Седые корни. Отрубленные ветви

                ************************
     Отец вздыхал и сухо кашлял в кулак, сидя на старом диване в углу своей комнаты. Вечернее солнце пробивалось сквозь занавески, отбрасывая мягкие тени на пол. Он смотрел в окно, но не видел ничего, кроме своих мыслей, которые снова и снова возвращались к недавнему разговору с сыном.
      Сын, который когда-то был его гордостью, теперь стал человеком, с которым он общался лишь изредка. Разговоры о родовом дереве, о семейных узах и близких отношениях звучали как эхо из далекого прошлого. Отец помнил, как в тот день, когда сын пришел и заявил, что хочет уехать, его сердце сжалось от боли. Он не мог понять, как тот, кого он растил, мог так легко оставить семью. На него возлагались большие надежды, и отец мечтал, что сын продолжит их дело, станет опорой и защитой.
       Но сын настоял на своем. Он уехал, и с тех пор их жизни разошлись, как две параллельные вселенные. Отец и мать горевали, старались поддерживать его, навещали, но с каждым годом расстояние между ними только увеличивалось. Сын обзавелся своей семьей, детьми, и теперь, как мог, старался помогать родителям. Но в его глазах отец видел лишь тень того мальчика, который когда-то с восторгом слушал его рассказы о жизни.
     «Понимание», — повторял сын, когда они встречались. «Понимание — это то, что нам нужно». Отец же лишь сухо кашлял в кулак, чувствуя, как тяжесть этих слов давит на него. Он не мог понять, как можно говорить о семейных узах, когда они сами стали такими далекими друг от друга.
       Годы шли, и отец с матерью создали свой круг, в котором царили их радости и привычки. Они научились жить без постоянного внимания сына, и, возможно, это было их спасением. Но, когда отец оставался наедине с собой, он задавался вопросом: правильно ли он поступил, отрезав эту
связь? Правильно ли было оставить все как есть, не пытаясь восстановить то, что когда-то было так важно? Он не знал. Время шло, и с каждым годом, разрыв между отцом и сыном увеличивался, сомнения отца, в правильности принятых решений, становились все более мучительными.
     Отец вздыхал, вспоминая, как они с сыном гуляли , ездили  за город с семьей, мечтали о чем-то общем, как тот смеялся и задавал вопросы о жизни. Он помнил, как гордился им, когда сын получал награды в школе, как мечтал о том, что сын станет успешным человеком. Но теперь, когда они встречались, разговоры сводились к общим фразам, к вежливым вопросам о здоровье и делах. Отец чувствовал, что между ними возникла невидимая стена, которую невозможно было разрушить.
     Сын говорил о своих детях, о том, как они растут, как радуют его. Отец слушал, но в его сердце не было радости. Он, знал и не знал, своих внуков, не видел, как они делают первые шаги, как учатся говорить. Он чувствовал себя чужим в жизни своего сына, и это чувство глодало его изнутри.
     «Почему ты не приезжаешь чаще?» — спросил он однажды, когда сын снова заговорил о семейных узах. Сын замялся, и в его глазах мелькнула тень сожаления. «Я занят, отец. У меня работа, семья…» — ответил он, но отец уже не слушал. Он знал, что это лишь отговорки, что на самом деле сын просто не хотел возвращаться в тот мир, который когда-то был их общим.
     Отец снова вздохнул, и его мысли вернулись к тому дню, когда сын уехал. Он помнил, как стоял у двери, глядя, как тот уходит, и сердцем понимал, что этот разрыв уже  навсегда.
 
                ********************
       Вечернее солнце уже скрылось за горизонтом, и комната погрузилась в полумрак. Отец встал с дивана и подошел к окну. Он смотрел на улицу, где играли дети,
     Воздух в прихожей был густым от невысказанных слов и напряжения. Сын, стоял у двери, сжимая в руке дорожную сумку. Его лицо, обычно такое открытое и юное, сейчас было напряжено, взгляд устремлен куда-то вдаль, за пределы этой тесной квартиры.
