ее отпускать не хотели. Из милиции позвонили в Горздравотдел и вне ее желания оставили работать в городе. Ей сказали: «Мы даем тебе направление работать или в тюрьму, или в вытрезвитель, выбирай». Один старичок, который работал там, сказал: «До тебя там тоже девочка работала, ее проиграли в карты и зарезали в тюрьме». Света пошла работать в вытрезвитель.
Три года молодая девушка честно отработала в этом мрачном месте. Неприятно было смотреть на этих пьяных, больных, алкоголиков. Помнит, один был там с сахарным диабетом, его отпустили. А так они пребывали там по 15 суток.  Прошло три года, ее опять не отпускают.
А она мечтала работать в настоящей больнице! За один день Света подписала обходной лист и уехала в районный центр - Тигиль. Оттуда переводом ее направили на работу медсестрой в Седанку. Добиралась к месту работы осенью, в сентябре. Выпал снег. Она ехала верхом на лошади, два раза падала с нее…  Потом Светлана научится ездить и даже скакать верхом на лошади. Будет летом уходить в Тигиль за медикаментами: по бокам лошади – кожаные мешки с таблетками и микстурами, ампулами, правда, никогда не привозила все ампулы целыми – дорога нелегкая. Так она ездила на лошадях из Седанки в Тигиль и обратно каждый квартал на протяжении десяти лет. Выйдя замуж и забеременев, продолжала ездить на лошади в Тигиль, до декрета было еще далеко. Однажды лошадь провалилась в болото. Света упала с нее, перевернувшись прямо через голову. Но ничего, все обошлось благополучно.
 Как-то осенью вновь отправились на лошадях в Тигиль. В полночь вернулись назад в Седанку с медикаментами. Муж Светы Владимир работал тогда завхозом. Он распряг лошадей, отправил их в стойло. Тут прибегает сосед коряк: «Жена рожает!». В больнице – ремонт, холодно, тараканы бегают… Света кричит: «Веди ее сюда, дайте мне воду, свечи, полотенца». Но все было закрыто, ничего не найти. Растопили печку, натаскали воды, разыскали свечи, позвали санитарку. Роды начались, и к ночи ребенок появился на свет. Местные женщины рожают легко, почти без патологий. Раньше больных не увозили в Тигиль. Еще одни роды Светлана приняла у санитарки Кегеляковой. Было страшно, все внутри дрожало. Родилась девочка в «сорочке». Надо было срочно разорвать эту пленку, перерезать пуповину и обработать пупочек. Света справилась.
Так в Седанке началась ее фельдшерская практика. После принятия первых родов, она впервые помогла человеку как хирург. Это был старик, он не хотел или боялся идти в больницу. Светлана  прямо у него дома зашила ему рану на тыльной стороне кисти. Он ей тогда сказал: «Ты хорошая портниха». У нее была подготовка: в областном центре проходила практику в хирургическом кабинете и училась у хирурга Лонгинова. Врач был ее земляком - из Тигиля, к тому же он очень хорошо пел.
Она была не только талантливым медиком. Ей поручали общественную работу. В Седанке Свету избирали комсоргом, зам. председателя сельсовета на общественных началах, членом женсовета. Как ни старалась она отказаться, ничего не получалось.  Приходилось организовывать комсомольскую свадьбу молодоженам-сиротам из коряков. В те годы водку завозили только к праздникам – по бутылке на руки. Очередь была как в Москве к Мавзолею. У Светы был сухой закон. Спиртное впервые она попробовала после 37 лет, и ей это не понравилось.
В больнице Седанки был только один врач. Медсестры работали по двое суток через сутки. У Светы была мечта работать в Быстринском районе, где есть горячие источники, (у нее к тому времени болели суставы на руках и ногах, надо было лечиться). Но мечта так и не сбылась: в семье уже родились дети, с квартирами в Быстринском районе, точнее в эвенском национальном селе Анавгай было плохо. Светлане предложили работу в с. Ковран. В 1974 году чета Стратилатовых переехала в Ковран вместе с детьми, а жилья нет! Сначала жили в больнице, у знакомых.  Потом освободился один деревянный совхозный домик: с потолка осыпалась штукатурка, в кастрюли падали куски глины… Все пережили.
