Историчка Галя и дед со связями

Меня зовут Галина Владимировна, я историк. Это не значит, что я вечно влипаю в истории. Я просто преподаю её в школе. Хотя в истории я тоже изредка попадаю, обычно против желания.

Детей люблю, но недолюбливаю тех, кто сачкует и игнорит мой предмет. Например, учится у нас охламончик по прозвищу Арамис. Он не выучил параграф про реформы императора Петра Первого. Я ему сказала:

- Лови неуд, Арамисов. Действуя из принципа справедливости, за невыученные реформы ставлю тебе один балл, за Петра Первого – тоже один балл. Итого два балла! – и вкатила ему пару.

Арамис мальчик понтоватый. Начал бурчать, распушать пальцы и пригрозил нажаловаться дедушке, у которого обширные связи. Поскольку в день я получаю по десять угроз от двоечников, то на выпад не среагировала. Педагогический иммунитет, знаете ли.

К концу уроков я забыла про Арамиса и реформы Петра, выхожу из школы, а там ждёт серьёзный седенький дядя. Он смотрит в небо и говорит:

- Госпожа учительница, можно на два слова?… Как вас звать?

- Галина Владимировна.

- Галюня, значит. А я Эдуард Лаврентьевич, – говорит этот дедок. – Вы влепили моему внуку двойку по истории. Такой вот получился глинтвейн и щекочущий момент. Внучек рыдает, четверть кончается. Нужно как-то порешать вопрос.

- Вопрос решается элементарно, – говорю я. – Я многого не прошу. Пусть внук-ябеда прекратит бесплодное слёзопролитие и выучит реформы императора Петра Алексеевича. Там было много интересного.

Увы, дед Арамисов-старший оказался понтоватым, весь во внука. Он надулся как индюк и сказал:

- Не слышишь ты меня, Галя. А я ведь могу и по-плохому. К примеру, у тебя машина есть? Сейчас позвоню одному человечку в ГАИ, который мне немножко должен…

Не сходя с места, он набрал «человечка из ГАИ» и попросил повлиять по своим каналам на зловредную училку Галину Владимировну, то есть на меня. Я молча ухмыльнулась.

Поговорив с гаишником, дед Эдуард обиженно сказал:

- Что ухмыляесся, Галюня? Могла бы сразу предупредить, что у тебя нет машины! Ладно, отложим человечка в ГАИ до другого раза. А за границу ты ездишь? Турция-настурция, курорты-рандеву? В отделе по вопросам миграции тоже есть кое-кто, который мне немножко должен… и хрен куда тебя больше выпустят.

Эдуард Лаврентьевич набрал отдел миграции, а я стала вспоминать, какие отношения у меня с заграницей. Выходило, что довольно призрачные. Неделю назад я снесла ботинки в починку сапожнику Гаго. Он наполовину грузин, и это единственная ниточка, что связывает меня с зарубежьем.

Поговорив с чиновником от миграции, дед Арамис выяснил, что за границу я не езжу и загранпаспорта не имею. Это его расстроило.

- Всё лыбисся, Галя? – сказал он. – Нехорошо лыбиться перед пожилым человеком. У всех есть своя ахиллесова пята, а у Эдуарда Лаврентьевича везде есть люди, которые ему немножко должны.

Он начал набирать разные инстанции, которые могли бы оказать на меня давление, однако процедура не ладилась. Меня нигде не было! Я не состояла в партиях, не имела наследства, не была держателем акций, не обладала земельными участками. У меня не было собаки, которая могла бы меня покусать. Я не ходила в рестораны, где меня могли бы отравить. У меня даже не водилось любовника, который мог бы задушить меня ночью и закопать на пришкольном участке – ногами к министерству образования.

В отчаянии дед Арамис позвонил в поликлинику, к которой я прикреплена, но и тут его ждал облом: там давным-давно потеряли мою карточку. Разочарованию Эдуарда Лаврентьевича не было предела.

- Вот и делай людям добро! – ругался он, грызя трость. – А потом пустячной ответной услуги не дождёшься! Несчастную училку прищучить не могут!

- Позвоните в геральдическую палату, – посоветовала я. – У вас там есть должники? Нажмите на них, пусть у меня изымут фамильный герб и навечно вычеркнут из списка потомственных князей. Тогда я сама повешусь с горя.

От безысходности дедушка Арамис набрал городской водоканал, где ему был должен какой-то водоканалья – и снова мимо. Среди абонентов водопроводной сети моя скромная персона не значилась, и мне невозможно было перекрыть горячую воду или ещё каким-либо образом напакостить.

- Огорчены? У меня нет центрального водопровода, – подсказала я. – Я живу в частном секторе, во дворе выкопан колодец, а в нём насос на верёвочке. Вот я паразитка, правда?

Дед Арамис открыл рот, но я победоносно договорила:

- Если вы замышляете под покровом темноты перерезать верёвочку у насоса – не поможет. Я выловлю насос «кошкой» и найду новую верёвку, потому что уже сталкивалась с такой аварией.

Моя женская подлость подкосила старика, а я чуточку возгордилась своей неуязвимостью перед сильными мира сего. Вскипев, Эдуард Лаврентьевич закричал, что в нашей школе обитают сплошные оборванцы и пролетарии, и он знает что делать. Он срочно переведёт внука в городскую гимназию, где клану Арамисовых кое-кто немножко должен!

Я ухмыльнулась ещё шире, ибо с уходом Арамисова-младшего школа не теряла ровным счётом ничего. Оставив старикашку бурчать в пространство, я побрела домой – свободная и независимая женщина, не обременённая ничем, кроме уроков, безденежья и всякой внеклассной бурды.

Поздно вечером мне позвонили и зычным голосом проревели в ухо:

- Гой еси, барыня Галина! Челом тебе бьёт великий государь, самодержец российский Пётр Ляксеич!

- Исполать вам, государь, – сказала я, растерявшись. – У меня приятная новость, ваше величество: мы вас сейчас в школе проходим.

- Вот и я о том же, – ответил Пётр Первый. – Христом молю: поставь трояк отроку Арамисову за мои клятые реформы? А то я его деду Лаврентьичу малость должен…

Да щщщаззз! Послала исторического государя лесом и бросила трубку. Сейчас думаю: может, зря? Всё-таки целый император, хоть и покойный…