Курсы писательского мастерства. Перепития, детали

Перипетия в драматургии — приём, предполагающий неожиданный поворот в развитии сюжета и усложняющий фабулу.

В трактате «Поэтика» Аристотель определил перипетию как «превращение действия в его противоположность».

Перипетия в современном языке означает внезапную неблагоприятную перемену судьбы либо неожиданное осложнение.

Для понимания. Улучшение и без того хорошей ситуации и ухудшение и без того плохой — не перипетия. Разве что оно настолько резкое, что по сравнению с этой переменой исходно хорошее положение дел кажется плохим, а исходно плохое оказывается очень даже приятным. Например, если герой сидит в тюрьме, то досиживание до конца и выход на свободу — не перипетия, а вот побег — уже перипетия. Перевод в другую камеру — не перипетия, а вот казнь — перипетия.

Как же искать яркие перипетии для своих сюжетов? В чём отличия сюжетного поворота от сюжетного твиста? Что сделать, чтобы не превратить поворот в рояль?

Посмотрите запись семинара «Идеи сюжетных поворотов», чтобы разобраться в основах:
https://youtu.be/guCReSbjrZY

Внимание к деталям

Великие романисты прошлого и авторы прорывных романов нашего времени используют разнообразные подходы к созданию обстановки, но у всех них есть нечто общее – внимание к деталям.

Место действия невозможно оживить, если не описать его в мельчайших подробностях. Место – это сумма его частей. Больше всего эмоций оно вызывает, если эти части конкретны, а еще лучше – уникальны.

Относительно свежий пример описательности высочайшего класса можно найти в романе Патрика Зюскинда «Парфюмер. История одного убийцы».

«Парфюмер» рассказывает о жизни отвратительного помощника парфюмера, который получает извращенное удовольствие, собирая с помощью приемов своего ремесла ароматы юных девственниц в момент их смерти. Он серийный убийца, которым движут запахи. Действие романа происходит в XVIII веке во Франции. Все характеристики в этом романе относятся к обонянию. Нет ни визуальных, ни звуковых, ни осязательных, ни вкусовых описаний. Вот с чего Зюскинд начинает описание этого мира:

«В городах того времени стояла вонь, почти невообразимая для нас, современных людей. Улицы воняли навозом, дворы воняли мочой, лестницы воняли гнилым деревом и крысиным пометом, кухни – скверным углем и бараньим салом; непроветренные гостиные воняли слежавшейся пылью, спальни – грязными простынями, влажными перинами и остро-сладкими испарениями ночных горшков. Из каминов несло серой, из дубилен – едкими щелочами, со скотобоен – выпущенной кровью. Люди воняли потом и нестираным платьем; изо рта у них пахло сгнившими зубами, из животов – луковым соком, а их тела, когда они старели, начинали пахнуть старым сыром, и кислым молоком, и болезненными опухолями. Воняли реки, воняли площади, воняли церкви, воняло под мостами и во дворцах. <…> И разумеется, в Париже стояла самая большая вонь, ибо Париж был самым большим городом Франции».

Фу! Некоторые испытывают усиление остроты обоняния, читая роман Зюскинда. Я сам это испытал. У меня с обонянием не очень, но к тому моменту, когда я дочитал «Парфюмера», нюх мой стал не хуже, чем у винодела.

Заметьте, как Зюскинд достигает этого эффекта: при помощи деталей. Навоз, моча, уголь, сало, перины, сера, щелочи, нестираное платье, сгнившие зубы, старый сыр, кислое молоко… Он не только пытается передать, чем всё пахнет. Он перечисляет эти ужасные запахи, позволяя памяти читателей самой воскресить все необходимые ассоциации.

И это работает, поскольку большинству из нас, к сожалению, многие из этих запахов хорошо знакомы. Если вы когда-либо бывали в конюшне, то понимаете, о чем я.

Детали также могут передавать и отношение персонажа к месту.                Роман Джорджа Р. Р. Мартина «Грёзы Февра» написан не от первого лица, но все же в нём явственно звучит голос рассказчика, и таким образом Мартину удаётся передать нам, что чувствуют его персонажи.

Герой «Грез Февра» – капитан парохода Эбнер Марш, который мечтает совершить рекордно быстрое путешествие по реке Миссисипи в Новый Орлеан. Из-за морозной зимы 1857 года он лишается своего дряхлого судна, но позже состоятельный незнакомец предлагает ему деньги на постройку корабля мечты. Вот какое впечатление производит на Марша вид законченного судна, стоящего в верфи:

«Туман рассеялся, и их взорам открылось судно, такое величественное и высокое, что прочие корабли рядом с ним казались карликами. Свежевыкрашенные каюты и поручни сияли белизной, бросавшейся в глаза даже в серой пелене тумана. Взмывающая к звездам рулевая рубка на палубной надстройке, казалось, мерцала; своды ее стеклянного купола были украшены изысканной резьбой, тонкие узоры которой напоминали об ирландском кружеве. Две колонны труб, установленные перед палубной надстройкой, тянулись на сотню футов вверх – черные, прямые, гордые. Лепестки на концах раструбов распускались как темные металлические цветы. Корму скрывал туман, и узкий стан парохода казался бесконечным. Как и у всех первоклассных судов, по бокам у него были колеса. Расположенные по центру корпуса огромные изогнутые гребные ящики наводили на мысли о согбенных великанах, внутри которых крылась огромная мощь. Пока еще без имени, которое вскоре будет на них написано, они казались еще больше».

