Полуостров. Глава 102

Глава 102.
- Посмотри на меня, Пауль!..
Я неохотно отвернулся от окна.
- Ты снова учинил драку!
- Их было двое, мастер Якоб, а на меня указывают как на зачинщика! Неужто вы полагается, что найдётся смельчак, который дерзнет бросить вызов, когда не может быть убежден в несомненном успехе?..
- Смеяться над Наставником недостойно и порицаемо, Пауль!.. - мастер Якоб, вместе с тем, улыбнулся. - Да, я полагаю. Ибо твоё беззрассудство столько велико, что оставляет далеко позади твой разум...
- Они насмехались над женщиной, идущей с рынка... - сказал я.
- Я ценю твоё стремление к справедливости... - вздохнул мастер Якоб. - Но есть же слово... Одному из учеников пришлось вправлять челюсть...
- Слова не доходят до их ушей, мастер Якоб, ибо свинья лишена возможности внимать речи человеческой!.. - возразил я.
- И, тем не менее, Господь не зря причисляет сдержанность к добродетелям! Когда ты повзрослеешь, то не раз вспомнишь мои слова!..
Он замолчал, и я с тоской ждал, когда он, наконец, скажет то, ради чего меня вызвал.
- Хранитель повелел...
- Я знаю, мастер Якоб...
- Ты способен хоть раз дослушать до конца?.. - с неожиданным раздражением произнёс он. - Хранитель повелел завершать обучение. Мне нечего больше дать тебе, ты достиг высшего уровня... Ещё какое-то время ты ещё будешь оттачивать мастерство, но я уже могу снимать с себя полномочия... Ты хочешь что-то сказать?.. - мастер Якоб пристально посмотрел на меня.
Я отрицательно помотал головой.
- Тогда с Богом!
- Благословите, мастер Якоб... - я опустился на колени.
Он поморщился.
- Я не большой ценитель ритуалов, и тебе это известно... Скажу лишь одно: у тебя великий дар, Пауль. Дар, открывающей врата в иные измерения, куда большинству из Избранных нет доступа. Распорядись им правильно...
Я поднялся на ноги, чувствуя себя нищим, который протянул руку за подаянием и получил в неё плевок.
- Прощайте, мастер Якоб...
- Храни тебя Господь, Пауль.
... Попов дошёл до середины параграфа, когда я вдруг понял, что Коновалов оторвался от рисования, и ловит каждое произносимое тем слово.
Сегодня у него были чистые волосы, завязанные в хвост. В ухе красовалась привычная серьга. Я бы порадовался, что он воспрял духом, если бы на губах у него не играла злорадная усмешка.
Попов ошибся уже дважды. Не в последнюю очередь потому, что его прожигали взглядом насквозь.
Тут любой бы, блин, ошибся...
Я медленно подошёл к парте Коновалова и потянул за край тетради. Он придержал её рукой. Я резко дернул, и тетрадь пролетев через стоящую впереди парту, ухнула в проход, раскрывшись на развороте.
Несколько человек наклонились, созерцая рисунок. Ковалева перевела взгляд на Коновалова и демонстративно покрутила пальцем в виска. Гаврикова в этот момент, отчаянно жестикулируя, пыталась подсказать Попову.
- Мария! - она мгновенно замерла, словно бы ей в спину сделали инъекцию препарата, парализующего мышечную деятельность.
- Я могу поднять тетрадь? - вежливо осведомился Коновалов.
Не ответив, я поднял её сам и убрал в ящик стола.
По классу прошелестели смешки.
Попов замолчал, вопросительно глядя на меня.
- Садись, небольшие ошибки были... - я сделал паузу, ощущая на себе ехидный взгляд Коновалова. - Четыре!..
Коновалов выбросил руку вверх движением, которым римские патриции, глядящие на арену, отпускали вниз большой палец.
- Павел Александрович, вы заблуждаетесь!..
Смешки разом стихли, словно стертые движением чьей-то руки.
Попов, видимо, прекрасно понимая, в каком моменте жестко лоханулся, нервно кусал губы.
- Слушаю тебя, Иван... - рассеянно сказал я, открывая электронный журнал.
