Ад в Раю

Митяй Верблюдов, уголовник, пьянь - рвань, дебошир-тунеядец, преставился. На радость всего поселка. Причину смерти по заключению медиков установить не представилось возможным.

Сердце ни при чем. Митяй бессердечный тип. Кто сморщил и дырки прогрыз в его печени в требухе покойного обнаружено не было. Почки  в норме, как фильтровали самогон от крови, так и продолжали фильтровать. Боржоми их никто не травил. Камней много, но не критичные – осыпь.

С мозгами тоже все в порядке. Как не было их, так и нет, я это к тому, что -  где инсульту случиться места не было. Побоев много, так говорю же дебоширом при  жизни Митяй был, а дебош без драки по-другому называется – словесная перепалка, а перепалка и Верблюдов понятия несовместимые. Загадочная смерть, загадочная.

Да что меня заклинило на причинах. Склеил ласты Горбатый и ладно, как говорят в этом случае китайцы « и хусим». Что означает – А теперь Горбатый. Я сказал! Пора ему! (Возможно, что с переводом я что-то попутал. Китайский не мой конек, только панты из иероглифов). 

Проводили усопшего в последний путь всем селом торжественно, но скромно. С одной гармошкой. Не заслужил  и этого, но выпить-то хочется. Тризну справили тоже тихо, без речей о грешнике. Говорить-то о покойниках можно только хорошее, поэтому  без… Просто выпили, попели, поплясали да разошлись. До следующего раза.

Один, правда, выступил. «Кто следующий?» А в ответ тишина. Правильно. Не надо зарекаться. И шутить на эту тему. Возмутителю идиллии дали в бубен и намяли бока. Сапогами. Не каркай, сорока.

Следующий раз все-таки наступил, когда девять дней отмечали. Тоже скромно. Типа похмелялись. Хватит. И так восемь дней в пьяном угаре. Попили, попели, потанцевали, кто мог, разбрелись, кто смог.   

Считается что, на сороковой день душа покидает тело и отправляется в места весьма отдаленные. В этот день шла гроза, лил дождь с порывистым ветром, черные тучи и тьма.  Жутковатая картина. Характер Митяя в чистом виде, точно его душа отъехала. Обсудили погоду, попели, попили, расползлись, ни все.   

Разлепила глаза душа Митяя  и ахнула. На небе одновременно звезды и солнце с луной, вокруг поля цветов и птички поют. Запахи сладкие благоухают. Люди неспешно гуляют с приторными улыбками на устах. Ни как в рай попал. Да ну нафиг. Не может быть. Априори. Не заслужил.

Вдруг откуда ни возьмись девица в полупрозрачной тунике на голом теле и искусственной улыбкой. Упс.

- Здравствуй, новый прибывший брат наш. Приветствуем тебя в нашем мире обетованном. Мне поручено ознакомить тебя, о милейший … короче, слухай сюда и запоминай расписание на ближайшую неделю. И так! Распорядок недели.  Мотай на ус.

И фифочка затараторила писклявым голоском.

- Понедельник по земным меркам трудный день, а у нас: - Целый день можно делать все, что душе угодно, значит отдыхать  и бить…
- Бить можно? Вот это хорошо.
- Бить. Баклуши. Слушай ушами дальше и не перебивай.

Вторник: - прополка сорняков в Эдемском саду, покраска цветов, чистка гнезд райских птиц.
Среда: - разучивание новых псалмов, хоровое пение, обучение покаянию и смирению.
Четверг, пятница, часть субботы тоже самое, только в обратном порядке. Вторая половина субботы – прослушивание исповедей, тренинг терпения и покорности.

По воскресеньям великий праздник - утренние, обеденные, вечерние и ночные молитвы, а про понедельник ты уже знаешь. Если кратко вроде все. Да, прогулки по саду между делом не возбраняются. Только улыбку надевать не забывай, иначе придадут тебя анафеме. По-простому – огребешь санкции. По полной. Вопросы есть?

- А когда начинается понедельник?
- Понедельник начинается в субботу.
- Не понял.
- На небо взгляни.   
- Смотрел уже.
- Еще раз взгляни. Что видишь?
- Светило и звезды. И че?
- Светило и звезды это ему че. Это не че, а день и ночь одновременно. А неделя здесь условная. Какой сегодня день даже Сам не знает. Отдыхай, грешная душа. На завтрак в трапезную не  опоздай. Сегодня макароны.
- А когда завтрак?
- Сразу после второго вечернего ланча.
- А трапезная где?
- Прямо пойдешь. Осваивайся. Брат, блин, наш. Пока, пока.