      «Если бы были иные времена, – пронеслось в голове матери, – можно было бы подумать – на фронт». Но времена были другие, и эта внезапная, необъяснимая спешка сына казалась еще более тревожной. Она суетилась, хотела что-то сказать, удержать его, но слова застревали в горле. Ее взгляд метался между сыном и мужем.
      Отец, был в ярости. Он кричал, его голос срывался, потом он резко замолкал, словно пытаясь собраться с мыслями, чтобы вспыхнуть с новой силой. Ему было совершенно непонятна эта спешка. Институт, друзья, родители – сын  бросал все, чтобы уехать. Куда? Зачем? Отец не мог этого принять. Он прекрасно понимал, что если он не уговорит, не удержит сына сейчас, то этот разрыв станет вечностью.
      Сам отец, нелюдимый с юности, всегда привык к тому, что не принимал людей, не согласных с его позицией, которые  не могли или не хотели пояснить , что ими движет ? Чувства, действия , долги , обязательства? Должна - же быть,  хоть какая- то причина, несогласия  с его пониманием жизни. Они не объясняли причин, просто замолкали или  исчезали. Ему было всегда неприятно, когда человек, которого он приблизил, вдруг прекращал общение.
      Он понимал, конечно, что молодость проходит, и с созданием семьи закадычной дружбе приходит конец. При возникновении выбора: друг или семья? Друг выбирает свою семью. Это стало понятно, это естественный процесс создания своих интересов, где дружба – это уже не каждодневная забота друг о друге, не помощь «абы как», а постоянная работа над тем, чтобы друг опирался на друга.
     Но куда и почему, с приходом супружеских отношений,  деваются эти незримые обязательства? Чем отличается «стерва», которая мотает нервы уже на свадьбе: «Не так сидишь, не так свистишь, и вообще, зачем я выхожу замуж, за козла?» Каждому знакомы такие душераздирающие истории, когда молодой человек вынужден лишать себя всего, что еще вчера было ему дорого.
      Отец, видел в сыне ту же самую, как ему казалось, безрассудную решимость. Он видел, как сын, словно поддавшись какому-то неведомому зову, готов был перечеркнуть все, что было им построено.
    «Ты куда едешь ?» – наконец выдавил он, пытаясь придать голосу спокойствие, но оно звучало натянуто, как струна.
       Сын  повернулся. Его глаза, обычно полные жизни, сейчас были серьезны, почти отстраненны. «Мне нужно, отец. Просто нужно».
        «Нужно? Что может быть нужнее, чем твоя учеба? Чем твоя жизнь здесь?» – отец шагнул вперед, его кулаки сжались.
       «Я не знаю, отец. Но я должен ехать».
       Мать подошла к сыну, обняла его крепко, словно пытаясь впитать в себя его тепло, его молодость. «Сынок, ты хоть скажи, куда ты? Хоть позвони потом».
Сын кивнул, но его взгляд снова устремился вдаль. Он чувствовал, что слова здесь бессильны. Он чувствовал зов, который был сильнее любых доводов, сильнее любых обид. Это был зов неизвестности, зов перемен, зов, который он не мог игнорировать.
     Отец смотрел на сына, и в его глазах, помимо гнева, мелькнула тень страха. Страха перед тем, что он, как и многие другие отцы, не сможет понять своего ребенка, не сможет удержать его, когда тот решит отправиться в свой собственный, неведомый путь. Он видел в сыне не просто юношу, бросающего свое прошлое, а человека, идущего навстречу своей судьбе, какой бы она ни была. И в этот момент, несмотря на всю свою ярость, он почувствовал, что его сын уже сделал свой выбор, и этот выбор не подлежит обсуждению.
     Он видел в сыне себя .Такого-же упертого , беспринципного, циничного и жестокого, кто ради своих интересов и интересов своей семьи , вот так-же отрекся от прошлой жизни.
