Гром 3000. Месть инженера

В доме №20 по улице Тимирязева время текло не просто медленно, а, кажется, даже вспять. Здесь до сих пор верили, что гречку нужно брать мешками, квитанции за ЖКХ — перепроверять с лупой, а лучшим средством от сквозняка считается советская газета «Правда», аккуратно забитая в щели. Двор жил по неписаным законам: воробьи дрались за крошки у подъезда №3, бабушка Зина меняла три рубля мелочи на помощь с мусором, а лифт кашлял так, будто вот-вот отхаркнет на пол кабины свой последний подшипник.
Хрупкая экосистема рухнула в один день, когда во двор вкатился белоснежный «Гелендваген» — не автомобиль, а передвижной ночной клуб на колесах. Из его распахнутых окон неслась такая мощная бас-мелодия, что у голубей на крыше сбивался брачный ритм. За рулем восседала Вероника — женщина, чья норковая жилетка стоила больше, чем годовой бюджет местного ЖЭКа. Она парковалась с размахом Наполеона, въезжающего в покоренную Москву: втискивала свой джип между детской песочницей и клумбой с астрами, напрочь блокируя путь к мусоркам. Пенсионеры, пытаясь обойти препятствие, шлепали по грязи с таким выражением лиц, будто шли на эшафот.
На втором этаже, за стеклами, занавешенными кружевными тюлями с оранжевыми ромашками, за этим безобразием наблюдал Валерий Степанович, бывший наладчик телефонных станций. Он был похож на старого, мудрого суслика, зарывшегося в свое технологическое прошлое. Его квартира напоминала музей устаревшей электроники: на полках между томиками Дюма и Жюля Верна стояли банки с радиолампами, катушки с проводом и паяльники разных эпох.
Апофеоз наступил в субботу. Вероника, вернувшись с вечеринки, включила музыку на такую громкость, что у Валерия Степановича на кухне зазвенел и запрыгал по плите эмалированный чайник. Соседский кот Васька, мирно дремавший на подоконнике, в панике вылетел на балкон. В подъезде сработал домофон, и испуганный голос потребовал «прекратить немедленно землетрясение».
Валерий Степанович молча подошел к шкафу, достал заветную коробку из-под конфет «Птичье молоко» и направился в подвал.
Подвал пах тайной. Здесь, среди прошлогодних банок с огурцами и елочных игрушек, он нашел свои сокровища: телефонный коммутатор времен Брежнева, проросший грибком, ламповый усилитель, который, кажется, помнил голос самого Левитана и динамики от ретранслятора, когда-то вещавшего о победах советского спорта, а еще катушку медного провода, найденную на свалке и очищенную до блеска.
Три дня в его квартире стоял запах греющейся канифоли и тайной мести. Он не просто паял — он творил инженерную магию. На четвертый день мир увидел «Гром-3000» — устройство, собранное из утюга, двух телескопических антенн и советской магнитолы. Провода от него тянулись к балкону, словно щупальца кракена.
Вечером Вероника снова оглушила двор какофонией. Валерий Степанович, как самурай перед битвой, совершил ритуал: надел тапочки, попил чаю и щелкнул тумблером.
Эффект превзошел ожидания. Сначала музыка в «Гелендвагене» захрипела. Потом завыла, как раненый слон. Затем перешла на ультразвук, отчего во дворе взвыли все собаки. И наконец, сдав последний «бип», умолкла.
Вероника выскочила из машины с криком:
- Опять этот шальной Wi-Fi!
На следующий день она вызвала электрика, потом аудиомастера, потом экстрасенса. Все разводили руками: техника исправна.
Три дня шла война. Вероника включала музыку — Валерий Степанович отвечал «Громом». Соседи начали делать ставки. Бабушка Зина в один из дней продула Галке целых пять рублей, поставив на пенсионера.
Кульминация наступила на четвертый день. «Гелендваген», не выдержав атаки, не просто сломался. У него навигатор начал показывать маршрут до ближайшего колодца, климат-контроль воспроизводил атмосферу сауны с запахом бабушкиных носков, а магнитола заиграла «Смуглянку» в стиле тяжелого рока.
В сервисе Веронике сказали:
- Мадам... Ремонтировать бесполезно — только вывозить на кладбище электроники.
Через месяц «Гелендваген» сменила скромная «Калина». Вероника теперь парковалась так аккуратно, что между ее машиной и другими оставалось расстояние для философских размышлений о бренности бытия.
А Валерий Степанович написал на своем «Громе-3000»:
«Миру — связь, а хамству — короткое замыкание».
Он понял главное: чтобы восстановить гармонию, иногда нужно не кричать, а просто грамотно перепаять провода в мозгу у наглеца. Пусть и дистанционно. Он знал, что связь — это не только провода и ток. Это еще и незримые нити, связывающие людей в одном дворе, в одном городе, в одной жизни. И иногда, чтобы эту связь сохранить, хамству нужно дать решительный и окончательный разрыв.