- Погоди, блин, сестричка. И что, у вас все время здесь так кисло и постно?
- Не у вас, а у нас. Постно не всегда. Ты еще испытанию Великим постом не подвергался. – А, это как?
- Скоро узнаешь.
- Ну, скажи, пожалу-у-уста-а-а-а.
- 40 дней без жрачки. Будешь как все желудями хрустеть, если найдешь.
- И когда этот ваш и наш пост наступит?
- Вот, макароны кончаться и сразу.
- И часто макароны кончаются… у… у… нас…?
- Два раза в месяц.
- Погоди, два раза по сорок дней в месяц – перебор.
- Ответ на небе. Смотри вверх. Все больше ни слова. Мне вообще-то только ознакомить тебя с графиком недели поручили. Обживайся. Привыкай.

Совет тебе, раз уж ты у нас новеньких так и быть, дам. Тяжко будет, запишись на дополнительные курсы по терпению, а лучше выживанию в Раю, хотя терпение и выживание - здесь понятия синонимы. Пока, фантик.

Вот такое начало. Больше вопросов, чем ответов. Понедельник – отдых. Это хорошо, но как отдыхать без спиртного, а в Раю его амбре. Бить  хорошее слово. Можно и на сухую, и кого найти можно. Но бить какие-то баклуши - фигня. Да, да. Полная. Поверьте на слово. Мне объяснили, что такое баклуши. Я вам это объяснить не смогу. На маты здесь табу. Так что верьте на слово. Баклуши - шняга. Бить их - мутата. 

Условную неделю прожил, всю прелесть бытия прочувствовал на собственной шкуре, то есть оболочке. Какая может быть шкура у души, когда тела нет. Прожил громко сказано – просуществовал. Рехнуться можно. При земной жизни я бы иное выражение применил. И ни одно.

Да, райские яблоки попробовал. Кислющие. Всю, мягко выражаясь, мимику перекосило. Далеко не виагра, этот фрукт. Что-то напутано в библии. Или наоборот – хороший маркетинговый ход. Первая реклама на планете.  Может –«Вот оно чё, Митюха».

Пригляделся к местности, все углы обнюхал. Стену вокруг Эдема обнаружил. До небес  стена. Вверх и вниз. А звукоизоляция никакушенькая. Видать Рай еще при советах строил, домостроительный комбинат какой-нибудь.

И вот оттуда, из-за стены звуки душевные просачиваются. Мат, шум, ор, крик, визг. И бабий в том числе.

Песни застольные, а голоса прямо ангельские – пьяные, задушевные, матерные. Бальзам на сердце. Как бы взглянуть хоть одним глазком, что там? Как это голоса матерные? Сюда попадете, узнаете. Сила, а не голоса.

Мысль мелькнула, как бы подкоп  для побега не пришлось копать. А что, тема. Только подумал из кустов черт. Упс. Симпатичный, только неопрятный, нечесаный, не веселый и худой. Ребра торчат и хребет весь в позвоночниках под кожей.  Глаза, то да. Волчьи, холодные, желтого цвета. Меня увидел, испугался от неожиданности. Палец с длинным ногтем к рылу своему поднес, тихо мол.

- Слышь, жопа с хвостом, ты что-то попутал. Не туда вошел. Что тут делаешь, что забыл?
- Прошу же тихо ты. Пакость любит тишину.
- Значит шкодничаешь?
- Нет еще, только приглядываюсь. Надеюсь, не выдашь.
-  Оно мне надо?
- Правильно. Не лезь, это не твоя вражда.
- Сказал же, молчу, а ты мне взамен что?
- А что хочешь?

- За стену хочу.
- Все в Рай хотят.
- А здесь что? Не Рай?
- Кому Рай, кому нет. Ты здесь давно?
- Нет.
- Ясно. Значит не по понятиям еще обитаешь.

- Ты не ответил на мой вопрос. Как за стену попасть?
- Понимаешь, туда  попасть, заслужить при жизни надо было.
- А вернуться назад на время можно? Для – заслужить.
- Не знаю, это тебе в Небесную канцелярию, но думаю, напрасно время потеряешь. На моем веку таких прецедентов не было. И это, про подкоп забудь. Тупиковая идея. Время зря потеряешь, хотя время вечно, а слово «зря» здесь не уместно. Давай завтра в обед на этом же месте. Мне с шефом на счет тебя перетереть надо.
- С Михал Иванычем?
- С Михал Иванычем.

По утру, с первыми петухами на пальмах,  я к вертухаю, то бишь архангелу при вратах пошел.