- Павел Александрович... - несколькими быстрыми отточенными формулировками Коновалов не оставил на поповской "четвёрке" камня на камне.
- Да ты, прав, но вы это ещё не проходили... - я занёс палец над кнопкой. - И не будете проходить, если только кто-либо из вас не решит навсегда связать свою жизнь с генетикой, - я, улыбаясь, посмотрел на класс, но никто из них явно не разделял моего настроя.
Все пятнадцать пар глаз были в этот момент обращены на Коновалова.
Коновалов тоже улыбался. Я вдруг вспомнил, какое радостное выражение на лице возникало у Иоганна каждый раз когда он готовился вонзить мне шпагу под ребра.
- Однако мне вы поставили за подобное "три"!
- Ты будешь учить меня, что кому ставить?.. - я поставил в клетку напротив фамилии "четыре" и откинулся на спинку стула. - Ещё вопросы?.. Садись, Пётр.. - сообщил я в звенящую тишину.
Попов со смесью облегчения и злобы на физиономии вернулся за парту.
Проходя мимо Коновалова, он одними губами произнёс:
- Вот же ж, б...
Коновалов посмотрел на него, и Попов неожиданно споткнулся, словно поперёк прохода была натянута верёвка.
- Я могу продолжать урок? - осведомился я.
- Я могу забрать свою тетрадь? - спросил Коновалов. - Мне в ней писать надо!
- Заберешь на перемене, ты все равно ничего не пишешь... - наши взгляды встретились.
Никогда я не замечал у него в глазах такой всепоглощающей ненависти.
- Это моя собственность! - Коновалов повысил голос до границы приличествующего ученику. - Вы не имеете права ее забирать!..
- Я же сказал, что я отдам её на перемене!
- Мне сейчас писать в ней надо!
- Он картинку не дорисовал, Павел Александрович... - насмешливо сообщил Козлов, качаясь на стуле. - Там такая картинка, зашибись! Да вы видели...
Коновалов медленно развернулся в его сторону.
- Завали...
- Уважаемые, мы вообще-то находимся на уроке биологии... Рты позакрывали! - гаркнул я. - Сейчас самостоятельную проведу!.. И там та генетика, которую нам сейчас описывал Иван, цветочками покажется!..
- Да ради Бога, - пожал плечами Коновалов, доставая из рюкзака другую тетрадь.
Маша Гаврикова усиленно не смотрела в его сторону.
Звоном погребального колокола прогрохотал звонок, и они высыпали в проходы, торопясь покинуть класс.
- Совсем уже охерел... - на ходу бросил Попов Коновалову.
- Учи генетику!.. Павел Александрович! - он подошел к моему столу. - Тетрадь отдайте...
Я проводил взглядом последнего ученика, покидающего кабинет, и только тогда повернулся к нему.
- Ты, что, окончательно свихнулся?..
- А что? - он оперся руками о край стола. - Павел Александрович, ну, отдайте, сейчас физика, Марьборисна за опоздание ругать будет...
- Коновалов, тебе что Мария Борисовна сделала, а? - начало доходить до меня.
- Да, ничего, кроме того, что на улицу меня вышибала... Так-то ничего... - он, ухмыляясь, присел на край первой парты. - С вашей точки зрения, я ничего не слышал?..
- У тебя вообще-то свой дом есть... - с неудовольствием сообщил я.
- Да не вопрос, Павел Александрович! Все нормально! Она права абсолютно. И про дом. И про то, что я веду себя так, как будто я самый умный! Только вот когда вы-то кого слушали!.. - я в остолбенении смотрел на него. - Тетрадь отдайте, пожалуйста! - Коновалов глумливо поклонился.
- Да, конечно, сейчас!.. - я достал тетрадь из стола, вырвал двойной листок с рисунком и швырнул его обратно в ящик.
Затем закрыл ящик, поставил на него защиту, а тетрадь протянул ему.
- Павел Александрович...
- На физике будешь слушать Марию Борисовну!.. Вот закончишь школу, делай, что хочешь!
Коновалов послал в ящик заклинание, пытаясь сшибить защиту. Потом резво обогнул стол и схватился за ручку ящика рукой. Я отпихнул его в сторону.
