Следствие Велли. Алмазы

Мне повезло, так как у меня есть возможно привлекать к своим расследованиям, кого заблагорассудится: любых сыщиков, детективов, экспертов, ясновидящих, экстрасенсов, знахарей и даже государственные официальные структуры, от полиции и до спецслужб включительно. 

Скажу даже больше, часто образуется очередь из желающих, получить от меня заказ на расследование. Потому что я создаю все условия для их работы и гарантирую им славу, а не так как поступают другие наниматели, которые забирают её себе. 

Например, заняться делом с алмазами из ЮАР свои услуги предлагала Марго - это сертифицированная цыганка высшей категории, которая кочует со своим внуком Антосом на кемпере, промышляя гаданием и попутно распутывая сложные дела.

А ветеран несчётного количества военных конфликтов - Жмых, которой после последней контузии стал читать чужие мысли? Он на чистую воду вывел уже с десяток матёрых преступников. Так вот, этот Жмых чуть ли не умолял дать ему что-то. Скучно мужику на гражданке. Подкинул ему кое-что, не очень серьёзное.

Могу ещё добавить маленькую девочку из дела Краба, давшую наводку на алмазы.  Ещё на первой встрече девчонка получила у меня прозвище - Кнопка. Она вообще феномен. Многие считают её полупризраком, застрявшим между двух миров. 

И это далеко не все претенденты урвать у меня расследование. Если честно, с некоторыми из них работать сложно, но все они - специалисты в своём деле экстракласса, пусть иногда и бывают с ними проблемы. Хотя бы с этой гадалкой Марго. В последний раз, когда я её нанимал, её цыганёнок увёл из кремлёвских конюшен кобылу. Так её кремлёвские курсанты неделю по Москве искали. И дальше бы этим занимались, если бы кобыла не засветилась на скачках в Абу-Даби, кажется. Случайно заметил кремлёвский каптёрщик из третьей конюшни. Перед самым стартом лошадь со скачек успели снять. Мне потом объяснительные пришлось месяц писать.

А дело южноафриканских алмазов я доверил провести Велли по одной простой причине - из него вызывающи торчать ушки этой девушки, сошедшей к нам из календаря Плейбоя.

 

Встреча со Знаменским

Со дня гибели Кармен прошло сорок дней.
Осень нехотя перетекала в зиму — ту самую, когда город дышит выхлопами и хмуростью, а с неба время от времени падает пока ещё не настоящий снег, но уже и не дождь.

Утро было мутным, как нефильтрованное кофе. Город лениво просыпался, троллейбусы скрипели, и даже голуби казались сонными

Велли уже почти перестала думать о Кармен — почти. Иногда её лицо всплывало в  зеркале, отражаясь вместо собственного.

 
Но, как это часто бывает, прошлое вернулось не во сне, а через уведомление.

«Прошу прибыть в следственный отдел. По делу Кармен. Знаменский.»

Имя показалось знакомым — будто из старого сериала, где детективы носили плащи и верили в правду.

 

На дверях сыщика медная табличка с подкрашенной гравировкой: Старший следователь: Алексей Б. Знаменский.

Кабинет Знаменского был заполнен ароматом мятных леденцов, бумаги и мужским терпения. На столе — стопка протоколов, в углу — увядающий фикус.

Знаменский оказался не тем, кого она ожидала. Молод, лет тридцати пяти, аккуратная борода, острый взгляд.

 
 

— Садитесь, — сказал он, не поднимая глаз от бумаг. — Спасибо, что откликнулись.

— Я не из тех, кто бежит от прошлого, — ответила Велли, устраиваясь напротив, но, если не ошибаюсь, дело Кармен закрыли.

Он кивнул.
— Закрыли. Но теперь вновь открыли. По ряду… несостыковок.

— Несостыковок или...?

— Это зависит от того, наградить кого-нибудь надо или наказать, — сдержанно усмехнулся Знаменский. — Вы ведь были близко знакомы с погибшей.

— Можно и так сказать.

— Тогда вам будет проще помочь.

Он достал из папки тонкую распечатку. На ней — фото террариума.
— Свидетели утверждают, что ранним утром. За незадолго до того, как обнаружили тело Кармен, двое пьянчужек грузили какой-то террариум в древний фургон типа “Иж пирожок”, выпускавшийся ещё до изобретения автомобиля. Без номеров. Никто из жильцов не придал этому значения.   

Велли прищурилась.

— Вы не против, если я буду с вами откровенна?
Знаменский слегка поднял бровь.
— Валяйте.

— Что я буду с этого иметь?

— В смысле, —Велли заметила недоумённый взгляд Алексея. 

— В прямом. Предположим, я знаю, почему похитители террариум. Но зачем мне совать свой нос в это дело? Только не надо мне про гражданский долг и социальную ответственность. 

— Со мной впервые торгуются. Я ведь могу и надавить на вас.

— Можете. И я подозреваю, что вы это и хотели сделать. Пока не увидели меня.

Знаменский покраснел, и чтобы укрыться от взгляда Велли, сделал глоток кофе.

— Хорошо, что вы хотите взамен?

— Ничего такого, что было бы противозаконно или было не в силах вашей конторы. 

— И что же это такое? Мне даже становится интересно...

— Моя легализация, как детектива. Мне нужна лицензия. Сразу после её получения, я вам скажу, зачем похитили этот ящик из закалённого стекла. Со скалой, джунглями и даже с водопадом.

—У вас есть высшее юридическое образование или опыт работы в правоохранительных органах? 

— Почти четыре года я числилась пресс — секретарём МВД в одном из субъектов России.

— Образование?

— Высшее педагогическое.

— Сегодня вечером я позвоню вам и сообщу, на сколько это реально. Но я прямо сейчас хочу от вас какой-нибудь факт из этого дела, который бы меня заинтересовал.

—  Кармен погибла случайно. Она держала чёрную мамбу, потому что ей нравилось заниматься перед змеёй сексом.

Знаменский поперхнулся воздухом и покраснел так, что даже борода не спасла.
— Простите… что?

— Вы просили факт. Вот он. Следователь, который вёл дело до вас, даже не знал о террариуме. Он нёс чушь про поднимающуюся по верёвке змею. А теперь подумайте: если мамба была заперта, то кто её выпустил? Сначала выпустил, дал укусить Кармен, загнал змею обратно в ящик и унёс его?

В кабинете повисла тишина. Только за окном кто-то бибикнул, возвращая реальность на место.

— Хорошо, — тихо сказал Знаменский. — Я достану вам лицензию. А вы поможете найти мне все ответы...

Велли кивнула.
— Тогда договорились. И да, Алексей Борисович, если вы вдруг решите снова на меня надавить — сначала купите кофе посильнее. Ваш не действует.

 

Прогулка по Москве. Рыжий кот и жираф

Москва в этот день выглядела так, будто кто-то пролистал её на один кадр быстрее, чем следовало. Люди шли, не успевая за собственными мыслями, такси ныряли в лужи, вывески отражались в витринах — всё мигало, скользило, гремело, но не запоминалось.

 
Воздух был пропитан кофе, мокрым асфальтом и чуть уловимой тоской большого города, который вечно куда-то спешит и ничего не помнит.

Велли шла без цели. Просто позволяла ногам вести себя, как в старых фильмах, где героиня идёт по бульвару, а за кадром звучит саксофон и какой-то голос читает чужие стихи. Мимо проплывали лавки с пирожками, витрины с золотом, газетные киоски, где ещё пытались продавать бумажные газеты.

Она остановилась у ювелирного магазина на Тверской. В витрине сверкали серьги и кольца, похожие на миниатюрные планеты, застывшие в холодном орбите света.

 
"Алмазы из ЮАР", — прочла она на табличке. Фраза больно кольнула память, как осколок.

И тут из-за угла, точно из другой жизни, к ней подошёл кот.

Рыжий — не просто рыжий, а цвета старого коньяка, с переливами огня на спине и белой грудкой, словно в жилете.

 
Хвост — прямой, как у солдата на построении, а глаза — янтарные, умные, с искоркой наглого достоинства. В зубах он нёс плюшевого жирафа. Маленького, с откушенным ухом и грязными пятнами на боку.