В Ковране больница располагалось в бывшем здании интерната. Был там врач-терапевт, зубной кабинет, родильное отделение. Потом все закрыли, больницу тоже.
Часть 2.
«Я встретил Свету у 16-го столба…»
Муж Светланы Яковлевны - Владимир Леонидович Стратилатов рассказал, как они познакомились: «Недалеко от Седанки, как я шутил, у 16-го столба я познакомился со своей будущей женой Светланой. Работал я на ГТС в должности монтера. От Усть-Хайрюзово до Седанки мы установили 16 столбов.
Это был праздник 19 Мая – День Пионерии. Дети разбежались, остались одни взрослые. Привезли ягодное вино собственного производства Рыбкоопа по рублю 22 копейки. Винзавод находился в райцентре Тигиль, в Усть-Хайрюзово был открыт его цех. Вино называли по имени председателя Рыбкоопа Землянского – «Земляничка».
Начались танцы, я пригласил Свету. С тех пор мы не расставались».
 Весной 1967 года, когда я ехал на Камчатку работать, думал, что здесь одни горы и голые скалы. Вызов на работу компрессорщиком мне выслал Олюторский рыбокомбинат. Раньше без вызова на полуостров попасть нельзя было – закрытая приграничная территория. Приглашали меня машинистом седьмого разряда, а когда приехал – определили третий разряд. Конечно, я расстроился, расторг договор и пошел работать в колхоз «Красный Октябрь» на рыбацкую базу по вылову сельди. Олюторская сельдь тогда славилась не только в СССР, но и в мире. Я устроился поваром. Работал хорошо и заработал полтора пая. Это было похвально.
В один прекрасный момент нашу бухгалтерию арестовали и всех сотрудников увезли на корабле в Петропавловск-Камчатский. Я уехал вслед на ними на другом пароходе, поскольку путина закончилась. Зарплату мне не выплатили, и я выбивал ее через РК КПСС.
Вскоре вновь вернулся в этот же колхоз на базу Усть-Хайрюзово, хотел поработать на крабовой путине. Но меня не взяли, припомнили, что я жаловался в область. Пришлось пойти на строительство телефонной линии Усть-Хайрюзово-Тигиль. Телеграфная связь там была построена еще в 1913 году и на тот момент безнадежно устарела. Но в тундре еще стояли дореволюционны  столбы с  царским гербом и  двуглавым орлом».
До Камчатки Владимир Леонидович работал на Западно-Сибирском металлургическом комбинате машинистом кислородной станции. На завод ездил издалека на электричке. Начинал свою производственную биографию мальчишкой с 16 лет, учеником автослесаря. Сдал на разряд, потом окончил школу шоферов, работал в гараже Кузнецкпромстроя в Новокузнецке (раньше - Сталинск).
В 1990 году В. Стратилатов устроился работать в лесничество. Это была очень хорошая работа – Государственная лесная охрана. Когда начинался пожароопасный сезон весной, надо было среди населения проводить разъяснительную работу, как вести себя в лесу. Особенно это касалось молодежи, когда они отправлялись в тундру в праздники. Для них проводили беседы о том, что нельзя разжигать костер вблизи кедрача, кустарников, там, где много сухой травы. Огонь можно разводить только вблизи водоема – озера, реки, ручья. Сначала надо убрать верхний слой грунта, окопать место для костра. Когда он прогорит, надо залить водой. Нельзя в костер мочиться, плевать: будешь болеть.
Вот что рассказал Владимир Леонидович: «В то время при поступлении порубочного билета пользователю (любому человеку) можно было выделить столько леса, сколько ему надо. В 90-е годы администрация нанимала Александра Запороцкого для производства работ по вырубке леса и заготовке дров для сельчан на зиму.  В год администрация села покупала около тысячи м3 леса на корню (живого леса), это около 20 гектаров. Выделялся спелый, созревший лес. Береза шла только на дрова. Технологически этот лес не являлся строевым. В селе работала пилорама, но она была убыточна, и ее развалили еще при советской власти. Существовало положение о выделении коренному населению бесплатно дров.