     Сын вышел за дверь. Звук  хлопнувшей  двери,  эхом отразился в тишине квартиры, оставляя после себя лишь пустоту и невысказанные вопросы. Отец  стоял, глядя на закрытую дверь, и понимал, что его сын отправился в свой , независимый  ни от чьего-то мнения путь, который, навсегда, изменит все существующее сейчас. И он, отец, не смог его остановить. Как невозможно остановить время.

                *********************
        Мать стояла на пороге, её фигура была словно вырезана из тени. Она смотрела на сына с отчаянием, которое переполняло её сердце. Взгляд её был полон боли, но в нем также читалась решимость. «Ты не посмеешь переступить через меня!» — произнесла она, и в её голосе звучала не только угроза, но и мольба.
      Сын, стоя перед ней, улыбнулся. В его памяти всплыл недавний фильм, где мать, подобно его, бросалась на порог, произнося те же слова. В той истории всё закончилось иначе: сын, охваченный эмоциями, прижимал мать к себе, и они вместе рыдали, словно вновь встретились после долгой разлуки. В их слезах была радость, которую они не испытывали долгие годы.
      Но жизнь — это не кино. Сын, вспомнив о том фильме, почувствовал, как его сердце сжалось, но он не мог позволить себе остановиться. Он знал, что его путь лежит дальше, к новой жизни, к новым возможностям. Он шагнул через мать, не обращая внимания на её слёзы, и вышел из дома, который был ему знаком с детства.
       Внутри него не было ни злости, ни сожаления. Он понимал, что мать сделала свой выбор, и этот выбор не включал в себя его. Развод с мужем, лишение родительских прав, новые отношения — всё это было её решением, и он не мог взять на себя ответственность за её жизнь.
       «И сто лет пройдет, а ничего не изменится», — вспомнил он слова классика. Он знал, что мать никогда не изменит своего положения, что её страдания стали частью её жизни, а он не мог оставаться в этом круге.
      Сын шагал по улице, и его мысли были полны противоречий. Нужно ли осуждать  себя, за принятое решение? Ответ он наверняка  знал,  ведь  у каждого своя история.
   
                ********************
        Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в багряные и золотые тона, когда отец, пыхтя и кряхтя, переступил порог своего дома. За спиной остался долгий день на сенокосе, но усталость была приятной. Нынче пора выдалась на славу – трава наросла вволю, и стога уже возвышались, словно холмы, обещая сытую зиму. В руках  отец  держал несколько тугих букетиков земляники, собранных на опушке леса. Для детей – сладкое лакомство,  и  для его старшей, единственной дочери, которую он ласково звал «нянькой», – тоже .
      Дочь, он так и видел – нянька для своих младших братьев, которых у нее  было четверо. Она родилась еще до войны, и ее детство было отмечено не играми, а выживанием. Отец помнил, как они с женой, ютились в вырытой в земле землянке, как и их соседи. Переселенцы, беженцы – все жили тогда в таких полуземлянках, вгрызаясь в склоны холмов, чтобы сэкономить на стенах. Три стены были земляными, а четвертая, входная, кое-как сколочена из теса или, если повезет, из бревен.
      Колхозы только-только зарождались, призванные служить вечным нуждам государства.
Говорили, что за колосок, унесенный с поля, сажали в тюрьмы, а за бревно, добытое для себя и вовсе, расстрел.
     Но я не люблю гадать. Многое уже написано и рассказано, и я не хочу  докучать своими воспоминаниями. Мои  мысли не о том, кто и как жил, а о том, кто и как принимал решения.
     Сейчас же, дорога  домой, была  в приподнятом настроении. Зима уже не казалась такой холодной, а главное – не голодной. Сено есть – значит, скотина будет сыта, а вместе с ней и вся семья. Так и жили – от своего хозяйства, и достаток соответствовал.
      Переступив порог уже не землянки, а крепкого дома, построенного после войны – ему, фронтовику, инвалиду по ранению, многое было положено –  отец  замер. У стола, на стуле, сидела его дочь. Рядом – ее мать, и четверо младших братьев, мал - мала меньше. А перед ними стоял чемодан.