Кот подошёл прямо к Велли, положил жирафа к её ногам, сел, обвил хвостом лапы и посмотрел снизу вверх — успел-таки оказаться в нужный момент на нужной улице. Мяукнул. Потом ещё раз, протяжно и требовательно.

— Ах ты, добытчик… — сказала Велли, опускаясь на корточки.

Она погладила его за ухом, и кот довольно прикрыл глаза, позволив себе минуту нежности.
— Когда я была маленькой, у бабушки жил рыжий кот, — сказала она тихо, — и он тоже так приносил “добычу”. Только вместо жирафа — мышей. Клал к ногам и смотрел с тем же выражением: “ну вот, свой долг я выполнил, теперь твоя очередь”. С жирафами в нашей деревеньке было плохо. В этом деле ей до Москвы далеко.

Кот мяукнул снова, будто понял.
 

Лёва и находка у помойки

— Лёва, — сказала она вдруг. — Ты будешь Лёвой.

Кот, будто одобрил выбор, моргнул и выгнул спину, тихо урча. Потом поднялся и, не оглядываясь, пошёл вдоль витрины, плавно, как зверь, знающий себе цену.

Велли вздохнула и пошла следом.

 
Он шёл уверенно, будто знал маршрут лучше навигатора. Протиснулся между двумя машинами, пересёк тротуар, миновал дверь пекарни, из которой тянуло ванилью, и скрылся во дворе.

Двор оказался типичным московским для старой Москвы, но не нынешней— облупленные стены, в нескольких квартирах вместо стёкол — фанера., серые баки с мусором и чёрный кот на заборе, который презрительно наблюдал за рыжим.

 
Лёва не обратил на него внимания. Он подошёл к одному из контейнеров, сел и посмотрел на Велли. Потом негромко мяукнул — коротко, как команда.

— Что там у тебя, проводник? — спросила она, подходя ближе.

Под ногами хрустела гравийная крошка, жутко несло помойкой.

 
Лёва наклонил голову, и Велли заметила: у самого края бака, среди клочков бумаги и какой-то тряпки, что-то блеснуло. Она присела, осторожно потянулась пальцами.

На ладони лежала серёжка — тонкая, почти невесомая, с одиночным бриллиантом.

 
Камень был не мелкий, настоящий: чистый свет, как кусочек утреннего инея. Застёжка — платиновая, дорогая. На внутренней стороне — крошечная гравировка: «C.».

 Велли замерла. Мир вокруг будто на мгновение стих. Даже Лёва перестал шевелиться, только хвост у него медленно колыхался, как маятник.

— Ну и ну, Лёва, — тихо сказала она. — Похоже, ты раньше жил у сыщика.

Кот потянулся, зевнул и снова посмотрел на неё — мол, я своё дело сделал, теперь твоя очередь.

Велли убрала серёжку в карман пальто.
— Знаешь, старик, — сказала она, — если ты меня привёл сюда не просто так, то я тебе сегодня куплю целую банку тунца.

Лёва не ответил. Он уже направился дальше, мягко ступая между лужами.  А Велли, стоя  у помойки, чувствуя, как под пальцами холодит металл серёжки, и впервые за долгое время ей показалось, что ниточка, связывающая её с Кармен, снова натянулась.

 

Встреча с Василисой

Лёва снова шёл впереди — царственно, неторопливо, как кот, понимающий, что за ним следуют по уважительной причине. Велли больше не удивлялась: этот рыжий проводник явно имел план.

Они свернули к парку. Там, между чахлых лип и покосившихся фонарей, стояла скамейка. На ней сидела девушка — молодая, хрупкая, с длинными волосами цвета спелой пшеницы. Она плакала. Не всхлипывала, а тихо плакала — так, как плачут от усталости, когда слёзы уже не вызывают жалости даже к себе.

Лёва вдруг ускорил шаг, перемахнул через бордюр и запрыгал прямо к ней на колени.
— Лёвушка! — Девушка всхлипнула, схватила кота обеими руками и прижала к груди. — Господи, ты где был? Я всё переживала!

Она уткнулась лицом в его рыжую шерсть, а кот мурлыкал громко, удовлетворённо, будто гордился собой.

Велли остановилась рядом.
— Похоже, он вас нашёл, а не вы его.

Девушка подняла глаза. В них стояла благодарность и растерянность.
— Вы нашли его?

— Можно и так сказать, — улыбнулась Велли. —Возле ювелирного. А потом он привёл меня к… неожиданной находке.

— Это самый дорогой мне зверь на свете, — тихо сказала девушка. — С ним я хоть как-то держусь.

Велли присела на край скамейки.
— Похоже, держаться вам всё-таки непросто.

Девушка грустно усмехнулась:
— Да уж. Меня зовут Василиса. Для друзей — Вася.

— Велли.

— Приятно. Хотя, если честно, мне сейчас ничто не приятно. 

 

Кот урчал на коленях у Василисы, а Велли сидела рядом, слушая, как где-то за деревьями лениво шелестит ветер. Девушка всё ещё вытирала глаза, но теперь плакала тише — будто слёзы закончились, осталась только усталость.

— Меня… уволили. Сказали — кража. 

— Серьёзно, — протянула Велли. — И что же ты украла? 

—Серёжку с бриллиантом...

— Дай догадаюсь: ты её в глаза не видела?

— В том -то и дело, что видела. Но я её не крала. Хотите, поклянусь вам?

— Нет, я вам верю.

— Почему?

— У вашего кота честный взгляд. Коты являются зеркальным отражением характера своих хозяев. так, что стряслось?

Василиса потом сама не могла понять, почему всё рассказала незнакомой девушке.

— Я работа в компании Трансинвест энд компаньоны...

Велли сразу стало всё ясно.

 

— Что он сделал? Или… что хотел, чтобы ты сделала?

Вася покраснела, опустила глаза.
— Я не могу…

— Можешь, — перебила Велли спокойно. — Это не исповедь. Это протокол человеческого достоинства.

Девушка тяжело выдохнула.
— Шеф… закрыл дверь. Подошёл близко. Сказал, что «нужно заслужить место». Что «все так делают». Я… я сказала, что не собираюсь «заслуживать». А он схватил за руку и… — Вася нервно сглотнула. — Сказал, что я не понимаю, как устроен мир. Что всё решается проще…

— И? — Велли не отвела взгляда.

— Я влепила ему пощёчину. Сразу. Даже не думала.

— Молодец, — коротко сказала Велли. — А потом он обиделся. И, конечно, решил, что ты ему должна заплатить.

— Да, — кивнула Вася, глухо. — Через полчаса вызвал охрану. Сказал, что у него пропали серёжки. И что видел, как я выходила из кабинета. Написал заявление. Нашлись «свидетели». Двое. Они подтвердили.

— Двое, — повторила Велли. — Те, кто, вероятно, тоже «заслужили» свои места.

Вася снова заплакала — но теперь в этих слезах было больше злости, чем боли.

— Я не брала ничего, честно!

— Знаю, — тихо ответила Велли. — Потому что у меня одна твоя серёжка. Точнее — его.

Она достала из кармана маленький свёрток и раскрыла его. На ладони блеснул бриллиант, холодно отражая серое небо.

Вася всхлипнула.
— Это она… Точно она!

— Лёва нашёл, — кивнула Велли. — На помойке.  Похоже, ваш Лёва — не просто добытчик. Ему бы в оперативники, — сказала Велли, чуть улыбнувшись. —
Вы не знаете, кто живёт в доме рядом с той помойкой?

— Нет. Я там никогда не была. Даже не знаю, где это.

— Значит, узнаем, — спокойно сказала Велли. —
Вы пока не исчезайте. Я вам перезвоню, как только что-то выясню.

— Спасибо вам… — Василиса посмотрела с благодарностью, но и с осторожной надеждой.

— Не мне, а Лёве благодарите, — кивнула Велли. — Он тут главный следователь.

Они обменялись адресами.
Когда Велли уходила, Лёва всё ещё сидел у Васи на коленях и внимательно следил глазами, как будто знал, что его миссия ещё не закончилась.

Кот зевнул, потянулся и улёгся спать.

 

Визит Знаменского

Вечер подкрался к городу тихо, как кошка к блюдцу молока. Москва горела окнами, как соты, и гудела внутри себя — кто-то спешил домой, кто-то уходил в ночь.

 
Велли сидела у себя на кухне, не зажигая свет и пыталась понять, где заканчивается змея, а где начинается человек.

