Предел текучести. Глава 2. Рыбка

Сознание вернулось к Ольге резкой вспышкой, как будто кто-то пощечиной наотмашь выбил её из глубокого обморока. И сначала не было ни мыслей, ни ощущений, только ослепляющая белизна люминесцентных ламп. А потом пришло понимание, что у неё нет тела. Она не чувствовала ни рук, ни ног, не могла пошевелиться. Она просто была, парила, как частичка пыли в луче света. И это было таким противоестественным, что вызвало волну паники и вопль. Но вопль не имел голоса.

И тогда её «взгляд» упал вниз. Прямо под ней, на холодном металлическом столе, лежало её обнажённое тело. Узнать его было страшно легко. Неидеальное, покрытое мелкими полосками белесых растяжек на животе и бедрах, распластавшаяся грудь с большими бледно-розовыми ореолами сосков, россыпь коричневых родинок на руке. Лицо было странного цвета, сиренево-воскового, с глубокой, почти черной синевой, залегшей у губ и носа. Тело выглядело как кукла, Ольгина копия, но это точно было оно. Оно - не она. Потому что она была здесь, наверху.

Их было двое.

Мир вокруг обрел четкость. Ослепительное пространство оказалось просторной комнатой. Белые кафельные стены были в мелких брызгах чего-то бурого, затёртого, но все равно оставившего следы и разводы. В углу расположились металлические стеллажи с прозрачными дверцами. На полках стеллажей виднелись стеклянные емкости, и странные объекты в них - багряно-серые, плавающие в мутной жидкости. Ольга смотрела на них, не понимая, что это, пока её сознание не сложило картинку: почки, печень, разрезанное пополам сердце. Органы. Чьи-то органы в банках, расфасованные как консервы.

Тишину нарушало только мерное, монотонное гудение. Оно исходило от ряда массивных металлических коробов с блестящими ручками. Она поняла — это морозильные камеры. В них наверняка лежали другие «они» - такие же, как её тело.

Её внимание привлек другой стол. На нём лежали инструменты: блестящие стальные пилки с мелкими зубьями, странные ключи, огромные ножницы, похожие на кусачки для проволоки. Всё это лежало на клеёнке, аккуратно разложенное, как на рабочем месте фабричного рабочего.

И только тут до неё дошла вся простота и чудовищность ее положения — это чертов морг, и ее тело готовят к вскрытию. Воспоминания обрывками кассетной пленки замелькали в сознании: длинный рабочий день, путь домой, группа школьников, попросившая подсказать время, боль в затылке и… Темнота. А следующее – странный милиционер, таращащийся на нее сверху вниз так, словно он увидел призрак. Когда все это было? Понятие времени размылось.

В этот момент дверь с глухим стуком открылась и в секционный зал шагнул высокий грушеподобный санитар. Медленной походкой хозяина территории он подошел к столу с телом, плотоядно ухмыльнулся и шумно сглотнул, словно перед ним лежал не труп, а богато накрытый новогодний стол.

Санитар Валера был не просто уродом. Он был уродом с философией. Его жизненное кредо заключалось в том, что мёртвые не пожалуются. А раз не пожалуются, значит, с ними можно делать что угодно. Поэтому, не церемонясь, Валера протянул огромную лапищу с толстыми квадратными пальцами и стиснул Ольгину грудь.

- Эх, краля, - сытым котом промурлыкал он, продолжая сжимать плоть. - Живая бы такая пошла - и разговаривать бы не стал. А тут… А что у нас тууут…

Санитар неторопливо, словно нарочно оттягивая момент, повел ладонью вниз по мертвому телу.
 
«Нет!» - мысленно закричала Ольга. Всем бесплотным существом она ощутила отвращение и злость, но тело на столе оставалось недвижимым, не замечающим ее метаний.

Валера тоже ничего не замечал. Прикусив губу, он со стоном провел рукой по кудрявому треугольнику внизу живота покойницы и скользнул пальцами между складок. Потные дрожащие пальцы второй руки потянулись к резинке спортивных штанов.

- Рыбка моя… - выдохнул он, оттягивая трикотаж. - Люблю рыбку… Я сейчас, сейчас.

«Нет, нет, нет! – беззвучно завизжала Ольга. — Это уже переходит все границы! Ты что, хочешь, чтобы этот свинолюд тебя оприходовал? Шевелись, кусок мяса, я знаю, что ты можешь! ШЕВЕЛИСЬ!»

Она сконцентрировалась, как никогда в жизни, в попытке пробудить погибшее тело. Девушка попыталась вспомнить, каково это - когда к тебе прикасаются без спроса, и пропустила через всю себя унижение, гнев и ярость, вкладывая в свой труп не команду, а чистую, нефильтрованную эмоцию.

И тело откликнулось.

Стеклянные глаза внезапно обрели ясность и покосились на санитара. Ведомая не сознанием, но древним рептильным рефлексом защиты, рука тела топорно, но невероятно сильно вскинулась вверх. Валера ахнул, но не успел отскочить - ноги его запутались в спущенных до щиколоток штанах. Мёртвые пальцы вцепились в его горло стальной хваткой резко разжавшейся пружины, с силой, на которую было не способно живое тело.

– Отпусссти, сссука… - просипел Валера, брыкаясь и царапая руку трупа. Но ногти проскальзывали по холодной коже, не оставляя следов.

Тело Ольги легко подняло Валеру в воздух, словно тот ничего не весил. Он больше не брыкался. Глаза санитара выкатились из орбит, и алая паутина лопнувших сосудов поползла по белкам, затягивая их мутной пеленой. Одутловатое лицо пошло красными пятнами, язык вывалился, а волосатые ноги, разлинованные варикозом, судорожно задергались. На пол потекла тёмно-янтарная зловонная жидкость.

Раздался тихий хруст. Хватка мертвой руки ослабла, и бездыханный санитар с глухим стуком рухнул на терракотовый кафель. Тело Ольги сползло со стола и тоже шмякнулось на пол.

«Ты что такое делаешь? Надо убираться отсюда!» – взвилась Ольга.

Но тело не спешило убираться. Оно встало на четвереньки, подползло к Валере и уткнулось лицом в его шею. Мертвые ноздри втянули воздух, уловив запах пота, страха и внезапно опорожненного кишечника. Затем покойница хищно оскалилась, и сознание Ольги вновь погрузилось во тьму.