Лесник выделял желающему место, где можно было производить рубку и следил за правилами. Частник должен был иметь свою технику, инструменты для рубки и самостоятельно осуществлять вывоз леса. Могли сложиться вместе десять человек, нанять тракториста, двух лесорубов и заготавливать лес. Но чтобы воспользоваться этим положением, надо было собрать три справки, пройдя через бюрократические преграды.
Если случались пожары, лес тушили все вместе. Есть недалеко от Коврана место, называется Высокий березняк. Здесь был очень сильный пожар, горела тундра. Тушили ее всем селом. Приходили кто с чем: с лопатами, ведрами, кирками, топорами. Березовый лес сильно не горит: углубляется пожар метров на 30 и уходит.
Во время сенокоса местному населению разрешалось бесплатно косить траву, пасти животных. Лесник выделял им угодья для сенокошения и выпаса.
В 1962 году в тундре недалеко от Коврана разбился самолет, врезался в сопку. Летом его видно очень хорошо – остатки его белеют на сопках.
Чета Стратилатовых прожила жизнь в мире и согласии. Все удобства в доме муж сделал сам. Он много чего умел, был человек грамотный, образованный, интересовался не только техническими науками, связанными с его профессией. Он мог цитировать Аристотеля и Сократа, припомнить интересные факты из жизни Пушкина и Есенина. Он интересовался этимологией слов и основами филологических  наук. Он мог поспорить об образовании Вселенной и о возможности жизни на других планетах. У него было много книг и справочников. Удивительно было встретить такого образованного человека не где-то в столичной библиотеке, а в низеньком деревянном доме с печным отоплением в маленьком селе на окраине Земли – на далеком полуострове Камчатка.
Часть 2
Экологический календарь
На Крайнем Севере жизнь до сих пор можно определить словом «коллективная». Если начинается путина: почти все село выходит рыбачить, если сезон ягод – все выходят в тундру за ягодой и дикоросами, если созрели орехи – отправляются на сбор все вместе. Охотники знают сезоны охоты на птиц и зверей. Государство во многом регламентировало их жизнь, тем не менее, в этих краях жизнь протекает так, как протекала веками и тысячелетиями.
Жизненные циклы человека неотрывны от циклов Природы. Здесь нет понятий: «не хочу, не буду, не могу».  Одна из главных черт характера местного населения – трудолюбие. А еще – отвага и смелость. Чтобы достойно жить в условиях Крайнего Севера, надо много трудиться и многое знать. Те, кто не любит и не умеет трудиться здесь просто не выживут. Есть немало случаев, когда люди покидали родные края на много лет, потом возвращались и не могли приспособиться. Так случилось с одной очень известной здесь ученой, в свое время уважаемого человека. Она вместе с мужем вернулась в Ковран через много лет после того, как покинула родные края. До этого жили во Владивостоке в благоустроенной квартире. Он – кандидат наук. Умнейшие и образованнейшие люди. Но их погубил «зеленый змей». Продали квартиру и приехали в Ковран. Зимой у них не было дров, чтобы растопить печь, стекла, чтобы заделать окно, еды, чтобы нормально питаться. В ковшике на холодной печке застывала питьевая вода. В один прекрасный день они просто замерзли в своем доме. Это очень печальная история.
Но есть в Ковране много светлых историй. Их создают люди, которые жили и живут достойно, сохраняя человеческий облик и облагораживая эти уникальные места, где испокон обитали их предки.
Светлана Яковлевна рассказывала много историй из их каждодневной жизни. Зимой она любила ходить на лыжах далеко вверх по речке, вдоль тальников до Верхнего Коврана. Брала с собой нарточку, бур, удочки, поесть и рыбачила.  Ловила маленьких гольчиков, микижу. Были у них с мужем в хозяйстве козочка и козел. Последний был очень бодливый. Кормили их сеном, давали «болтушку» с водичкой, муку, кожуру от фруктов, очистки от картошки. Держали кроликов. Их кормили хлебом, перловой кашей, сухариками. Комбикорм не давали, и у них получалось диетическое мясо. Сено кролики очень любили. Они плодились каждые три месяца. Родит крольчиха, а на следующий день опять может забеременеть. Приплод был по 11-12 крольчат. К зиме с кормами становилось хуже, хозяева переставали подпускать кроля к крольчихе, сажали их в раздельные клетки. В мае-начале июня кролики опять начинали плодиться. Тогда было много мяса. Шкурки сдавали в Госпромхоз в Тигиль. В 90-е годы, когда все хозяйства распались, шкурки девать было некуда.
