Наровчатские зори

                ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
                «Уральские встречи»

                I

     Ближе к Уралу подул холодный ветер, приятного мало людям на крыше вагона, укрылись всем, чем могли. С горем пополам доехали, наконец, до станции Миасс, выгрузились и разбрелись земляки, кто куда.
     – А мы сейчас поедем на мотовозе в город к моей сестре Нюре, – говорила Соня дочке. – Десять лет назад я жила в Миассе, работала, а потом уехала в Орск, там и встретилась с твоим отцом…
     Соня внезапно замолчала, и Верочке показалось,  что она, отвернувшись, похлопала себя по глазам.
     – Так что не бойся, дочка, не заблудимся, город Миасс я хорошо знаю, – заверила Соня, поглаживая Веру по голове.
     Мотовоз – это маленький поезд, паровоз и три старых вагона. Доехали быстро.
     Большой город не испугал маленькую девочку, которая шла с мамой по улицам, с интересом посматривая по сторонам.
     Вот и пожарная вышка, рядом ворота в темный деревянный дом, перед двумя окнами которого был густой палисад, наполненный цветущей душистой черемухой. У ворот Соня и встретилась с сестрой Анной, они крепко обнялись.
     – Шутка ли! Более десяти лет с тобой не виделись! – говорила Соня, вытирая слезы радости.
     – Господи! Да какие же вы худющие! В чем только душа держится?! Одни косточки, батюшки вы мои! – обнимая их, говорила Нюра.
     – Ничего! Были бы кости, а мясо нарастет, – улыбаясь, отвечала Соня.
     – Ну, пойдемте в избу, уморились, небось, с дороги-то, – повела их Нюра за собой.
     В домике одна комната, в которой три кровати, а между двух окошек стол, накрытый клеенкой. Здесь и жила тетя Нюра с двумя женщинами, тоже работницами пожарной охраны.
     – Вот и поживешь тут с нами, гостьей будешь, – приветствовала Соню одна из женщин. – Спать место найдется, все равно каждую ночь одна из кроватей пустует, мы же по очереди дежурим сутки, а двое суток отдыхаем.
     – Ты што в город-то надумала ехать? – спросила Анна сестру. – Суета одна тут…
     – В городе суета, а в деревне маята, – ответила со вздохом Соня.
     Сестры стали рассказывать друг другу о своей жизни, вспоминать о родственниках.
     – Что же ты до сих пор одна живешь? Почему замуж не выходила? – поинтересовалась Соня. – Ты ведь очень красивая!
     – До войны я жила в Златоусте, работала на большом заводе у станка. Работа хоть и трудная, но жалованье платили хорошее: оделась, обулась прилично, не говоря уж о питании. Все было нормально, – рассказывала Нюра. – Приглянулся мне парень славный, наш заводской, и я ему, вижу, очень понравилась: каждый день поджидал меня у проходной. Подружились мы с Петей. Оказалось, он поляк, их на заводе тогда много работало. Уж, какая у нас с ним была любовь, никакие писатели-романтики описать не смогут! Век бы с ним не расстались, вот как счастливы были! Но не судьба, оказалось, не судьба… Мы над ней не властны…
     Нюра замолчала, видимо, мысленно успокаивала себя и боялась, что заплачет. Горестно вздохнув, продолжала:
     – Перед войной, в сороковом году, всех поляков поспешно увезли из Златоуста. Это было так неожиданно! Мы с Петей даже не простились, а это значит, я должна его ждать: девкой ведь осталась, не тронул он меня, да я сама виновата… А зря, лучше бы у меня дите от него осталось, память о моем любимом. Вот до сих пор и храню ему верность, жду день за днем, год за годом, а от него ни слуху, ни духу… Всю войну ждала, но связь со Златоустом держу, там у меня подруга осталась, он ее знает. Если Петя найдется, она мне сразу сообщит.
     – Ты что, всю жизнь собираешься его ждать? – спросила Соня, удивленная ее рассказом.
     – Наверное, всю жизнь, потому что мне никто, кроме Пети, не нужен.
     Она протянула Соне довоенную цветную фотокарточку, где они двое: такие красивые, счастливо улыбающиеся, но не властные над своей судьбою.
     Слушая сестер, притихшая Вера смотрела в окно, где в белой кипени цветения стояли деревья, звонко пели птицы, радуясь солнышку.
     – Иди, дочка, погуляй в садочке, подыши свежим воздухом, но никуда не уходи, – посоветовала ей Соня, которой уж очень не хотелось, чтобы Вера слушала ее рассказ о своей жизни. Надо же поведать о наболевшем своей сестрице! Ну, и о Николае, конечно…
     Вера оказалась в душистом царстве, как в сказке, заворожено оглядывала весенний сад. «Черемуха, черемуха, красиво ты цветешь! Черемуха, черемуха, меня давно ты ждешь!» – бормотала она, прыгая возле деревьев и кустов, пугая жужжащих насекомых. А вот и ее любимые жуки-пожарники!
     – Щас я вам исделаю домишки, – пообещала она им, но жуки не слушались, убегали.