Звонок в дверь прозвучал не настойчиво, а почти деликатно.

 
Она открыла — на пороге стоял Знаменский. В пальто, с папкой под мышкой и бутылкой вина в руке. На его лице было что-то новое — усталость с примесью облегчения.

— Надеюсь, я не помешал, — сказал он.

— Не помешали, — Велли отступила в сторону.   

Знаменский прошёл в комнату, поставил папку на стол и открыл её. На свет упал документ с гербовой печатью и золотым оттиском.

— Это вам, — сказал он. — Поздравляю. С этого момента вы официально — частный детектив. Задним числом оплатите госпошлину.

Велли не сразу поверила. Взяла документ, посмотрела, как будто это могла быть шутка.
— Настоящая лицензия?

— Настоящая, — кивнул он. — Приказ подписан, регистрация оформлена.

Она улыбнулась.
— Быстро вы работаете, Алексей. Даже чересчур.

Он усмехнулся:
— Просто у меня были веские причины.

— И какие же?

— Сначала вы расскажите мне, почему всё-таки погибла Кармен.

Велли села на подоконник, зажгла сигарету.

 
— Всё проще и одновременно страшнее. Кармен по ошибке доставили не тот террариум. Должен был приехать обычный, а ей привезли экземпляр, где в оформление были вделаны необработанные алмазы, ничем не отличающиеся от обыкновенных камней.

Знаменский чуть приподнял бровь.
— Алмазы в террариуме?

— Да. Сначала я думала, это декорация. Но потом поняла — так контрабанду и возят. Алмазы запаивают в смолу, встраивают в пейзаж — горки, камни, искусственные скалы. Даже водопад — настоящий.

— И кто-то узнал об ошибке доставки, — догадался он.

— Именно. Ночью пришли двое. Решили забрать террариум обратно. Только сделали это грубо — сорвали крышку, а внутри оказалась мамба. Они выпустили её, а Кармен, видимо, проснулась, пошевелилась и ... и всё.

Она докурила, стряхнула пепел.
— Вот и вся история.

Знаменский молча подошёл, налил вина в два бокала.
— Я всё это знаю, — сказал он спокойно.

Велли медленно повернулась к нему.
— Знаете?

— Да. Мы давно заметили на рынке левые алмазы. Копаем под них.  Похоже, Трансинвест энд  партнёры — это прикрытие. Но почти открытая перевозка в террариумах — это что-то новое. Такого мы не ожидали.  Дело в том, что эта фирма тоже заказала подобный террариум.

— Если вы всё знали, тогда зачем весь этот спектакль с лицензией?

Он усмехнулся.
— В офисе Трансинвеста стоит прослушка. Я слышал ваш разговор, когда вы устраивались туда на работу. Вы врезали Каштанову, а потом гордо вышли, как из фильма сороковых. И я подумал, что хочу познакомиться с такой девушкой.

Велли усмехнулась, но в её взгляде мелькнуло тёплое любопытство.
— А потом решили сделать меня своим напарником?

— Напарницей, — поправил он. — Мне нужна помощница, которая будет работать параллельно по делу “Алмазы из ЮАР”, но не привлекая постороннего внимания. Независимо. Вы идеально подходите.

Она посмотрела на него.
— А ужин готовить вы умеете?

— На войне научился, — ответил Знаменский, закатывая рукава.

 

Ужин

Они готовили вдвоём.
На сковородке шипел лосось, в духовке пеклись овощи, вино темнело в бокалах. За окном шёл мокрый снег, и город казался аквариумом, в котором они — два случайных существа, прижавшихся бок о бок к стеклу.

Разговор тёк легко — о детстве, о работе, о том, как трудно быть собой, когда от тебя ждут легенды. Он рассмеялся, когда она назвала его “сыном советского мифа”. Она улыбнулась, когда он сказал, что её глаза — “как выстрел искушения”. 

Они замолкли, думая каждый о своём. Как-то неожиданно тишина в комнате стала почти живой. Огонь свечей отражался в глазах. Знаменский протянул руку, убрал прядь волос с её щеки.

 
Она не отстранилась.

 

Утро

Утро пришло мягко.
Сквозь шторы пробивался серый свет, пахло кофе и чем-то новым — таким, чего давно не было в жизни ни у одного из них.

Велли лежала, уткнувшись лбом в плечо Знаменского. Он спал, дыша спокойно, с усталой улыбкой.

Велли шепнула:
— Похоже, теперь мы действительно напарники.

Серёжка

День выдался сухим, прохладным и обманчиво спокойным. Москва лениво перекатывала по асфальту машины, и казалось, будто весь город делает вид, что ему нет дела до чужих тайн. Велли шла вдоль домов с видом женщины, у которой нет цели — и потому она куда опаснее тех, кто её имеет.

Дом номер двадцать шесть выглядел осколком прошлого и резал глаз: облупленный фасад, запах кошек и старого варенья из подъезда. У ближайшего мусорного бака она остановилась.

 
Именно здесь Лёва вчера выудил из кучи старья серёжку — блестящую, с бриллиантом, слишком дорогую, чтобы принадлежать его жильцам.  А вот на другом конце двора, где раньше стояла аналогичная хрущёвка, был новомодным, кирпичным, с  квартирами не из дешёвых.

Велли направилась туда. Подойдя, сделала вид, что поправляет шарф, и осталась стоять, прислушиваясь.
 

Во дворе, у лавочки, две старушки устроили местный новостной канал в прямом эфире.

— Я тебе говорю, Мань, — шептала одна, с платком, затянутым до самых глаз, — фирма эта, что мебель выносила, они вместе с комодом утащили.

— Почему утащили? — возмущалась вторая. — Их наняли, чтоб вывезли старьё. Ну они вывезли! А комод тот, оказывается, с тайником. Там серёжки-то лежали! Настоящие, с брильянтами!

— Миллионы стоят, говорят!

— Вот сучка, а? Из седьмой квартиры, представляешь! Ей любовник их подарил. С мерзкой бородавкой над губой.  Ну, этот, который всё на “БМВ” приезжает.

— Видела, видела! Морда как у хряка!

Обе прыснули, прикрывая рты варежками.

Велли слушала внимательно, не выдав ни движения. Когда разговор перешёл на соседскую капусту и цены на гречку, она тихо отошла и достала телефон.
 

Сообщение Знаменскому ушло короткое:

“Пробей жильцов дома 26, квартира 7. Интересует хозяйка.”

Ответ пришёл уже через двадцать минут:

“Лютикова Светлана Петровна, 25 лет. Без судимости. Работа не указана. На заметке у налоговой. ”

Велли усмехнулась.
— Светлана, 25, без судимости... На заметке у налоговой... Похоже, живёт не по средствам. 

Она пошла в ближайшее кафе, заказала капучино и достала ноутбук.
 

Пять минут — и поисковик выдал целую россыпь профилей “Светлан Лютиковых”. Почти все — с кошками, цветами и глупыми цитатами про жизнь.

Но одна страница в Одноклассниках выделялась.
 

Профиль частично закрыт, но на главной фотографии — она: яркая, с глянцевым макияжем и самодовольной улыбкой. На ушах — те самые серёжки.

Бриллианты сверкали в свете вспышки, словно смеялись над своей судьбой.

Велли сделала скриншот, приблизила изображение.
Да, без сомнений — серёжка, та, что сейчас лежит у неё в сумке, завернутая в салфетку, раньше висела на ухе Лютиковой.

Она допила кофе и вышла.

 

Жираф

Удобно устроившимся дома на подоконнике, Велли снова разглядывала фотографию серёжек. Бриллианты, кажется, насмехались над ней — холодно, безмолвно, с тем блеском, который обещает несчастья.

Она вздохнула, закрыла ноутбук, и вдруг в памяти всплыл образ: рыжий кот, несущий в зубах плюшевого жирафа.

 
Игрушка, серёжка, помойка.
Слишком много совпадений для одной недели.

— Жираф… — произнесла она вслух.
Слово прозвучало нелепо и странно, будто выпадало из этого серого московского вечера.
Но интуиция — та самая, что не подводила её ни разу, — шептала: всё связано.

Она снова открыла ноутбук, набрала в поисковике:
«Жираф — интересные факты».

Через секунду экран заполнился диковинными подробностями, будто весь интернет сговорился подыграть её безумию.

