Охотник на медведя

(Из камчатских дневников)
Дядя Бориса Шадрина - Павел Шадрин стрелял в селе Ковран лучше всех, (он был снайпером). Видимо, умение хорошо и метко стрелять передалось Борису от дяди. Он же научил племянника делать чучела птиц - глухаря, куропатки.
Борис любил и в детстве вставать рано, в 6 утра его уже не было дома, убегал то на охоту, то на рыбалку. В школу к первому уроку всегда успевал. Раньше местные дети жили и ночевали в интернате.
Уже в пятом классе Борис начал ходить на охоту. Своих детей он начал приучать к охоте с малых лет.  Саша (1987 г.р.) и Петя (1988 г.р.) ходили на охоту вдвоем. Петя охотился, Саша больше занимался техникой. Мальчишки ловили зайцев, охотились на куропаток, глухарей. Борис был для них и отцом, и учителем, и воспитателем. «Обидно, то пацаны растут, - говорил он, - и ничего им не интересно». Сына Петю Борис взял на первую охоту, когда мальчику было четыре года. Посадил парнишку на лошадь и вместе с односельчанином Львовичем поехали охотиться на медведя. Тогда Петя в первый раз выстрелил в опасного и хищного зверя. В другой раз медведь попался в капкан. Сын был для охотника как талисман: как только отец брал его на охоту, всегда попадался медведь. Не раз Борис сталкивался с этим мощным зверем нос к носу. «Когда медведь дыхнет тебе в лицо, ты сразу почувствуешь его. Тогда кто кого. Или он тебя завалит или ты его с первого выстрела, - признавался Борис. – И всегда встреча с медведем бывает как в первый раз». Охотник должен попасть прямо в голову – в шейный позвонок, тогда зверя сразу парализует. Надо тут же снять с него шкуру. Когда охотник привозит тушу добытого медведя в деревню, а это - 300-400 кг,  ее сразу же пластают и за пять минут  почти полтонны мяса и жира разбирают по домам.
«Я его бью, а мне все равно его жалко, когда он «стопорится», - признавался Борис.
Он знал все повадки этого животного. «То, что медведь спит и сосет лапу, - это сказки, утверждал Борис. – В берлоге всегда сухо. Если человек наткнется на его «жилище», медведь оттуда уйдет в другое. Животное знает свои берлоги. В июне у них начинается гон. Всю зиму медведица вылеживает, а в феврале родятся медвежата».
Охота на медведя заканчивается в начале мая. Речки к этому времени вскрываются, и на буране или собачьей упряжке уже не пройдешь – рискованно.
Каждый охотник изучил свои угодья и знает, сколько медведей он может уложить. Это - максимум пять-шесть животных за сезон.
Летом не принято охотиться, только при очень большой нужде. В это время медведь уже питается травой и рыбой: у мяса появляется неприятный привкус.
На морских млекопитающих – тюленей, моржей, нерпу и лахтака охота начинается в сентябре. Нерпу стреляют по приливу. Тогда ее волной выбрасывает на берег, и собирается все село.
«Только начинается прилив, - рассказывал Борис, - я уже лежу на берегу и караулю. Нерпы очень хитрые и наблюдательные. На берег могут выйти только самые большие. Выползают на солнышко погреться». Тогда охотнику удобно охотиться.  Поверженное животное иной раз накроет волна и унесет снова в море. Охотник отправляется на поиски. Нерпу может выбросить километров за 60 от места охоты. Охотник все равно ее найдет.
 Потом он раздаст мясо односельчанам.  Шкуры тоже разделят: кто возьмет на ремни, кто на лыжи , чтобы «подбить» их нерпичьим мехом, тогда они лучше скользят.
В апреле начинается охота на птицу. Самая интересная – гусиная охота. В это время в селе устраивают соревнования: кто первым собьет гуся, тот – победитель, такая здесь охотничья традиция. Охотников собирается много, выходят из дома в пять-шесть утра. Надо долго «сидеть» в засаде. Охотник «залегает», не шевелится: гуси видят далеко. Бориса в таких соревнованиях трудно было победить. Лишь однажды его обошел односельчанин Коробкин.
В 14 лет сын Петр сбил первого гуся.
Жена Бориса Катя  родом из Утхолока, 1965 года рождения. Поженились они в 1986 году, учились в одной школе.  Борис  - на год постарше. Росли вместе, родители их вместе работали на сенокосе. Когда поехал свататься, привез девушке девять лисьих шкур. Однако родители не спешили выдавать Катю за него замуж. Особенно не хотели бабушка с дедушкой. Молчали, как будто воды в рот набрали. Он был парень горячий, с мужиками часто дрался. Может этой его горячности родители боялись. Но жену свою он никогда пальцем не тронул. Всегда привозил ей красивые лисьи шкуры, уже выделанные. Мастерицей по выделке шкур в Ковране была Бушмакина Галина Тыковна, мама Оли Коваленко.
Дедушка Кати тоже был охотником. Опытными охотниками в селе Ковран были также Никита Захарович Запороцкий, Лев Николаевич Жирков, папа Левковских Николай Антонович.
Когда Борис и Катя были еще детьми, дедушка и бабушка девочки часто забирали их к себе. Они ставили на реке большую юрту, там жили все лето. Внутри юрты были двух- и трехместные палати. Стоял там и балаган – деревянное строение на высоких столбах, крытое высушенной осокой или соломой. С этого балагана ребята «летали». Делали из целлофана парашют и летали. Среди них были Толик Левковский (главный заводила), двоюродный брат Кати  и Толика Леша Жирков.
Так проходило детство не только Бориса Шадрина, многих мальчишек и девчонок в селе Ковран. Учась на примере отцов, они познавали и познают основы жизни не в пыльных «джунглях» городов, а на открытых просторах дикой тундры, убегающей за горизонт к берегу Охотского моря, на бурных речках, несущих свои воды к тому же морю, в горах, где гнездятся тысячи птиц. И вырастают они свободными, независимыми и самодостаточными людьми. Их лавный воспитатель и начальник – сама матушка Природа.
(Москва- Камчатка, с. Ковран, 2004 г.)