      История, увы, не нова. Погоревали, да и  пошла , девка, в лучшую жизнь.  Отец  смотрел на чемодан, на испуганные глаза детей, на усталое, но решительное лицо жены, и понимал – это не просто чемодан. Это конец.  Конец его надежды, символ отчаяния, символ того, что даже в сытые времена, когда сена вволю, а дом крепкий, жизнь не пойдет так , как ему бы хотелось. И иногда эти решения означают « отказ от мечты».
       Дочь  -  «нянька», для малых,  его дочь, уже не та маленькая девочка, что когда-то сжимала его руку, когда он уходил на фронт. Она выросла, стала сильной, ответственной. И теперь, глядя на нее, отец  видел не только свою дочь, но и женщину, которая сама готова принимать решения. Решения, которые, возможно, будут трудными, но необходимыми.
       «Куда ты, дочка?» – голос отца прозвучал глухо, словно из-под земли. Он знал ответ, но все же спросил. Спросил, чтобы услышать это вслух, чтобы осознать всю тяжесть момента.
    Она подняла на него глаза. В них не было ни страха, ни упрека. Только тихая решимость. «В город, отец. Там работа есть. И учиться можно».
         Мать, подошла и положила руку мужу, на плечо. «Ей там лучше будет. Здесь… здесь ей маята Она умная, ей нужно развиваться».
     Отец  кивнул. Он понимал, он знал, что мир меняется. Что для его детей, рожденных уже после войны, возможности должны быть шире, чем те, что были у него. Землянка, колхозы, вечная борьба за выживание – это было прошлое. А будущее требовало другого.
      Он подошел к дочери, обнял ее крепко. «Береги себя. И помни, что дом твой всегда здесь».
Дочь  прижалась к нему, уткнувшись в грудь. «Я помню, отец. Я всегда буду помнить».
       Чемодан стоял у двери, готовый к своему путешествию. В нем были не только вещи, но и мечты. Мечты о лучшей жизни, о новых возможностях, о будущем, которое еще только предстояло построить.  Отец смотрел на него, и в его сердце смешивались грусть и гордость. Грусть от расставания, гордость за дочь, которая готова идти вперед, несмотря ни на что.
       Он сел за стол,  мать уже хлопотала у печи, вынимая  ужин. Запах свежеиспеченного хлеба и тушеной картошки  наполнил дом, но для отца,  он казался приглушенным. Он сидел за столом, рядом с младшими сыновьями, которые, забыв о предстоящем расставании, увлеченно рассказывали о проведенном дне. Их беззаботность была одновременно и утешением, и напоминанием о том, что жизнь продолжается, что для них, младших, еще есть время на детство.
       «Ты как?» – тихо спросила  жена, ставя перед ним миску с дымящимся блюдом. Ее глаза, всегда полные заботы, сейчас были немного печальны, но в них читалось понимание.
    Отец  посмотрел на нее, на ее усталое, но любящее лицо. «Ничего. Все будет хорошо. Дочь  у нас умница, справится». Он взял ложку, но есть не мог. Мысли его были далеко, с дочерью, с ее будущим. «Она ведь не просто так уезжает, – продолжила  мать, садясь напротив. – Ей здесь действительно тесно. Она столько всего видела, столько всего пережила вместе с нами. А теперь ей хочется чего-то большего. И это правильно».
   Отец кивнул. Он знал, что она права. Он сам, пройдя через войну, через лишения, хотел для своих детей лучшей доли. Он хотел, чтобы они не знали той нужды, той безысходности, которая когда-то была их спутницей. Но расставание всегда тяжело.
       «Я помню, как мы сами сюда приехали, – задумчиво сказал  отец. – Землянка, холод, голод. Казалось, что конца этому не будет. А потом война… И снова выживание. Но мы справились. И дочь  тоже справится».
       Он посмотрел на сыновей, которые уже увлеченно уплетали ужин. Их звонкие голоса наполняли кухню, и в этом шуме отец,  находил какое-то успокоение. Они были его будущим, его надеждой. И он сделает все, чтобы у них было это будущее.