“Язык жирафа достигает пятидесяти сантиметров и имеет синий оттенок, чтобы не обгорать на солнце.”
“Сердце весит больше одиннадцати килограммов.”
“Жираф может видеть на расстоянии до двух километров.”
“В неволе живут дольше, чем на воле.”

Велли читала всё, даже совсем не относящееся к делу.

“В Дании жирафов используют в терапевтических целях для детей с аутизмом.”
“Некоторые африканские племена верят, что жирафы — посланники богов, соединяющие землю и небо.”

— Соединяющие землю и небо… — повторила она, задумчиво постукивая пальцами по кружке.
— А у нас соединяют кровь и деньги.

Она вернулась к старым заметкам о деле Кармен, к строкам про “бутыль с кровью жирафа”, к курьеру и зоопарку.

 
Всё снова закрутилось в единое кольцо — как будто кто-то с самого начала вел её по следу, оставляя подсказки.

Позвонил Знаменский. 

— Велл, — я в супермаркете, что купить на ужин?

Настроение Велли сразу ухудшилось. Ей очень хотелось встретиться со Алексеем, но днём её организм напомнил ей, что она - женщина. 

Хорошо, что девушка перестраховалась. Теперь предстояло это как-то объяснить Знаменскому, и она принялась очень издалека читать Знаменскому лекцию, как это делают детям. Начала она с пестиков и тычинок. 

Борис делал вид, что не понимает, что она хочет сказать. Но в какой-то момент не сдержался и расхохотался над тем, как она пытается выкрутиться из такой пикантной ситуации. Велли поняла, что он с самого начала всё понял и просто её решил разыграть.

— Ты меня разыгрывал. Да?

— Что ты, нет конечно, — он опять рассмеялся, на стене в моём кабинете календарь. Завтра начну отмечать, и буду вести счёт, когда у тебя плохое настроение и опасность истерик. 

Теперь оба рассмеялись. Поболтав ещё немного, попрощались, договорившись встретиться завтра у него в конторе.

Но через двадцать минут он позвонил вновь.

— Извини, что опять беспокою, но тут такое дело... В общем, я завтра утром отправляюсь на неделю в Питер. Коллега заболел, нужна подстраховка. Скину тебе по СМС  номер Зябликова. Он — в курсе. Дать тебе с собой дело алмазов не получится, но в конторе ты получишь доступ. Ознакомься. Пока!

 

В кабинете

В кабинете Зябликова она была в девять утра.   

Капитан поздоровался, представился Елизаром, с третьей попытки открыл сейф.

На стол положил папку. Плотную, серую, с углами, как от пережёванного времени.

— Дело Кармен, — сказал коротко, пододвинул Велли, — Я — на совещание. Ожидается мозговой шторм.

 

Велли кивнула, открыла. Бумага шуршала, как накрахмаленная простыня.

 
Заключение судмедэксперта — два листа, мелкий шрифт, печать косо.

Если вкратце и своими словами: Смерть от укуса. Яд чёрной мамбы. Смерть наступила за 5 часов до прибытия криминалистов.

Велли отметила для себя, что Игорь ушёл от Кармен около четырёх утра, и эксперты прибыли примерно в это время.

Записала в дневнике: необходимо найти свидетелей ухода Игоря и уточнить время.

Она провела пальцем по строкам, цепляясь за цифры, за обороты.
«Количество введённого яда — значительное. Возможно, змея крупная. След укуса — на бедре. Расстояние между клыками —два с половиной сантиметра».

 

Велли достала телефон. В сотый, может, в двухсотый раз забила в поисковик — “чёрная мамба, яд, симптомы, действие”.

 
Строки мелькали: паралич, судороги, рвота, диарея.

Рвота. Диарея.

 
Велли до последнего откладывала просмотр фотографий с места происшествия. Наконец разложила их перед собой, в квартире — идеальный порядок, светлый паркет, аккуратная и чистая комната. Никаких следов выделений организма.
Слишком чисто. Слишком стерильно для произошедшего там.

Отметила этот факт у себя.

Поза — неестественная для такого происшествия, умиротворённая. Интернет говорит, что смерть - не мгновенная. От 30 минут до 4 часов. Это должно быть мучительно больно. Кармен должна была бороться за жизнь, а квартира не походила на поле боя.

Велли увеличила изображение и ахнула. На снимке была не Кармен. Некое отдалённое сходство присутствовало, что вне всяких сомнений это была не та девушка, которая её нанимала для расследования. У девушки на фото не было татуажа губ и ресниц. Возможно, мужчина не обратит на такое внимание, но только не она, проработавшая столько времени в глянце. Да и любая девушка заметила бы разницу.

 
И нет родинки. Кармен имела родинку на шее — она помнила: тогда, в кофейне, родинка время от времени выглядывала из-под цепочки.
А здесь — кожа ровная, как фарфор.

Велли откинулась в кресле. Посмотрела ещё раз.

 
Нет, не Кармен. Похожая. Очень. Но не она.

Она закрыла папку, медленно, будто возвращая что-то опасное на место. Зябликов зашёл так тихо, словно тень. Она даже этого не заметила. Он стоял у окна, молча жевал спичку.

— Всё? — спросил.

— Пока — да, — кивнула она.
И только пальцы дрогнули, когда она брала ручку.
В блокноте сделала пометку:

«Тело не Кармен!

Буквы вышли ровными, спокойными.
Но внутри что-то уже треснуло.

Она поймала такси и поехала в зоопарк.

 

Зоопарк

Вольер с бегемотами пах почему-то железом и сырым сеном. Октябрь, когда даже звери зевают иначе — медленно, с усталостью.

Игоря она там не нашла и пошла дальше — в маленькую кирпичную постройка с вывеской  “ветеринарный блок”.
 
 

Игорь сидел на ступеньках, курил, щурился на солнце. Тот самый — бывший напарник Донжуана, который теперь утешает необычных домашних питомцев, и ещё более странных их владелиц.

 
Щетина, уставшее лицо, пальцы в йоде.

— Велли? — сказал, —  Не ожидал тебя здесь опять встретить.

Она кивнула.
— Нужна консультация.

— Все приходят раньше, чем надо, — хмыкнул он. — Или позже, когда уже поздно, — выдал он загадочно.   

Ветер прошёл по клеткам, звякнули замки. Где-то змея шевельнулась — сухо, как бумага по бетону.

— Расскажи мне о мамбе, — сказала она. — О той, что была у Кармен.

Игорь затушил сигарету о перила.
— Мамба Кармен? Подросток. Метров, может, полтора. Даже меньше. Ещё не взрослая. — Он помолчал. —Её привезли откуда-то из Африки по спецзаказу с предоплатой.  Я приглядывал за ней. Ела плохо, но росла быстро.

— Укус, — сказала Велли. — Судмедэксперт пишет, что яда было много. Пасть — широкая, двадцать пять миллиметров между клыками.

Игорь покачал головой.
— Не может быть. У подростка — максимум полтора сантиметра. И яд — не такой концентрированный. Если б её укусил подросток, она бы могла ещё минимум несколько часов продержаться.

— Судмедэксперт уверен.

— Судмедэксперт видел змею? — усмехнулся Игорь. — Нет. А я видел. И ещё — я был у Кармен той ночью, или ты забыла?

Он поднял глаза, и Велли почувствовала, как в зрачках мелькнула тень.
— Она сначала попросила посмотреть на мамбу. Говорит, та будто заболел. Всё было в норме. Это просто линька.   

— Ты видел змею утром?

— Конечно, я же тебе уже говорил в прошлый раз.

Велли слушала, не перебивая.
Под ногами хрустнуло стекло — то ли старая лампа, то ли просто совпадение.

— Игорь, — сказала тихо. — Если твоя мамба была подростком, тогда кто укусил ту женщину?

Он пожал плечами, но взгляд его метнулся в сторону — к дальнему вольеру, где за матовым стеклом кто-то двигался, медленно, лениво.
— Не знаю. Теперь у людей много таких питомцев.

Велли посмотрела туда.
В отражении стекла — своё лицо, бледное, сосредоточенное, и тёмная тень за спиной, длинная, будто от ползущей змеи.

Нужно было идти опять отрывать Зябликова от работы.