Любила Светлана наблюдать за сменой времен года, за капризами и причудами природы, за ее обитателями. Зимой с декабря по февраль в село прилетали вороны и воробушки. Всю зиму они сидели на веревке как на жердочке. Хозяева поближе к стене дома прикрепят коробочку, туда насыпят пшено: воробьи тесно-тесно друг к другу сядут. Иногда хозяева делали им кормушку, но вороны быстрее воробьев туда проникали и воробьиную еду всю поедали. 
В лесу ее муж Владимир Леонидович охотился на куропаток и глухарей. Куропатки живут в тальниках. Вспоминали, как охотились в Седанке: встанешь на берегу, а птицы в кустарниках прячутся, только белые «колпачки» видны. Люди надевали белые халаты-камлейки и охотились на птиц.  Старейшина Коврана Никита Захарович Запороцкий ставил петли на куропаток. Каждое утро ходил в тундру. Спросишь: «Далеко собрался?», ответит: «Пойду, проверю свои капканы, петли».
«В последнее время люди все меньше и меньше стали рыбачить, - сетовал Владимир Леонидович. – «Раньше всю зиму занимались подледным ловом рыбы: сделают буром лунку, на крючки нанизывают кто икринку вареную, кто кусочек рыбки, (по два-три крючка использовали). Ловят кто гольцов, кто корюшку, кто лососевые поймает. Если пойти по реке Ковран ближе к морю, можно поймать чавычу».
Светлана Яковлевна добавляет: «В прежние времена часто рыбаки ходили в Усть-Ковран, (ныне не существующее село – Н.Б.), там стоял балок. Можно было вскипятить чай, отогреться. Тогда многие ходили рыбачить на «морской», (к замерзшему берегу Охотского моря). На «морском» зимой море выбрасывало морскую капусту. В разводьях в море сочками ловили навагу. Но зимой там очень холодно, дров не найдешь, костер не разведешь…». 
Возле Усть-Хайрюзово начиная с декабря по апрель, пока рыба не пройдет, местные жители ловили и ловят корюшку. Ближе к Верхнему Хайрюзово добывают микижу или форель.
Когда-то между Усть-Хайрюзово и Верхним Хайрюзово была база Рыбкоопа. Там находились склады с продуктами. Зимой ездили на собачках. Там у Светланы Яковлевны жила сестра Таисия Романовна с мужем. Он работал заведующим складом. Светлана порой гостила у сестры неделю, потом начинала плакать, что не с кем там играть. Но зато была телефонная связь, а у них в селе не было. Зимой дети собирали на море ракушки-мидии. Их целыми стаями выбрасывало на берег. Особенно много - летом. Их варили как яйца -  всмятку.
Осенью кедровки запасают на зиму кедровые орехи. Зимой прилетают в Ковран сороки. Они очень осторожны. С началом метелей прилетают снегири, потом они целыми стаями улетают выше на Север. Зимой вместе с пургой летают «гаечки»: стаями прилетают и вместе с пургой уходят.  Воробьи появились в Ковране после 1982 года. В первый раз Света увидела их в городе.
Зимой местные жители охотятся на лис, соболя, выдру, росомаху, рысь, зайца. На них также ставят капканы. Их предварительно проваривают, чтобы снять запах человека, и как приманку кладут мясо того же соболя, если охотятся на него. Если собака хорошо обучена охоте, она загоняет зверя на дерево. Охотник подходит ближе и стреляет. Выдру ловят капканами в отдушинах (промоинах) под берегом реки. Лису – капканами, иногда попадает росомаха, но ее зимой мало.
Из птиц зимой охотятся на глухарей. Их обычно тушат с картофелем и получается изысканное блюдо.
В конце марта-апреле в Ковране начинает таять снег – повсюду капель. К этому времени прилетают в местные края чайки, гуси, утки, начинается охотничий сезон. Лебеди живут здесь круглый год и зимуют на незамерзающих озерах. Отец говорил Светлане: «Лебедей нельзя убивать!!!» Не заведено это у местных. Если кто убьёт лебедя, того человека все осудят.
