Энциклопедия Скачков

Рядовой Скачков был занудой каких свет не видывал. Это было не просто наблюдение, а скорее аксиома, высеченная на скрижалях армейской жизни каждого, кто имел несчастье служить с ним в одной роте. Его занудство не было агрессивным или навязчивым в привычном понимании. Нет, оно было более тонким, более всепроникающим, как плесень, которая медленно, но верно портит все вокруг.

Началось все с самого первого дня. Пока остальные новобранцы, сбившись в кучки, пытались разглядеть в сержантах будущих друзей или, по крайней мере, не врагов, Скачков уже изучал устав. Не просто изучал, а буквально вгрызался в него, как голодный пес в кость. Он цитировал статьи наизусть, уточнял формулировки, задавал вопросы, которые ставили в тупик даже опытных офицеров.

"Товарищ сержант, согласно пункту 3.14 подпункта 'б' устава внутренней службы, время подъема в 06:00, однако, в случае проведения внеплановых учений, допускается сдвиг на 15 минут. Но не более. А вот в пункте 4.2 говорится о необходимости соблюдения режима тишины после отбоя, но не уточняется, распространяется ли это на случаи, когда кто-то храпит громче трактора?" – мог он начать свой день, еще не успев толком проснуться.

Его речь была подобна монотонному журчанию ручья, который, казалось, никогда не иссякнет. Любой разговор, будь то обсуждение предстоящего ужина или жалобы на погоду, Скачков умудрялся превратить в лекцию.

"Видите ли, товарищи, – начинал он, когда кто-то делился впечатлениями от вкусного супа, – питательная ценность данного блюда, согласно таблице калорийности, составляет примерно 350 килокалорий. Однако, если учесть содержание соли, то это может привести к задержке жидкости в организме, что, в свою очередь, может негативно сказаться на выносливости во время марш-броска. Поэтому я бы рекомендовал ограничить потребление..."

Его попытки "просветить" товарищей по оружию были бесконечны. Он мог часами рассказывать о правильной технике чистки оружия, демонстрируя каждый шаг с педантичной точностью, пока остальные зевали в кулак. Он объяснял, как правильно заправлять кровать, чтобы "угол наклона одеяла соответствовал золотому сечению", и как правильно складывать носки, чтобы "минимизировать трение при ходьбе".

Командиры, поначалу, видели в нем образцового солдата. Он никогда не опаздывал, всегда был в форме, выполнял приказы с буквальной точностью. Но со временем даже они начали испытывать легкое раздражение. Его вопросы, хоть и правильные, часто тормозили процесс. Его предложения по оптимизации, хоть и логичные, были слишком многочисленны и утомительны.

"Скачков, – однажды сказал ему командир взвода, устало потирая виски, – ты, конечно, молодец. Но иногда лучше просто сделать, чем объяснять, как это сделать лучше."

Но Скачков не мог просто "сделать". Ему нужно было понять, проанализировать, систематизировать. Он мог часами сидеть над картой, изучая рельеф местности, даже если им предстояло просто копать картошку на соседнем поле. Он мог перечитывать инструкции к стиральной машине, чтобы понять "оптимальный режим отжима для хлопчатобумажных тканей в условиях повышенной влажности".

Его занудство было настолько всеобъемлющим, что даже в свободное время он не мог от него избавиться. Пока остальные играли в карты, спорили о футболе или просто наслаждались тишиной, Скачков мог сидеть в углу и скрупулезно выписывать в блокнот все замеченные им нарушения в распорядке дня: "В 14:17 сержант Петров прошел мимо моей койки, не проверив ее заправку. Это нарушение пункта 5.3 устава внутренней службы, касающегося поддержания порядка в казарме".

Его попытки наладить дружеские отношения тоже заканчивались провалом. Он мог начать разговор с комплимента, но тут же переходил к детальному анализу его составляющих: "Товарищ Иванов, ваша новая стрижка выглядит весьма аккуратно. Однако, если бы длина волос была на 2 миллиметра короче, это бы лучше соответствовало требованиям к армейской прическе, согласно приказу № 123 от 1987 года". Иванов, как правило, просто отворачивался.

Самым ярким проявлением его занудства, пожалуй, было его отношение к любым отклонениям от нормы. Если кто-то из солдат забывал застегнуть верхнюю пуговицу на кителе, Скачков не мог пройти мимо. Он подходил, вежливо, но настойчиво, и начинал объяснять, почему это важно, ссылаясь на "единообразие формы одежды, как символ дисциплины и сплоченности подразделения". Его слушали, кивали, но пуговицу застегивали скорее из желания поскорее избавиться от его монолога, чем из понимания его важности.

Со временем его прозвали "Энциклопедией Скачков". Но это было прозвище, произносимое с оттенком обреченности, а не восхищения. Его знали все, но мало кто мог выдержать его общество дольше пяти минут. Он был как тот самый учебник по истории, который нужно знать наизусть, но который никто не хочет читать вслух.

И вот, когда казалось, что его занудство достигло апогея, наступил день присяги. Все стояли ровными рядами, произнося торжественные слова. И тут, в самый ответственный момент, когда командир взвода произносил: "Клянусь свято соблюдать...", Скачков, как всегда, не мог удержаться. Он поднял руку и тихо, но отчетливо произнес: "Товарищ командир, а не лучше ли было бы использовать более современную формулировку, например, 'обязуюсь добросовестно выполнять...'? Это бы лучше отражало дух времени и..."

Взгляд командира взвода, направленный на Скачкова, мог бы прожечь сталь. Но рядовой Скачков, казалось, этого не замечал. Он был погружен в свой мир правил, инструкций и логических цепочек, где даже присяга могла быть улучшена. И в этот момент каждый, кто его слышал, понял: рядовой Скачков был занудой каких свет не видывал, и, скорее всего, останется таким навсегда, даже после окончания службы, превратившись в самого дотошного бухгалтера или самого педантичного библиотекаря, чье занудство будет продолжать свою тихую, но неумолимую симфонию скуки в этом мире.