Обратите внимание, как искусно Мартин использует детали, чтобы передать, какую гордость испытывает Марш при виде своего нового парохода: «величественное», «сияли», «свежевыкрашенные», «взмывающая к звездам», «казалось, мерцала», «стеклянный купол», «черные, прямые, гордые», «как у всех первоклассных судов».

Позже выясняется, что мечте Марша поставить рекорд на водах Миссисипи сбыться не суждено: новый владелец парохода – вампир, которому нужна не спешка, а медленное путешествие вниз по реке в поисках… а вообще, прочтите-ка этот мрачный, атмосферный и увлекательный роман Мартина и узнайте сами.

Научитесь задействовать мелкие подробности и в описаниях опираться на существительные и глаголы – это залог успеха в работе с любым жанром.

Впечатляющие декорации не бывают невнятными. Они состоят из множества мелких деталей. Но, несмотря на то что прорывная обстановка требует пристального внимания к мелочам, она также сохраняет широкий угол зрения.

Писательница, создающая прорывной роман, не просто расставляет декорации; она открывает читателю уникальное место, которое проникнуто духом определенной эпохи, пронизано нитями социальных связей, наполнено судьбоносными моментами, уготованными Вселенной для всех нас.

Она не просто описывает обстановку, она выстраивает мир. А затем запускает в этот мир персонажей – проживать всё, что он готов им предложить.

Дональд Маасс «Как написать прорывной роман»


Как работать с идеями

Безусловно, идеи могут отличаться по качеству. Любой практикующий писатель знает, каково говорить: «Держитесь, парни, у меня есть… а знаете, не-а, забейте». Аналогичным образом можно отвергнуть какой-то вариант, а потом обнаружить, что это была настоящая драгоценность.

Пытаясь решить, хороша идея или нет, можно задать себе несколько вопросов:

1. Откуда взялась эта идея?
Если она возникла из реального наблюдения, скорее всего, ее можно каким-то образом использовать. Если же её подстегнуло чьё-то наблюдение, идея, или же вы услышали какую-то песню, прочли какую-то историю, или увидели недоработанный материал, а потом лениво соединили всё это в одно целое, спросите себя, действительно ли в этом есть нечто уникальное, отчетливое и сильное, заслуживающее дальнейшего изучения.

2. Хочется ли вам ее анализировать?
Испытываете ли вы тот зуд, который рождается, когда слышишь хорошую идею, зуд, из-за которого так хочется пробежаться по тексту от начала до конца. Зуд увлеченности, веселья, предвкушения чего-то глубокого, открытия чего-то мощного. Если вы не испытываете трепета, обдумывая эту идею, не торопитесь посвящать следующие шесть месяцев своей жизни ее изложению. Нет ничего более плачевного, чем лишиться искры на середине романа.

3. Возвращается ли она к вам снова и снова?
Требует ли, чтобы ее рассказали? Похожа ли она на ребёнка, заметившего гризли на заднем дворе, как раз когда вы собирались идти туда загорать? Стоит ли обращать на нее внимание?

4. Проявляет ли она себя, пока вы вертите её в руках?
Удаётся ли вам заметить проблески более глубоких тем, мгновенного сюжета, нескольких персонажей, может даже реплик? Например, мы уже начали прорабатывать историю о ревнивом коте, но подумайте, сколько нам дает этот сюжет, причём совершенно безвозмездно. Есть кот, собака и семья. Есть мир с определённой иерархией, поощрениями (оказаться фаворитом) и опасностями (оказаться лишенным внимания). У кота есть характер. Собаку можно доработать позже. Но, думаю, нужен будет момент, когда кот замечает, что всеобщим любимцем становится собака. Это одна сцена. Затем замышляется месть. Есть ли у кота союзники? Есть ли другие рассерженные животные, которых он может переманить на свою сторону? Что он может им пообещать, если сумеет стать Главным питомцем? Какие возникают препятствия, когда он претворяет свой план в жизнь? Выигрывает он или проигрывает?

5. Если идея с легкостью приносит результаты, можно относительно уверенно заявить, что вы на пути к чему-то существенному.
Если же она тяжело ложится на страницу, разворачивается неохотно и только если хорошенько пнуть, возможно, не стоит с ней возиться.

6. Можете ли в простой форме пересказать её кому-то?
Начинают ли глаза слушателя стекленеть на середине, когда вы в двадцать третий раз произносите: «Нет, погоди, не так, должно быть вот как…» Чтобы идея работала, она должна быть проста. Темы могут быть комплексными и глубокими. Сюжет может быть многогранным, полным неожиданных поворотов. Но идея подобна лучу света. Она должна дойти от источника до пункта назначения одним быстрым движением, выбрав кратчайший маршрут. Если же ваша идея представляет собой извилистый лабиринт, всё остальные в нём просто потеряются.

7. Приходится ли героям вашей истории всё время останавливаться и объяснять, что происходит?
Функция передачи идеи не должна ложиться на диалоги. Как только реплики становятся объяснительными, назидательными, они перестают служить на благо сюжета и развития героя. Похожим недостатком является так называемая рубрика «Вопрос – ответ», когда герои начинают задавать друг другу вопросы, чтобы донести сюжетную информацию. Вот почему всегда так неловко ставить вопросительный знак. Его надлежит использовать редко.

Робин Махержи «Что будет дальше?»



ТЕАТР РОССИИ

http://proza.ru/2025/03/15/908


Продолжение следует