Прилетают в Ковран и кулики – морские птицы. Иногда их так много, что загораживают небо как тучи. Однажды Светлана даже перепутала, думала туча такая на небе появилась, а это была стая куликов.  Маленькие кулички бегают по мелководью, когда отлив. Местные называют их «пельмени». Мясо у них очень вкусное.
Ледоход в этих местах начинается в конце апреля.  Местные жители собираются на берегу, стреляют из ружей в воздух, веселятся. Река Ковран вскрывается в начале мая. Интересное зрелище, когда прямо поверх льда на реке начинает стремительным потоком течь вода. Но на бухте еще стоит лед, там – самая рыбалка. Около Усть-Коврана прилив большой, далеко в реку заходит морская вода. Лед трещит, льдины лезут друг на друга, где-то затор: вода начинает подниматься. Когда Светлана еще училась, она вместе с одноклассниками убегала с уроков в Верхнее Хайрюзово. Смотрели, как вскрывается река. Ребята по льдинам прыгали. Раньше реки бурные были, сейчас сильно обмелели.
На Утхолоке река тоже обмелела. Взрослые говорили: «Ворона может перейти эту реку пешком». Старики и раньше, и сейчас любят сидеть на высоком берегу реки. Сидят целый день и вспоминают, как раньше рыбачили. Еще лед не пройдет иногда, а уже рыбаки ставят сети. Иногда их уносит льдом.
В конце апреля-начале мая летят на Север гуси, дикие утки, лебеди. Летят, курлыкают. Открывается охотничий сезон. В середине июня раздается кукование кукушки, начинаются медвежьи свадьбы. В апреле снег начинает таять, берлоги подмачивает, медведи встают из берлог. Охотники на собачьих нартах ищут медведя.  Но они знают, что лучше всего брать его осенью, в ноябре, перед лежкой.
В селе  много охотников, ходивших на медведя: Борис Шадрин, Леша Данилов, Юрий Писанкин. Они всегда делились с населением мясом – раздавали всем желающим, главным образом, -  пенсионерам. Зимой местное население едет на собачках в лес за сушняком и буреломом.

Сразу после ледохода жители ставят специальные гольцовые сети на гольца,  ловят  его и на блесну. В сеть попадает много рыбы. Гольцов нанизывают через жабры на тальник и делают такие связки. Первую рыбу всегда раздают всему селу. Потом уже голец идет обильно.
Лед пройдет, и появляется корюшка. В море в это время ставят сети и ловят корюшку и сельдь. В конце мая корюшка заходит в речку метать икру. Косяки рыбы поднимаются вверх по реке километров на шесть. Когда корюшка отметает икру, она уходит назад в море.
26 мая ставят первый пробный запор (отражатель из тонких реечек и мешок) для корюшки. Рыба набивается до краев. Раньше раз в сутки приходила машина с Рыбокомбината. Жители сдавали рыбу. В устьях (устье реки Ковран при впадении ее в Охотское море – Н.Б.) раньше находилась небольшая коптильня от колхоза. Здесь коптили корюшку, другую рыбу отправляли на Рыбокомбинат.  У колхоза был план – до 180 тонн корюшки за путину.
С конца мая начинается ход чавычи, и идет на нерест каюрка (красная). Она живет около семи лет. Один раз мечет икру и погибает.  Чавычу ловят сетями. В речку заходит ее мало: рыба крупная, а река – мелкая.  Ловят в основном ее в устьях. Чавыча уходит по морю дальше на север, ищет свою реку. Иногда по приливу заходит в устье реки Ковран в поисках своей реки, в это время ее и ловят. Это происходит в мае-июне.
Весенняя кета ловится в июне, идет одну-две недели. Рыба эта живет четыре-пять лет. В июле начинает идти рунным ходом горбуша. Река становится красной. Рыба эта живет три года: отметает икру и умирает.  Ловят ее сетями и неводами. Ставные сети для личного пользования используют при рыбалке на море. Ставят обычно 10-15 сетей на все село.