     – Это ничего, других найдем, – не думала сожалеть девочка, продолжая пристраивать к домику укрепления из прутиков и листьев. Она так увлеклась игрой, что на призывы Сони идти в дом каждый раз кричала ей в окно: «Щас приду!».
     – Вот негодница и неслух! Маму надо слушаться, – ласково пожурила ее тетя Нюра и обратилась к Соне:
     – Завтра я дежурю, а ты сходи к Масловым, надо их навестить. Вот адрес возьми, а ночевать приходите ко мне, спите на моей кровати.
     На другой день они отправились к двоюродной сестре Сони, Матрене Зиновьевне, отец которой погиб в Первую мировую войну. Это был родной брат Нила, отца Сони.
     – Идем к тёте Моте! К тёте Моте! – радостно прыгала Верочка, придерживаясь за руку матери.
     Шагать пришлось долго, через центр города на окраину: улицы, переулки…
     Наконец, пришли. Это был старый деревянный дом, окруженный ветхими сарайками. Семья Масловых, пять человек, снимала жилье в одну комнату. Бабушка Настя, жена погибшего Зиновия, маленькая, но еще проворная старушка, приветливо встретила гостей, велела своим внукам, Наде и Мише, сбегать на огород за их матерью, а сама проворно схлопотала нехитрое угощение. Пришла ее дочь Матрена, или просто Мотя, и после шумных приветствий уселись за стол, радуясь встрече. Двоюродные сестры, Мотя и Соня, рассказывали друг другу о своем житье-бытье.
     – Мой Гена, как пришел с войны, сразу устроился работать на прииск, золото добывать. Одно плохо: далеко до работы, на мотовозе надо ехать, а дальше пешком. Встает рано утром, приходит домой поздно, детей видит только по воскресеньям, – рассказывала Мотя Соне, которая тоже коротко сообщила о себе.
     – Тощие-то вы какие: кожа да кости, голодовали, небось. Ешь, Сонюшка, ешь! – говорила тетка Настя, подливая окрошку ей в чашку.
     «Все-то она понимает, сама хватила немало голоду и холоду без мужа. Сын Петр погиб во Вторую мировую войну, вся радость у нее сейчас – дочь да внуки», – размышляла Соня, хлебая окрошку. 
     Пообедав, дети выскочили во двор поиграть в любимые «прятки». Они бегали, прятались, весело кричали. Хорошо им было втроем! Но случилось непредвиденное… Как это вышло, теперь трудно вспомнить, но Миша толкнул Веру (нечаянно или нарочно, ему знать) прямо в лужу. Девочка упала, платье заляпала грязью. Что делать? Испугавшись наказания от мамы и обидевшись на Мишку, Вера выбежала со двора и помчалась через весь город к дому тети Нюры.
     А Надя и Миша не знали, как им быть.
     – Пойдем домой и скажем, что Верка убежала, – предложил Миша.
     – Тогда нас спросят: «Почему убежала?». Что ты им скажешь? – рассудила Надя, которая была старше брата.
     – Да ничего, просто сообщим, вот и все. Только ты сама не проболтайся, – убедил брат сестру.
     Пришли и доложили. Узнав, что дочка убежала, Соня всполошилась не на шутку:
     – Она же заблудится! Где теперь ее найдешь в большом городе, как иголку в копне сена?!
     – Надо заявить в милицию, они найдут, – предложила Мотя.
     – Как же найдут, если у меня нет с собой фотокарточки? – ответила вопросом Соня, собираясь уходить.
     – Я пойду с тобой, – сказала Мотя. – Будем сами показывать людям, вдруг кто-то ее видел. Не переживай,  найдем беглянку.
     Они прошли через центр города до «пожарки», взяли фотокарточку.
     К вечеру Соня в полном изнеможении вернулась в домик, в комнате никого. В отчаянии она села на кровать, обхватив голову руками.
     – Доченька моя! – всхлипывая, бормотала она и заплакала навзрыд, уже не сдерживая себя. – Что делать? Где искать?
     – Мама, ты почему плачешь? – вдруг услышала она, как из-под земли, голос дочери.
     «Что это? Почудилось?!» – мелькнуло в голове притихшей на миг Сони, но, взглянув на полуоткрытую створку окна, увидела свою дочь, вихрем выскочила на улицу и в палисад. Еще не веря своим глазам, она схватила дочку, прижала к себе. Рада без памяти!
     – Где же ты весь день блуждала, моя милая?
     – А нигде не блуждала, пришла сразу сюда, в палисадик. Пойдем, посмотри, какие я жилища сделала для букашек-«пожарников», – позвала она маму, не желая говорить, что видела ее с тетей Мотей.
     – Но ты же весь день голодная! – огорчилась Соня, предлагая ей пирожок с картошкой от тети Моти.
     – Ты что, мам, забыла: «нам голодать не привыкать!». Сама же всегда говоришь.
     – Зачем ты убежала, мне ничего не сказала, и всех перепугала. Ох, и всполошились мы!
     – Да я платье свое нарядное грязью замарала, думала, что ты ругать меня будешь. Вот видишь, оно теперь не сильно грязное, я его водой стирала, потом оно высохло…

(продолжение следует)