- Отдайте, Павел Александрович, все равно заберу!..
- Сядь! - я посмотрел на него, и Коновалов неохотно опустился на стул, уставившись на свои кроссовки. - Нет, нет, ты на меня смотри! Я не понимаю, тебя, что, за руку к психиатру отвести? Ты как вообще ЕГЭ сдавать собираешься?..
- Почему это я должен идти к психиатру? - со злостью спросил Коновалов. - Когда вы ему "четвёрку" сегодня просто так поставили, на халяву! Просто потому что он у неё берет олимпиады! Она его любит, я понимаю, он книжки на уроках не читает. Он ей жопу вылизывает!..
- Коновалов!.. - заорал я.
- А что? Так же, как и вам, да! Я каждую ночь учу эту биологию, но у него "четвёрка", а у меня "тройка". Просто потому что она меня не любит... Она меня чмырем считает последним, вы думаете, я не слышал, что она говорила!..
- Ты не мог слышать, мы шёпотом говорили, ты просто мониторишь эфир в режиме реального времени, - сообразил я. - У тебя уровень силы сильно поднялся, и ты с ним не справляешься... Абстрагируйся, иначе так с ума сойдёшь...
- Вы ему "четвёрку" поставили... - повторил Коновалов.
- Заело, да? Тысячу раз говорил и тебе лично повторю: я делаю только то, что хочу я! Какие оценки хочу, такие и ставлю!..
- Это беспредел, Павел Александрович!.. - Коновалов снова потянулся к ящику, и я врезал ему по руке. - А он знаете, что про вас с ней говорил?.. Сказать, Павел Александрович?..
- Оставь, пожалуйста, свои наблюдения при себе, Иван, - поморщился я.
- А я всё-таки скажу! - ухмыльнулся Коновалов. - Он сказал, что вы её ночью... Ну, плохо удовлетворили. И поэтому она такая злая!
- Иван... - я стиснул кулаки с такой силой, что ногти впились мне в ладони. - Я бы тебе сейчас оплеух надавал, но только ты именно этого и добиваешься... Мазохист чёртов! Иди домой...
- В смысле? - Коновалов недоуменно посмотрел на меня.
- Ну, домой! Ты у меня отпросился, я тебя отпустил! Нельзя было так рано в школу приходить, у тебя и так-то с нервам не очень... И биологию по ночам не нужно учить, в дурдом захотел?..
- Просто он не знает ни хрена... - жалобно сказал Коновалов. - А вы... Я всегда вас уважал за принципиальность...
- А сейчас, сталось быть, не уважаешь?.. - усмехнулся я.
- А сейчас вы делаете так, как она говорит...
Я снял с ящика стола защиту, достал листок и, развернул, положил его на парту.
- Вот это что такое?
- Кладбище же, Павел Александрович, - удивился Коновалов. - Могилы, кресты... А не похоже?
- Очень похоже! Но тебе же уже не 14 лет, чтобы ты страшилками увлекался...
- Это настоящее кладбище, - сообщил Коновалов. - Только заброшенное. Немецкое...
- Ты ходил на него, что ли?..
- Валька ходила... Траву там в полночь рвала. Когда зелье варила... Чтоб над Козловым поглумиться...
- Напиши Вальке, - посоветовал я. - Время прошло, мне кажется, уже ничего не мешает...
- Она с другим мужиком жила... - мрачно сказал Коновалов.
- Для своего времени ты удивительно щепетилен... - усмехнулся я.
- Да не в этом дело, Павел Александрович! - он с досадой стукнул кулаком по парте. - Просто... Если бы он не откинулся, она бы так и продолжала жить... Готовила бы ему жрать, рубашки гладила... И на меня бы ей пох... было... Вот вообще совсем... Нет смысла никакого. Ещё ребёнок...
- А, если бы его не было? - осторожно спросил я. - У неё ни денег, ни образования, и отец ребёнка умер. Ей аборт могут сделать по социальным показаниям...
Коновалов, все это время разглядывающий свои кроссовки, поднял на меня голову.
- Павел Александрович... А вдруг с ней что-нибудь случится?..