Самой вкусной икрой считается икра горбуши. Эта рыба идет на нерест до самого августа. Тогда же начинается осенний ход кеты, и до поздней осени -  до середины сентября идет на нерест кижуч. Эта рыба живет до пяти лет.
С сентября начинает идти на нерест семга, идет до самого ледостава. Она живет до 15 лет, растет в море лет до десяти и приходит в первый раз метать икру в реку. Зимует она в ямах в реке. Старики знают ямы, где она обитает. Здесь рыбаки долбят лед и ловят семгу. Пять лет подряд рыба эта идет на нерест, нерестится, зимует и уходит погибать в море.
В конце мая-июне в тундре, подальше от моря вырастает черемша, (ее так много, хоть косой коси),  дикий щавель, крапива, другие полезные травы. Папоротник растет только в Сопочном. По тальникам расцветают дикие каллы, (по-научному – зантедеския) – огромные белые цветы с крупными листьями.
В конце мая жители Коврана начинают сажать картофель. Семья Стратилатовых сажала по 40 ведер и выкапывала по 180 мешков картофеля каждый год. В середине июля в теплицах высаживают огурцы, помидоры, перец, (рассаду выращивают дома). Землю в теплице удобряют перегноем,  илом  и тиной со дна болот (сапропель - ее собирают в начале лета, когда на болоте меньше воды).  На грядках в открытом грунте сажают укроп, редис, капусту, репу, свеклу, турнепс, морковь, клубнику. Все растет здесь очень хорошо. Но для этого надо каждый год удобрять землю. Раньше колхозы и совхозы давали населению удобрения. При посадке картофеля в каждую лунку местные жители кладут по свежей корюшке в качестве удобрения. Никакой химии здесь не используют.
В начале июня вся земля в Ковране окрашивается в желтый цвет от одуванчиков. В середине июня начинают распускаться деревья: ольха, каменная береза, тополь, ветла. Хвойные в районе Коврана не растут.  Цветы появляются в конце июня. Очень много диких колокольчиков. В тундре расцветает багульник, сверкает белыми цветочками кимчига, распускаются  целые поляны ирисов.
Первая ягода, созревающая в тундре – жимолость. Она поспевает в июне. В это же время зреет княженика.  В августе наливаются цветом и вкусом голубика, шикша, желтеют поля морошки. Ягоду заготавливают. засахаривают или варят из нее варенье. Клюкву и бруснику засыпают в бочки, и она так хранится до следующего урожая. Из голубики, (ее называют здесь «пьяная ягода»), делают вино.
Грибы собирают в тундре всю осень: сыроежки, белые, маслята, моховики.
Осенью у местных жителей проходит заготовительный сезон. Орехи рождаются бессистемно: не каждый год. Их собирают с конца августа и до тех пор пока не выпадет снег. Для их сбора есть специальные машинки. Семья Стратилатовых однажды сдала полтонны чистого ореха. Шишки собирают мешками, потом их дробят специальной машинкой, просеивают через металлическое сито: очищают орехи от шелухи. Затем их высыпают на мешковину или брезент и «проветривают» на открытом воздухе от мелкого мусора. Потом под навесами дома орехи просушивают и укладывают в мешки. После сбора орехов в тундре в лесу остаются горы шелухи, отбросов. Но все это – натуральные отходы, они не приносят никакого вреда природе.
В конце мая жители собирали на сопке Амбон, (здесь мыс впадает в море), чаячьи яйца. На острове Птичий на птичьих базарах гнездятся чайки, гагары, бакланы.
Местные жители никогда не бросают в тундре окурки, пакеты, другие отходы. Они уважают Природу, которая окружает и кормит их. Они поклоняются этой Природе, знают ее язык, в том числе язык животных и птиц, обитающих здесь. Они умеют сохранять то, что было накоплено здесь многими столетиями. При этот они очень открыты миру, гостеприимны, добры, великодушны.
Светлана и Владимир Стратилатовы, рассказавшие мне всю эту историю, наглядный тому пример и образец для подражания. Они уже давно ушли к Верхним людям, но остались их дочери, внуки и правнуки. Важно, чтобы они достойно пронесли горящий факел жизни своих предков.

(Москва-Камчатка, с. Ковран, 2004 г.)