XIV

Первым к школе изобразительных искусств подъехал Самарский, за ним с минутным интервалом прибыли Петухов и Самойленко. Несмотря на то, что по календарю значилась суббота, внутри заведения шла учеба. Через окна было видно движение. Классы не пустовали. Их стены были увешаны работами учеников прежних лет и свежими зарисовками.
Самарский посмотрел на часы…
— Так, время вышло. Северский нас ждет вот в этом флигеле.
Яков Вагизович впереди, за ним его товарищи вошли в дверь пристройки к основному корпусу. Взору открылось просторное помещение. Как и в классах основного корпуса везде присутствовали творения живописцев, как на простой ватманской бумаге, так и в исполнении на холстах. Слева у самой стены на высоком стуле сидела девушка, напротив нее мастер кисти, в данном случае карандаша, набрасывал портрет незнакомки. В центре перед мольбертом с закрепленной на нем картиной стоял седовласый человек с короткой бородкой такого же возрастного оттенка. В правой руке он держал кисть. Заприметив вошедших, он повернулся и воскликнул:
— О, Яков Вагизович! Рад вас видеть! Проходите!
— Николай Мартынович, познакомьтесь! Это мои друзья и ваши потенциальные покупатели.
Последовали рукопожатия и представления друг другу.
— Очень рад! Приятно познакомиться! — прозвучало несколько раз.
— У вас тут настоящая картинная галерея! — высказал свое восхищение Егор Антипович.
— Это все черновые наброски… А что вас лично интересует?
— Я пока еще не определился.
— Мы хотим у вас купить в качестве подарка для одного человека какую-нибудь копию Куинджи, — перешел сразу к делу Петухов.
— А… понимаю… Вы уже посмотрели коллекцию моего друга.
— Николай Мартынович, холст мы хотим приобрести для женщины. Она врач по профессии. Ей нравятся произведения этого автора. Нам надо ее отблагодарить. Есть на то веская причина.
— Понимаю… Но здесь у меня ничего нет. Надо ехать ко мне домой.
— Я при авто. Мои друзья также на колесах, — подключился к прояснению ситуации архитектор.
— Хорошо! Мне надо примерно час времени, чтобы закончить работу вот с этим пейзажем… А потом поедем. Вы пока походите, здесь есть на что посмотреть.
Акварельные зарисовки были размещены в несколько рядов по высоте, имелись композиции, сделанные с помощью гуаши и туши, портреты написанные углем, масляными и акриловыми красками… В качестве гида выступал Самарский. Самойленко остановился возле репродукций с геометрическими фигурами:
— Черный квадрат, белый квадрат, красный квадрат, белое на белом… Не могу понять — в чем ценность таких творений? Почему они так дорого стоят? — спросил он, обращаясь к Петухову.
— Да, нарисовать это не сложно. Секрет в том, что это в большей степени символ, чем картина. Вот, например, можно взять кусок добротной ткани, написать на нем определенный текст, цифры, привязать к древку и объявить, что это флаг… воинской части. Теперь возле него будет караул, рядом с ним будут принимать присягу, со знаменем будут идти в бой, его будут водружать над взятыми цитаделями. Художнику, чтобы прославиться надо создать новое образное направление в искусстве и стать его символом. А, если уж придумать и название, в данном случае супрематизм, то вообще все будет идеально. Известность гарантирована. А с ней и достаток, так как после признания стоимость работ мастера резко возрастет. Я так себе это представляю.
— Значит задача художника изобрести мир, где никто не живет в реальности, а только образы, — произнес инженер-конструктор, рассматривая очередной геометрический набросок. Ну, а если лимит названий для творческих направлений будет исчерпан?
— Я думаю с этой проблемой лексика справится легко. Вот еще пример из религиозной практики… — продолжал Петухов, — Известно, что написано множество икон разного уровня художественной ценности. И, если одна из них принадлежала мирскому человеку, священнику или иноку, который в силу сложившихся обстоятельств прославился, а уж тем более, если он был признан святым, то его личный предмет молитвенного почитания прирастает силой символизма и становится необычайно ценным. Теперь это уже мировоззренческий ориентир.
— Григорий Валентинович, я с вами полностью согласен, — подключился к разговору Самарский, — но у меня есть одно дополнение. Самым большим успехом живописца, по моему мнению, можно считать признание его творения одновременно, как шедевром изобразительного искусства, так и символом. Такой картине вообще цены нет.
— Не спорю, — ответил представитель научного сообщества. — А предшественники у супрематистов были?
— Да, имелись. Альфонс Алле представил публике целую галерею холстов в виде цветных прямоугольников. Мне запомнились две его работы с такими названиями: «Битва негров в пещере глубокой ночью» и «Хоровод пьяниц в тумане».
— И что было изображено на них? — поинтересовался Самойленко.
— Ничего. Просто фон.
— Как в известной фразе: «Если на клетке слона видишь надпись „буйвол“ — не верь глазам своим». Он занимался только живописью?
— Не только… Был также известен, как писатель-сатирик эксцентрического жанра.
— Ну, вот я свободен! Завершил все, что планировал на сегодня. Можем ехать, — объявил Северский.
У живописца имелась трехкомнатная квартира, которая, исключая кухню, представляла собой единую мастерскую. В ней практически все было предназначено для творческого процесса.
— Николай Мартынович, у вас семья есть? — поинтересовался Егор Антипович.
— А как же? Уже два внука и внучка имеется. Жена на побывке у детей… То одному, то другому сыну помогает. Мне в уединении сподручнее работается. А ей там веселее.
— Она вас навещает?
— По мере необходимости в проведении генеральной уборки.
— Но у вас тут полный порядок! Все разложено по полочкам. Чистота!
— Каждый мужик должен уметь выживать при любых обстоятельствах. Ко мне ценители живописи заглядывают, заказы делают. Вот вы сейчас пришли. Так что не скучаю от безделья.
— Каждый волен выбирать себе образ жизни, — согласился Петухов.
— Так покажите вашего Куинджи.
— Я эту копию делал для себя.
— Николай Мартынович, надо помочь! Мы заплатим! — послышался голос архитектора.
— Да не в деньгах дело! Ладно…
В соседней комнате висела «Березовая роща» Куинджи.
— Можно посмотреть? — поинтересовался доцент.
— Пожалуйста!
На обороте было подтверждение авторства копии.
— Все, как положено по закону!
— Сколько вы за нее хотите?
Живописец назвал сумму.
— Николай Мартынович, да этими деньгами вы даже свои расходы не компенсируете! — экспрессивно воскликнул Самарский.
— Вы же мой друг!
— Вот поэтому мы заплатим вам, чтобы хватило и на холсты, и на кисти, и на краски, и на масло к ним. Не спорьте!
Гости достали свои портмоне и щедро рассчитались наличными с живописцем. Затем взяли картину, накинули на нее прозрачную пленку и уехали.