       После ужина, когда дети уже улеглись спать, родители  остались одни. Они сидели у окна, глядя на темнеющее небо, усыпанное звездами.
        «Ты думаешь, она вернется?» – тихо спросила мать.
Отец  обнял ее. «Вернется. Обязательно вернется. Ведь это ее дом. А мы всегда будем ее ждать».
       Он знал, что впереди у них еще много  чего будет. Жизнь не бывает тихой, бывает , что и худо , а бывает , что и лихо. Но он также знал, что их семья – это их сила. И пока они вместе, пока они любят друг друга, они смогут пережить  это всякое.
       Солнце скрылось за горизонтом, оставив на небе лишь последние отблески заката. Отец знал, что эта ночь будет долгой. Но он также знал, что завтра наступит новый день. День, когда его дочь отправится навстречу своей судьбе. А он, отец, будет ждать ее возвращения. С полными амбарами сена и с надеждой на лучшее будущее для всех своих детей.

                *************************
 
       И вот теперь, когда  прошли годы,  сын говорит о родовом дереве, о важности связи поколений, отец понимает, что сам разрушил эту связь, сам оборвал нить, которая могла бы связать их крепче. Он думал, что, отпустив сына, со временем , которое по словам  мудрецов «все лечит», он избавится от боли, от разочарования. Но вместо этого он создал пустоту в своем времени, которая теперь зияла между ними, заполненная лишь его мыслями , которые он иногда озвучивает и невысказанными словами.
       Он слушал сына, который, казалось, искренне пытался достучаться до него, но теперь не знал, как ответить,  его устраивал мир, который образовался  вот так , как есть. Его мир, мир привычной тишины и одиночества, который стал для него, его  убежищем, построенным  им самим. Он видел, как сын пытается наладить мосты, как он ищет понимания, но уже не мог, не стало  интереса что-либо менять.  Слова  исчезают, а эмоции  заглушают  все попытки выразить то, что накопилось за долгие годы.
       Может быть, сын прав. Может быть, действительно, нужно было слушать его тогда, когда он говорил о своих мечтах, о своем видении будущего. Может быть, стоило не отрезать, а попытаться понять, даже если это понимание было бы болезненным. Ведь тогда, в юности сына, отец видел лишь свою боль, свою несбывшуюся мечту, а не стремление ребенка к собственной жизни, к самоопределению. Он видел в сыне продолжение себя, а не отдельную личность со своими желаниями и путями.
      И вот теперь, когда сын, сам ставший отцом, говорит о важности корней, о том, как ценны семейные узы, отец чувствует себя так, словно стоит на берегу реки, которая давно унесла его лодку, оставив лишь воспоминания о былом течении.
      Он вспоминал, как сын, еще совсем мальчишка, с горящими глазами рассказывал о своих увлечениях, о том, кем он хочет стать. Отец же, занятый своими планами, лишь отмахивался, считая это, детскими фантазиями. А ведь в этих фантазиях, уже тогда была заложена та самая тяга к самобытности, к поиску своего места, которая теперь так ярко звучала в словах сына.
      И отец, вместо того чтобы поддержать, вместо того чтобы попытаться принять эту искру, погасил ее своим авторитетом, своей волей. Он хотел, чтобы сын шел по проторенной им дороге, а не искал свою.
       Отец продолжал сидеть в кресле, погруженный в свои размышления, и чувствовал, как время уходит, оставляя за собой лишь тень былого. Он понимал, что их отношения с сыном нуждаются в переменах, но не  понимал, с чего начать. Каждый вздох переживание о том, что любовь и понимание это усилие всей жизни, а не отдельно взятого дня. Сделать шаг, совсем не трудно , ведь это  не первый шаг! Обратная связь о которой так много говорят , она может  стать  как источником   радостного интереса, с самым близким общением и вниманием , так  и окончательной чертой ,  которая   уже существует –граница не понимания !