Кошмары детства

Я просыпаюсь ранним утром в большом деревенском доме. Сколько мне? Три? Четыре? Но не больше, потому что, когда мне было пять, мы уже жили не в этой маленькой деревушке, а в рабочем поселке.
Проснувшись, я лежу и чутко вслушиваюсь в тишину дома. Она пугает меня, тишина, словно вязкое облако, окутывает и затягивает меня. Только часы над моей кроватью отстукивают свои «тик-так, ты одна». Одиночество и понимание того, что больше никого нет в этом огромном доме лишают радости пробуждения. Страх заползает мне под кожу и стягивает мышцы. Я боюсь пошевелиться, боюсь открыть глаза. Мозг нашептывает пугающие мысли: «Ты одна. Потому что ты никому не нужна. Тебя никто не любит.»
От всего этого хочется спрятаться, зарыться в одеяло, как в кокон, уйти еще дальше в темноту. Но темнота не успокаивает. Она еще больше пугает. Темнота начинает подкидывать картины, и эти видения одно страшнее другого! Ужасные, словно поврежденные огнем или изувеченные шрамами лица начинают проходить перед глазами, сменяя друг друга. Они ничего не делают и не говорят, просто проплывают в темноте, и ужас от этих видений становится нестерпимым. И, не желая оставаться в этом кошмарном окружении, я начинаю дико орать. Нет, не плакать, а именно орать так, что все эти ужасы исчезают, а с улицы врывается моя бабушка, подбегает ко мне, начинает тормошить меня, успокаивать, вытирать мои слезы и уговаривать:
- Ну, что ты, милая? Я же тут, я всегда с тобой. Я тебя очень люблю. Все хорошо, тихо-тихо…
Потом она кутает меня в покрывало или фуфайку и идет вместе со мной в стайку. Там дожидается конца дойки наша корова Майка. И бабушка, продолжая держать и уговаривать меня, присаживается на маленькую скамеечку перед подойником и продолжает свою работу. И я успокаиваюсь, прижимаясь к ней, вдыхая запах парного молока и нашей Майки, тепло бабушки обволакивает меня, и мои видения уходят, исчезают, покидают мой мозг, по крайней мере, до следующего утра.