Возвращение

Контора встретила тишиной и запахом дешёвого кофе, который Зябликов заваривал по три раза на одной гущe.

 
Велли вошла без стука. Он поднял голову, недовольно, будто снова поймали на чём-то личном.

— Опять вы, — сказал он. — Я думал, на сегодня с мамбами всё.

— Прошу прощения, капитан. Мне нужно дело Кармен. Ещё разок взглянуть.

Зябликов вздохнул, как человек, которому не платят за любопытство других.
— Хотите что-то перепроверить?

— У меня есть кое-какие подозрения, но я должна убедиться.

Он покосился на неё, поморщился, но всё же встал, открыл шкаф. Папка лежала там, как кирпич, который никто не хочет брать в руки.

 
Бросил на стол.

— Только не выносите, — буркнул он. — Я потом за это отчитываюсь.

— Даже листа не возьму.

Она раскрыла папку. Пальцы быстро нашли нужное место — раздел Опознание.
Две строки:

«Опознание тела произведено: Мищенко Илья Андреевич, 1989 года рождения, двоюродный брат погибшей».

Велли переписала имя и адрес в блокнот.
— Этот Мищенко… вы его проверили?

— Нет, — сказал Зябликов. — Приходил один раз, с документами. Вёл себя спокойно. Даже слегка отстранённо. Не следа волнения. Опознал, подписал протокол, ушёл.

— Не волновался, значит?

Зябликов пожал плечами:
— Может, шок. Может, холодный тип. Таких много.

Велли защёлкнула ручку.
— Выясните всё о нём. Где работает, с кем живёт, откуда взялся. Всё.

— Это приказ? — поднял бровь капитан.

— Это просьба, — сказала она, и в голосе прозвучало то, что просьбами обычно не бывает.

Он вздохнул, сдался.
— Ладно. Посмотрю по базам.

Она уже закрывала папку, когда взгляд зацепился за что-то на последней странице — мелкая приписка карандашом: байка.

Велли тихо закрыла папку, поднялась.
— Спасибо за помощь, капитан.

— И куда теперь?

— Навестить странного родственника...

Подъезд

Дверь не открыли.
Велли постояла, послушала — за дверью тишина, только холодильник гудит глухо, будто под землёй.

 
Позвонила ещё раз — и снова ничего.

На площадку вышла соседка — женщина в халате с узором клубники, волосы собраны, глаза настороженные.
— Вам кого, девушка?

— Илью Мищенко.

— Так вы опоздали, — сказала соседка. — Уехал он.

— Куда уехал?

— А кто ж его знает… В Европу, вроде. Говорят, выиграл что-то — лотерею, что ли. Большую сумму, представляете? Сразу в зубы чемоданы — и за бугор.

Велли кивнула, взгляд скользнул по двери: новенький замок, на косяке следы свежей краски.

— Он один жил?

— Один. Только иногда какие-то люди приходили, молодые, шумные. Но последнее время — тишина. 

Соседка понизила голос:
— Он, девушка, не подарок был. Кололся. Все знали. Только тихий. Не буйный.

Велли поблагодарила, спустилась вниз. На лестнице несло котами 

Дождь только начинался — мелкий, точечный. Велли подняла воротник и подумала, что с каждой деталью история становится не шире, а глубже — как трещина.

 

Новые кроссовки

Она шла по осеннему асфальту, где лужи отражали вывески и усталое небо. Ветер дул с реки, аптечный какой-то. Поравнявшись с офисом страховой компании "Оберег” почувствовала, как правая подошва кроссовка вдруг предательски хлюпнула — и оторвалась.

Она остановилась. Посмотрела вниз: кроссовки — старые, пережившие три страны и одну почти любовь. Подошва держалась на честном слове и воспоминаниях.
— Ну вот, — сказала она вполголоса. — Спасибо, день.

Недалеко, через дорогу, светилась витрина спортивного магазина. Внутри — манекены в ярких куртках и запах новой резины, будто целый мир только что распаковали из коробки.

Она зашла. Продавец — молодой, улыбчивый, с бейджем «Тимур», — сразу подлетел:
— Добрый день! Что ищем?

— Обувь, которая не умирает на ходу, — ответила Велли.

Он засмеялся, показал на стену:
— У нас сейчас акция на Nike Air Structure. Очень удобные. И, кстати, теперь можно оформить страховку — на случай порчи, кражи или, не дай бог, потери пары.

— Страховку на кроссовки? — Велли приподняла бровь.

— Конечно! Новая услуга. Всего три тысячи в год, и вы защищены от сюрпризов.

Она рассмеялась — коротко, чуть устало:
— Нет, спасибо. Если мир дойдёт до того, что кроссовки нужно в обязательном порядке страховать, я сдамся.

— Как хотите, — улыбнулся он. — Но зря, вещь нужная.

Расплатившись, она вышла на улицу в новых Найках — мягких, упругих, с тем особым ощущением, будто у тебя появилось ещё немного будущего под ногами.
 

— Если третий раз за день увижу что-нибудь про страховку, — сказала себе, — значит, это не совпадение. Значит, туда и надо копать.

Дождь усилился, и Велли пошла дальше, чувствуя, как новые кроссовки мягко отзываются на шаги. С каждым шагом мысль крепла: в делах о смерти, как и в делах о деньгах, ничего случайного не бывает.

 

Третий знак

 

Она зашла в первое попавшееся кафе — глотнуть кофе и согреться. Внутри пахло корицей и чем-то масляным. Телевизор над стойкой бормотал привычный рекламный шум: ипотека, таблетки, скидки. Люди уткнулись в телефоны.

Кафе оказалось тёплым, чуть душным. На окнах стекали капли, за стеклом город расплывался, будто акварель после дождя.

 
Велли сняла куртку, заказала кофе и устроилась у окна. Блокнот с делом Кармен лежал рядом — раскрытый, исчерканный.
Она собиралась сделать заметку, но внимание отвлёк телевизор над барной стойкой.

Голос диктора был мягкий, почти театральный:

— «Полис» — первый и древнейший защитник человека. В древнегреческих мифах он охранял смертных от бед, несчастий и потерь. Сегодня мы продолжаем его дело. Уже три тысячи семьсот лет заботы, надёжности и доверия. Мы выплачивали пособия по безработице фараонам и платили пенсию Клеопатре!

На экране — бронзовый бог в шлеме, сияющий щит, потом — смена кадра: мужчина и женщина на яхте, ребёнок в объятиях, море.

 
Лозунг внизу:
“Полис. Мы страхуем всё, в том числе и судьбы.”

Велли усмехнулась. Дважды за день — страховые конторы и магазин с «страховкой на обувь».
 
На экране мумия предлагают позаботиться о пенсии, “застраховать старость”.

Совпадения бывают, пока не складываются в линию.
Потом — в петлю.

Она сделала глоток кофе, почувствовала горечь.
Достала ручку, написала в блокноте:

“ПОЛИС. Проверить наличие страховки у Камен.”

Потом закрыла блокнот и посмотрела на своё отражение в окне. В зеркале дождя оно было размытым, словно чужим.

 
Иногда, чтобы понять, кто кого страхует, нужно выяснить, кто платит за полис.

 

 

Увидев Велли третий раз за день, Зябликов мысленно перекрестился.

— Соскучились по капитану Зябликову, — игриво спросил он, театрально подмигивая ей.

— Угадали, капитан.  Выяснились кое-какие нестыковочки. Пора вас самим убедиться в этом.

Произнеся это, она нашла в мобильнике фотографию Кармен и показала Зябликову.

— Узнаёте эту девушку?

Зябликов внимательно посмотрел на экран мобильника.

— Думаю, что никогда её не видел. Я бы запомнил такую жкрасотку.

— А ведь это Кармен. Настоящая Кармен. А не та которую наши в её квартире!

Ничего не говоря, капитан открыл сейф, достал папку и разложил на столе фотографии.

— Ничего не понимаю...

— Я — тоже.   

— Елизар, у меня к вам ещё одна просьба. Вы не могли бы проверить, не была ли Кармен застрахована? Возможность, у вас есть возможность проверить её банковские операции? Как насчёт ещё раз провести обыск в квартире?

— Это потребует времени и согласований.  Завтра я вам позвоню и сообщу, что можно сделать.

