Сказ об Илье, славном богатыре Уральском

Далеко-далеко, среди лесов таёжных, там, где макушки сосен в самое поднебесье упираются, жил Илья, богатырь Уральский .  Не по годам славен он был подвигами своими да силою невиданной, что саму Мать-Землю Русскую на себе держала.
Не за золотом и честью богатой стремился он в битвы, а стоял на страже покоя людского. Ибо напали на земли чудища лютые, пожиратели огня благодатного. Непростой то был огонь, а сама жизнь: в очагах горел, пищу давал, да души от стужи вселенской согревал.
Выползали те твари из болотных трущоб да из-под земли каменной, и тянулись к жилищам людским щупальцами смрадными. И где чудище пройдёт – там огонь затухает, будто ветром ледяным задутый, и наступает в доме холод да безысходность. А с ними и душ очерствение. А потом забвение, перестают люди помнить какого они роду-племени.
Не мог снести того Илья. Брал он свой меч тяжёлый, что предки из самой сердцевины северных гор выковали, да щит верный, и шёл на бой. Битвы те были страшными. Не тело ранили чудища, а саму душу вымораживали, изгоняя суть человеческую. Но светел был дух Ильи, словно пламя негасимое. Отвагой своей да волей богатырской побеждал он тварей тьмы, обращая их в бегство.
И вновь возгорался огонь в очагах, и светлели лица людей, а тепло, добытое его подвигами, согревало души, вселяя веру да надежду. И шла слава о нём по всей Руси – от холодного моря до тёплых южных степей. Сказывали: покуда стоит на страже Илья Уральский  не погаснет огонь жизни в сердце земли Русской.
Богатыря не только люд всякий почитал, но и зверьё малое да большое. Бывало, идёт Илья с подвига ратного через лес, а к нему зверюшки сбегаются, белки да ежи, лисы да зайцы, медведи да волки. Погладит их богатырь, покормит, слово ласковое скажет, а они и рады.
Вот однажды шёл богатырь после подвига трудного, умаялся да присел под сосной. Одолела его грусть-тоска, задремал немного… Очнулся, а перед ним стоит старичок-ведун, в краях тех известный.
- Что закручинился, богатырь славный? – молвит ведун.
- Не знаю, отец, грусть одолела… - отвечал Илья с поклоном.
- Не печалься. Вот тебе мучица волшебная. Возьми чашу да побольше, налей туда воды из родника, что течёт под горою, да присыпь ею, тогда и увидишь, что дано тебе.
Дал ведун Илье мешочек и ушёл по делам своим. Ждали его в деревне соседней, чтобы хворь помог одолеть.
Пришёл богатырь домой и сделал так, как велел ведун. Поставил он на стол чашу с родниковой водой да присыпал мучицей волшебной. Вдруг пошла волна по воде, замутилась гладь да потом прояснилась.
Увидел он вместо отражения своего лик прекрасный – девицу. Очи ясные, словно озёра синие, а косы – волны пшеничные, рассыпанные по плечам. Сидела она в светлице резной у окна, и в руках у неё птица-пташица с перебитым крылом затихла, а девица перевязывала его тонким шёлком да приговаривала слова ласковые.
Задрожало сердце в груди богатырской, будто тетива натянутая. Девица была не только красотой, но и добротой безмерной да жалостью ко всему живому наделённая. Светились в ней они, словно заря утренняя.
Захотелось ему встать да пойти немедля, сквозь леса и болота, чтобы отыскать ту девицу. Да вода в чаше вновь замутилась, и показался новый образ: та же светлица, да окна заколочены, а вокруг неё стелется туман серый, мертвящий, и в тумане том шевелились тени тех самых чудищ, огонь пожирающих. Стояла девица у окна, бледная, и в очаге её дома огонь угасал.
Вскрикнул Илья от жалости да гнева. Понял он, что ведун открыл ему не только счастье, но и беду неминучую. Не спит сила вражья, покушается она на самое светлое, что есть на земле – на доброту да любовь.
Выплеснул он воду из чаши, схватил свои меч да щит и, недолго думая, собрался в путь-дорогу неведомую. Вышел на крыльцо, свистнул богатырским посвистом. И тотчас со всех концов сбежались к нему звери лесные – и белки, и волки, и медведь с оленями.
– Слушайте, братья мои меньшие! – молвил Илья. – Видел я в чаше волшебной девицу-красу, что в беде скоро будет. Да не знаю, где искать её. Бегите во все стороны, разузнайте, где живёт она, с глазами ясными да с сердцем добрым.
Долго ли, коротко ли ехал Илья по звериным следам, нам того неведомо… Привела его дорога да чутьё звериное к озеру глубокому, что словно зеркало под небом лежало. На берегу том терем стоял, невысокий, но крепкий, а вокруг него сад цвёл с невиданными цветами. Тут и понял богатырь, что нашёл ту самую девицу, чей лик в чаше видел.
А звать её оказалось Настасьей. Встретила она Илью, будто ждала его.
– Чую я, богатырь, твоё сердце честное, – молвила Настасья. – Не случайно вода волшебная ко мне тебя привела. Беда стучится в двери. Чудища, что огонь пожирают, обернулись тёмными птицами и тучей чёрной летят сюда. Хотят они поглотить свет моего очага, ибо от добра моего и тепла их сила тёмная тает.
Только успела она вымолвить эти слова, как солнце померкло. Налетела туча чёрная, живая, и посыпался с неё иней ядовитый. Застонал лес, звери попрятались. А из тучи той голос прозвучал, скрежещущий:
– Отдай нам свой огонь, девица! Нет места теплу в мире, что должен стать тьмой!
Выхватил Илья свой меч, стал щитом перед Настасьей. Но как рубить воздух? Как мечом тучу рассечь? Бросались на него полчища птиц-теней с ледяным оскалом, да так, что кровь стыла в жилах, а рука тяжелела.
Тут Настасья вышла вперёд да запела, подняв руки к небу. Песня её была тихой, но такой ясной, что тучи замедлили свой бег, чтобы послушать. Звучали в той песне и жалость к заблудшим душам, и любовь к миру, а с ними - твёрдая вера в добро и свет.
– Не вам, порождения тьмы, гасить то, что дано самой жизнью! – прозвучали слова девицы. – Огонь моего сердца – для всех!
Осветилось лицо её изнутри, словно заря, и полился из рук её свет тёплый да живой. Заметались в смятении твари тёмные, побежали прочь, тая в лучах добра девичьего. А богатырь в тот миг понял, что сила его ратная да мощь душевная Настасьи едины. Что битва идёт не только мечом, но и сердцем.
Развеялась туча чёрная, и солнце вновь озарило землю. Глянул Илья на Настасью, и сердце его затрепетало. Понял, что нашёл он соратницу и надежду вечную для земли Русской.
И пошли они вместе по свету – он, защищая мечом очаги людские, а она, оберегая песней души человеческие. Слава о них разнеслась по всей земле. И стали говорить в народе: «Пока Илья да Настасья по земле ходят, не погаснет огонь жизни, ни в печи, ни в сердце человеческом».