- Не подскажите, высокопочтеннейший, а что это за побочные шумы, нарушающие  гармонию нашего идеального бытия, то есть жития, короче - пространства?
- Какие шумы?
- За заборные.
- А, за стенные, так гиблое место там. Ад. Кромешный.
- Прям, совсем кромешный?
- Совсем.
- А записаться на экскурсию за стенку можно?
- Посодействовать к стенке тебя поставить могу. А за стенку и не мечтай.
- А просто рассказать подробнее, что да как там? Слабо?
- Не положено.   

Поговорили. Называется. И здесь демократию цензурой подменили, и здесь нет идиллии, но я не сдаюсь.

- А есть тот, кому положено? Я о том, кто рассказать может.
-Это тебе в небесную канцелярию надо.
- А где она?
- Прямо иди, не ошибешься. Здесь все везде прямо.

Нашел контору. Солидное сооружение, воздушное с канделябрами. Нашел и смотрящего,  то есть  смотрителя за Раем. Забавный седой старичок, только глаза у него колючие, долго в них не посмотришь, голова кружиться начинает.

Сразу ему в лоб, так мол и так. Ошибочка вышла. Не место мне в Раю, грешен я с пеленок. Титьку кусал. В пеленки мочился и не только. Первое слово произнес сразу матерное. До школы курить начал и одновременно воровать. А где бы я, по-вашему, деньги на  пиво брал? 

- Разберемся. – перебил меня старый.  - Никак ты с нечистью общался? – старик уколол меня своим взглядом в ягодицу.
- Да я, ой, только это.
- Ну, ну, скажи еще служба такая.
- А как Вы догадались, старче.
- Псиной от тебя пахнуло. У бесов слова поганые, дурно пахнут.

Старик открыл шкаф, достал личное дело. Увесистая папка.  На титуле: Дело на тело№ 13/13 бис. Ф.И.О Митяй Матвеевич Верблюдов, он же Одногорбый, он же Двугорбый,  в миру Горбатый. На углу резюме – В Рай в виде исключения. Сам. Дата. Дальше не разглядел. Мелкий шрифт пошел.

- Да, нагрешил ты батенька изрядно. Перечислять твои «подвиги» не буду. Сам должен помнить, а почему ты здесь - ознакомься.

И открылась страшная тайна. В рай я попал по блату, благодаря тетке Вальке, сеструхе отца. Она в районе секретарем работала. Первым. Райкома. Любила меня шалопая  очень. Я  своим поведением ей ее молодость напоминал. Тоже оторвой была, когда на трассе плечевой работала.

Вот она все мои  грехи и отмолила в постели у дьяка и послушника. Могла б просто партбилеты у них отобрать, но не стала злоупотреблять служебным положением.  Да и по старинке, через постель, по считала надежней будет. Солоха, блин.    

Я ушел, а Смотритель достал из стола прямоугольную печать. Макнул ее в кровавую  краску и с размаха бабахнул ей по  диагонали титульного листа личного дела М.М. Верблюдова. Печать гласила - «Склонен к побегу в Ад». Об этом я узнал от лазутчика Беса - Черта.  Глазастый серый, шустрый, везде успевает.

Плохи мои дела. Видимо маяться мне тут всю оставшуюся вечность.

Прошло приблизительно с полгода. Плюс минус два три месяца. В небе стали появляться клинья белых ангелов. Похоже, перелет у них начался. Правда, откочёвывают они, почему-то на север,  наверное, там у них юг. Напутано тут все конкретно, куда ни глянь.

Дело к осени идет, хотя по погоде не скажешь. Здесь температура, влажность, давление – константа. Похоже, круглый год, хотя то, что год здесь круглый я не уверен.      

Попробовать повеситься что ли? Пойду веревку поищу. Интересно змея может ее заменить? По-моему,  я  эту рептилию под яблоней видел. Надо глянуть.

Стоп суицид. Появилось, по-моему, вполне естественное желание, ознакомится, что такое санкции, называемые здесь анафемой. Малахольных обитателей, носителей искусственных улыбок, трогать рука не поднимется.  Поэтому сегодня на никогда не исчезающем закате, обломаю рога черту. За одним Бесу стрелку забью.

Либо он меня забирает к себе, либо я размайданю весь здешний консерватизм махровым либерализмом.

И до тех, кто за стеной тоже доберусь. Расставлю все на свои места. Не уповайте на благоприятный расклад. Я, сказал!

P.S.
Улыбайтесь, господа, пока улыбайтесь.