 

Звонок

Телефон зазвонил рано, когда утренний свет только начинал выцарапываться из-за крыш. Велли лежала, глядя в потолок, где отражались блики от улицы, и несколько секунд не брала трубку — как будто знала, что новость не из тех, что делают день проще.

— Капитан Зябликов? —спросила она наконец.

— Вы ещё спали? — отвеьил он вопросом на вопрос. Голос — хрипловатый, будто ночь провёл за бумагами и дешёвыми сигаретами. — У меня для вас кое-что.

— Говорите.

— Проверил ваши догадки. Кармен действительно была застрахована. На миллион евро.

Велли села.
— На кого оформлен полис?

— На сколько? 

— На лям!

— Шутите?

— Нет. Но есть и ещё нечто интересное, — сказал Зябликов. — Выгодоприобретатель — её двоюродный брат, Илья Мищенко.

Молчание повисло между ними, как тонкий лёд.

— И это ещё не всё, — добавил он. — Страховая компания — «Кольчуга». Филиал немецкой “Hoffnung Versicherung”. Официально — надёжная, международная структура, всё чинно, отчётливо, даже слоган какой-то пафосный: «Мы прикроем вас, как сталь».

— Кольчуга, — повторила Велли. — Хорошее имя для тех, кто обещает защиту.

— Да, только вот защита, похоже, вышла боком, — буркнул он. — Я ещё запросил медицинские данные. Наши сравнили карточку Кармен с протоколом вскрытия. И знаешь что?..

— Что?

—Ваши догадки были верными. Две разные женщины.

Он помолчал, словно проверяя, дошло ли до неё.

— Совпадений нет даже по группе крови. И возраст не тот. Настоящей Кармен тридцать два, а этой — максимум двадцать пять.

— Значит, Мищенко опознал кого-то другого, — сказала Велли тихо. — И знал, что делает.

— Или ему указали, кого опознать, — ответил Зябликов. — В любом случае, теперь у нас не только подмена, но и миллионный полис.

Она поднялась, подошла к окну. Улицы были влажные, прозрачные, словно город тоже не спал и слушал их разговор.

— Капитан, — сказала она, — проверьте всё, что можно по “Кольчуге”. Кто их представители здесь, где офис, кто подписывал полис. И ещё: найдите фотографию Мищенко. Любую.

— Считаете, он всё ещё в Европе?

— Не знаю. Но если за ним миллион — он не исчезнет. Деньги не отпускают просто так.

— Хорошо, — сказал Зябликов. — Дам знать.

Он отключился.

Велли стояла у окна и смотрела, как по асфальту бежит дождь. Она понимала, что в этой игре игроки экстракласса, гроссмейстеры. Кому-то по силам было менять мёртвых людей с живыми и наоборот.

А “Полис” с древнегреческим богом в рекламе — возможно, не шутка, а чья-то тщательно продуманная ирония.

 

Кольчуга

Здание «Кольчуги» стояло на углу бульвара, зеркальное, как кусок льда, врезанный в город.
На входе, прямо над дверью, висел герб — круглый щит, а на нём — жираф с вытянутой шеей.

Велли остановилась.
— Почему жираф? — спросила у охранника, когда тот лениво провёл сумку через рамку.

— Символ фирмы, — ответил тот, пожав плечами. — Мождет, потому что он большой и ему видней?

— Понятно, — сказала Велли. — Значит, тут люди дальновидные.

Внутри — белизна, стекло, тишина. Даже шаги звучали как-то сдержанно. На ресепшене девушка с безупречным маникюром улыбнулась по инструкции:

— Добрый день. Чем могу помочь?

— Хочу застраховать жизнь, — сказала Велли.

— Отлично. Сейчас пригласим специалиста.

Через пару минут из бокового коридора появилась женщина — высокая, аккуратная, в костюме цвета мокрого камня. На лице — профессиональная улыбка, в движениях — выверенная точность.

— Лютикова Светлана. Ведущий агент. Прошу в кабинет.

 
Та самая Светлана из “Одноклассников”, из истории с Василисой, которую хотят наказать за чужую серёжку. Серёжку Лютиковой.   

Велли последовала за ней.

Кабинет был безупречно чист, будто им пользовались только для демонстраций. Белые стены, стеклянный стол, ни бумаги лишней, ни карандаша. Только стопка брошюр — «Жизнь под защитой», «Мы страхуем будущее», «С нами спокойнее».

— Расскажите, что вас интересует, — сказала Светикова мягко, опускаясь в кресло.

— Хочу оформить полис жизни. Просто на всякий случай.

— Прекрасно. У нас широкий выбор программ. — Она протянула тонкую папку. — Покрытие — от ста тысяч до миллиона евро. Всё зависит от ваших целей и… возможностей.

— Миллион звучит надёжно, но для меня, я думаю, слишком большая ноша.  Не потяну, — сказала Велли, листая брошюры.

— В наше время без надёжности никак, — улыбнулась Светикова. — Ничего сложного. Медицинское обследование, пара справок, подпись, и вы под нашей защитой.

Велли перевернула страницу. На развороте — тот же жираф, только позолоченный, на фоне неба. Под ним слоган:
«Кольчуга. Мы прикроем даже мечты.»

Она подняла глаза:
— Красивый символ. Говорят, у жирафа кожа такая прочная, что из неё делали щиты. Это правда?

Светикова оживилась — будто привыкла к этому вопросу.
— Правда. Наши маркетологи гордятся этим. Кожа — символ выносливости. Мы защищаем клиентов так же надёжно.

— Даже от самих себя? — спросила Велли, чуть усмехнувшись.

— От всего, — ответила та с идеальной улыбкой.

Разговор шёл гладко, как витрина: всё блестит, но ничего не отражает по-настоящему.
Велли взяла со стола несколько брошюр.

— Я подумаю, — сказала она, вставая. — Вещи такие лучше не решать сразу.

— Разумеется. — Светикова поднялась, протянула визитку. — Позвоните в любое время.

Велли кивнула, поблагодарила и вышла.

Холл снова встретил её зеркальными стенами, щитом с жирафом и лёгким, невесомым парфюмом.

 
На улице моросил дождь, и город выглядел как мокрая гравюра.

Велли спрятала визитку в карман, а проспекты — в сумку.
Вечер был ещё молод, и у неё теперь было занятие — узнать, куда после работы идёт Лютикова, попытаться застать её в момент, когда она снимает свой стеклянный щит.

Под наблюдением

Следить за Лютиковой оказалось проще простого. Во-первых, потому что она сама себя выделяла в любом окружении — слишком громко говорила по телефону, слишком часто оборачивалась, будто репетировала «как выглядит слежка».

 
Во-вторых, потому что, когда шла, не останавливаясь, каждый шаг её выдавал ритмично каблуками, по мокрому асфальту, звонкое “тук-тук”, которое слышно, наверное, даже в Гамбурге.

Велли шла позади, держа в руке стаканчик кофе — для правдоподобия. Иногда притворялась, что смотрит в витрину, иногда — что поправляет волосы.

 
Светлана же жила в каком-то своём сериале. Сначала она зашла в аптеку — долго стояла у витрины с витаминами, выбирала между «для красоты волос» и «для иммунитета». Потом купила обе.

 
Потом — в цветочный, где долго спорила с продавщицей, какой букет «более осенний».
И наконец — в «Бургер Кинг».

Велли остановилась у окна, наблюдая, как Светикова снимает пиджак, аккуратно складывает его рядом и заказывает двойной бургер, картошку и коктейль.
Та, кто пару часов назад рассуждала о «здоровом страховании жизни», теперь сосредоточенно макала картошку в соус и пролистывала ленту в телефоне.

— Богиня айпи-покрытий, — тихо сказала Велли. — Железная кожа, золотое сердце и кетчуп на пальцах.

Затем Светикова достала из сумки косметичку, вытащила пудру и… вдавила ею в щёку крошку булки.
Велли едва не прыснула.

Когда та наконец выбралась на улицу и пошла дальше — с шариком мороженого, купленным «на десерт», — Велли решила, что на этом можно заканчивать: если за этой женщиной и скрывается мировой заговор, то он точно пахнет ванилью и кетчупом.

Она записала в блокноте:

Лютикоа Светлана. Агент “Кольчуги”. Уровень угрозы — низкий. IQ страховки.

 

Неувязочка

На следующий день позвонил Зябликов.
Голос у него был довольный, как у человека, который наконец поймал не преступника, а логическую ошибку.

— Велли, у нас тут номер, — сказал он. — Проверил вашего “двоюродного брата” Кармен.

— Илью Мищенко?

— Ага. Так вот, наш герой умер.

— В каком смысле?

— В буквальном. Погиб во время первой чеченской. Похоронен, записан, всё как положено: медаль, орден, надгробие.

— И это тот самый, кто опознал тело Кармен?

— Именно. Через двадцать с лишним лет после смерти.

— И как такое возможно?

 

— Пока не знаю. Но если встретите живого покойника, скажите ему, что я его ищу.

— Поняла, — сказала Велли. — Значит, у нас на руках — мёртвая женщина, опознанная мёртвым мужчиной. И оба каким-то чудом связаны с компанией, которая делает щиты из кожи жирафа.

— Красиво звучит, — сказал Зябликов. — Как название рок-группы.

— Или как дело, в котором слишком много страховки и слишком мало правды.

Она положила трубку, допила холодный кофе и подумала, что иногда мёртвые ведут себя куда активнее живых.
А Светлана Лютикова в это время, наверное, снова стояла в аптеке и выбирала между кальцием и магнием.

 

Елизар

Елизар заварил крепкий чай и стал размышлять над ситуацией. 

Девка эта, Велли,  его уже конкретно достала. И знаменский давно у него в печёнках. Кобель, хренов! В командировку в Питер он уехал, ага...  Выбрал все отгулы и к семье, к своей ненаглядной жёнушке Людмиле укатил.  Видите ли, она хореограф контракт у неё, поэтому не может к нему в Москву. А к Алексею бабы, как на мёд слетаются и задницами вертят, словно пчёлы. Это ведь он, а не Алексей случайно увидел в Плейбое фото девушки из дела Чёрной мамбы, и это он первым положил на неё глаз и намекнул Знаменскому, что дело нужно возобновлять. Такая баба пропадает!

А этот чёрт её себе заграбастал, да ещё и его ей в пажи назначил. Как — будто ему нечем заняться. А что   Знаменский уже переспал с Велли, Зябликов даже не сомневался.

Но первая заповедь подчинённого гласит: шефа не обсуждают!

Зябликов открыла ноутбук и углубилась в поиск.

Фамилия Мищенко Илья Андреевич выдавала сотни совпадений. Но нужный — тот самый, который «опознал» Кармен, — имел московскую прописку и ИНН, выданный в 2008-м году. И вот тут началось странное.

В архивных записях Министерства обороны значилось:
Мищенко Илья Андреевич, 1989 года рождения — погиб в Грозном, в 1995 год, похоронен в Подольске.

Елизар откинулся на спинку стула.
Мертвец не мог опознавать тело. Даже если был аккуратный и пунктуальный.

Он сделал запрос в ЗАГС, потом — в базу МВД. И всё встало на место.

 

Погибший Илья действительно был женат.
Его вдова — Эльвира Мищенко (в девичестве Гришина) — через десять лет после войны вышла замуж повторно.
За некоего Дятлова Илью Андреевича, массовика-затейника выпускника театрального училища.

И вот тут судьба, или бюрократия, вмешалась особенно ловко.

Когда Дятлов женился, он решил взять фамилию жены — старая фамилия мешала устроить в театр. Дятлову отказывали, даже не поговорив с ним.
Так он стал Ильёй Андреевичем Мищенко.

Велли усмехнулась:
— И в Госуслуги, как всегда, просто не занесли данные о смерти. 

В базе МВД стало целых два Ильи Мищенко. Старый Мищенко числился погибшим, но поле «дата смерти» не было перенесено в гражданскую базу.
А новый — с теми же именем и отчеством — появился живым и с регистрацией в Москве.

Система нашла выход из тупиковой ситуации. 

 

Зябликов позвонил красотке из Плейбоя.

— Привет, Велли! Елизар на проводе. Наш воскресший герой оказался не мертвецом, а инженерным чудом бюрократии.

— Конкретнее?

— Был один Илья Мищенко, погибший в Чечне. Была его жена. Она вышла замуж за другого — Дятлова. А он взял её фамилию.

— То есть теперь у нас два Ильи Мищенко?

— Формально — два. Тот, кто погиб, и тот, кто жив.

— Господи… — пробормотал Зябликов. — А кто опознавал тело?

— Живой. Второй. Тот, что стал Мищенко.

— И этот «второй» — выгодоприобретатель по страховке?

— Именно.
Понимаете, капитан, иногда система создаёт преступников просто из вежливости.

Зябликов вздохнул, долго молчал, потом сказал:
— Велли, вы когда-нибудь видели, как глючит база МВД?

— Да. Но теперь я начинаю подозревать, что некоторые глюки не случайны. Нужно выяснить, где в настоящее время проживает жена Мищенко. У меня какое-то смутное чувство, что и её могли застраховать, ликвидировать и получить страховку...

— Я попробую пробить её. Подходите к нам через часика полтора — два. Составим план дальнейших действий.

— Договорились.

 

Зябликов снял очки, протёр их краем рубашки и посмотрел в окно.
На стекле отражалось серое небо и его собственное лицо — уставшее, чуть перекошенное.

Он не любил признавать, что Велли бывает права. Но этот раз — именно такой.

— Ладно, — сказал он, тяжело вдыхая. — Проверим жену. Если есть след, он где-то рядом.

Он открыл базу — ту самую, ведомственную, где пароль меняют чаще, чем бумагу в принтере.
Набрал: Эльвира Андреевна Мищенко.

Долго крутился круг загрузки, потом экран выдал сухую строку:

"Сведения о гражданине отсутствуют в реестре активных записей. Умерла: март 2024 года."

Зябликов нахмурился.
Щёлкнул по соседней вкладке — страховые выплаты.

И тут всё сошлось.

«Страховая компания Бумеранг. Полис № 17-502.
Застрахованное лицо: Мищенко Эльвира Андреевна.
Сумма страхования: 10 000 000 рублей.
Получатель: Мищенко Илья Андреевич.»

Зябликов присвистнул.
— Бумеранг… — пробормотал он. — Возвращаем всё, что потеряли. Красиво, чёрт побери.

 

Велли не утерпела и уже через час была у капитана.

— Нарыл?

— Есть маленько. Кажется, наш воскресший брат работает по принципу Бумеранга.

— В каком смысле?

— В прямом. Всё возвращается. Особенно деньги.
Эльвира Мищенко умерла год назад. Была застрахована в «Бумеранге» на десять миллионов. Получатель — тот же, кто опознал Кармен.

Повисла пауза. Велли нудно было время, чтобы переварить новость.

 
Потом Велли тихо сказала:
— Как она умерла? Уж не мамба ли?

— Нет, от энцефалита. Клещ укусил...

— Жуть... Складывается такое ощущение, что мы где-то в дикой Африке живём...

— Пожалуй, соглашусь. Но бюрократия, как в цивилизованных странах.  Бумаги чистые, подписи живые. Ты знаешь, Велли, я, пожалуй, не удивлюсь, если завтра выяснится, что и меня кто-то застраховал и получил положенные выплаты...

— Елизар, — сказала Велли, когда сели за стол и кофе ополз по краю её чашки, — меня смущает одно обстоятельство.

— Что там ещё? — устало спросил он. — Я уже готов принять, что весь город — одна большая конспирология.

— Леонид Каштанов подарил любовнице серьги, — продолжила Велли так спокой­но, будто обсуждала погоду. — Серёжки дорогие. Дорогие — это всегда повод остановиться и подумать.

Зябликов свёл брови.
— Что ещё за серёжки?

Велли рассказала с самого начала всю историю про рыжего кота, про серёжки с бриллиантами и про Василису и Лютикову

— Впервые про всё это слышу.

 

И что тут такого? Люди дарят подарки.

— Не тот случай. Обычной “соске” бриллианты не дарят.  Их обычно дарят для того, чтобы у человека был долг перед дарителем. Или чтобы получить от него что-то взамен. — Велли прикусила губу. — В нашем случае подарок — пропуск к базе данных клиентов компании «Кольчуга».

Елизар хлопнул ладонью по столу — не в раздражении, а от непонимания:
— Что? Это как? Зачем ему база данных?

 — Но подумай логично. У «Кольчуги» — свои клиенты: люди с деньгами, коллекционеры, ювелиры, частные покупатели редких камней.  Не всегда добытых праведным путём, и далеко не всегда эти люди светятся, выставляя свои богатства. Но всегда их страхуют.  Кому продавать левые алмазы из ЮАР?  Не вывешивать же объявления на АЗС.

Он моргнул.
— То есть Каштанов купил доступ к базе? Через любовницу?

— Не купил. Инвестировал в человеческий ресурс. — Велли положила на стол брошюру от «Кольчуги», — у девушки прямой доступ к базе данных, она имеет непрерывный доступ к спискам клиентов. Наверняка Кольчуга оценивает и степень риска. Где-то у них должно быть отмечены и подозрительные клиенты. Не удивлюсь, если при страховке очень дорогого имущества проверяется и его легальность через своих людей в налоговой. Кому, как не им можно продать левые алмазы?

Зябликов потёр виски, медленно соображая.
— Ты хочешь сказать, что серьги — это не про любовь. Это про контакты?

— Именно. — Велли улыбнулась, не весело. — У нас есть контрабанда алмазов из ЮАР. Где продавать такие камни? Не на Авито, не в газетах же? Легче всего их впаривать избранным, состоятельным клиентам. Чтобы найти этих людей — нужна база «Кольчуги».

Елизар наконец улыбнулся — не шуточно, а потому что в голове щёлкнуло.
— Хитро. И что мы будем делать со всем этим знание?

— У нас есть одна серёжка и Василиса. Её завтра вызывают к следователю.  Надо подумать, как это использовать. На Васю можно попробовать поймать Леонида Каштанова. 

—  На какого Васю, —  удивился Зябликов.

—  Василис уменьшительно Васями называют, — улыбнулась Велли.

 —  Да? Не знал...

 

На самом же деле, Зябликов поймал себя на мысли, что умышленно растягивает время, любуясь в это время стоявшей у окна Велли. Он мысленно сопоставлял её реальную с фотографиями из Плейбоя. Если бы был хоть один единственный шанс, что номер пройдёт, он бы встал перед ней на колени и прижался к этим ногам, целовал бы эти руки. От одного её запаха кружилась голова.   

— А ещё,  —  сквозь его грёзы прорывался голос Велли, —  необходимо найти огранщиков и ювелиров, с которыми работал этот боров. Сырые алмазы трудно сплавить по хорошей цене. 

— И что там с трупом? Удалось выяснить, кто эта женщина?

— Что? — Зябликов не сразу осознал, где он находится, и что у него спрашивают.

— Ало, Елизар! Ты, где витаешь?

— Прости. Просто очень устал. Так что ты спросила?

Велли посмотрела не него вопросительно. Догадалась ли она о чём-то? Нам этого неизвестно. 

 

— Я про подброшенный труп в квартиру Кармен. Удалось что-нибудь выяснить?  —   

— Пока — глухарь.  Я сейчас займусь делом Василисы. Девушку надо вытаскивать. И ты права, мы попробуем её использовать.  Тут главное не напортачить. И понадобится экспертиза бриллианта в найденной серёжки. Она у тебя с собой?

—  К сожалению, нет. Я могу сгонять за ней.   

— Было бы неплохо. 

— Но экспертиза нужна срочно. И не где-нибудь у коммерческого «дяденьки-оценщика», а у человека, который знает и грубые, и тонкие признаки: кто резал, откуда камень, чем запаивали пласты.

Зябликов покашлял.
— Есть пара контактов. Но чтобы не сливать дело — нужны формальности. Протокол о приёме вещественных — я оформлю. Ты привози серёжку, я зафиксирую.

—Уже бегу.

 

 Вернулась Велли через час. Покончив с формальностями, Зябликов сказал:

— Едем к Савельеву!

— Это ас! Специалист старой школы. Исчезающий вид.

 

 Дворик пах   старой смолой и свежим кофе. Вход в мастерскую Савельева был неприметен: деревянная дверь, наклонённая табличка, на стекле — следы отпечатков. Внутри — мир, где камням раскрывали душу.

Савельев сидел у стола, как у алтаря. На стене висели увеличительные стекла, рядом — лупы, керосиновая лампа, старый свисток для полировочных кругов. Он принял серёжку без лишних слов, положил на бархат и стал смотреть.

— Вы её нашли в мусорном баке? — спросил он наконец.

—Почти, — ответила Велли. —  Что скажете?

Он поднёс лупу, осмотрел крепление, фасетку камня, следы пайки. Пальцы у него работали тихо, словно играли на инструменте.

— Камень натуральный, — промурлыкал он. — Хороший блеск. Огранка не совсем «рутинная». Есть штрихи: не московские, не наши типовые.  Камень не наш. ЮАР?

— Есть такте подозрения.

— Профиль чуть приземлённый, но с крупной «звездой» в верхней части. И — слушай, слушай! — он показал на едва заметную линию внутри: — включение, типично для кимберлитовой залежи. Это можно проверить, но предварительно — да, вероятно, происхождение оттуда.

— А крепление? — спросила Велли. — Кто так ставит?

— Ювелиры разные, — пожал плечами Савельев. — Но если камень вставлен «на глаз», без фирменных штампов, и есть следы резистентного клея — значит, к спешке. Кто-то делал быстро, чтобы скрыть следы. И ещё — шлифовка указывает на огранщика, который не боится оставлять лёгкие «подписи» на фасетах. Это мастера, которые работают с серией заказов. Я могу дать список парней, кто в Москве делает так. Но это не точная наука — это сортировка по почерку.

Велли записывала: имена, улицы мастерских, номерок телефона. Савельев выдал пару адресов: один — «официальный», где фамилии на вывеске, лицензионные бумажки, второй — маленькая комната с двумя станками в подвале, где «сырьё» превращают в товар без лишних вопросов.

— А вы не знаете таких? — осторожно спросила Велли.

 — Скажу одно: ищите «мелких» — они ведут к «средним», а те — к «большим».

 

А ещё она поняла, что Савельев им не помог и даже не собирался. Наверняка, все эти телефоны — пустая трата времени. Никто никогда в подобном не признается и не поможет. В этом мире имеют значение только деньги. Причём, большие деньги.

Зябликов всё это время молчал. 

— Кто он тебе? — спросила Велли.

— Человек, которого я однажды вытащил из большой беды. Он остался жив благодаря мне. И тем не менее, он боится совать свой нос в это дело. Он не смог даже посмотреть мне в глаза. А ведь я рисковал всем тогда.  Камень придётся отдать на официальную экспертизу.

 

— Держи, но не забудь про Васю. Ей нужно помочь.

— Этим уже занимаются. Можешь, успокоить девушку.

 

Велли решила ещё раз сходить в дом Кармен, чтобы самой найти и опросить свидетелей.

Подозрительная дама

К вечеру воздух в переулке возле дома Кармен сделался влажным, как губка. Асфальт блестел под тусклым светом фонаря, и Велли поймала себя на мысли, что даже её новые кроссовки звучат здесь слишком бодро. В доме стояла привычная московская тишина — гулкая, вязкая, будто внутри каждого окна кто-то слушает, но не решается выглянуть.

Она шла вдоль подъезда, присматриваясь к окнам, к балкону Кармен — пустому, с облупленной краской на перилах. Тишина. Только в соседнем окне мелькнула тень.

— Девушка! — услышала она.

Ухоженный старичок в пальто с каракулевым воротником сам подошёл , когда Велли в уже в третий раз обходила дом. Лицо его было серое, как дождевое небо, но глаза — живые, цепкие.

— Вы что тут всё кружите, как кошка вокруг сметаны? — сказал он. — У нас народ нервный, сейчас вызовут полицию, и пиши пропало.

— Не нужно, я частный детектив, расследую обстоятельства смерти Кармен, которую змея укусила.

Старик вскинул брови:
— А я-то жду, когда меня вызовут, чтобы опросить. Не идут, и не идут. Я уж было сам хотел к следователю.

— Вас? Вы что-нибудь выдели?

— Конечно! Я же бессонницей страдаю. 

— Можете рассказать мне?

— С удовольствие. Только пойдёмте ко мне. Чайку попьём. Я вас вафлями угощу. Сам напёк!

Жил дед на первом этаже в чисто прибранной двушке, в квартире с окнами к подъезду.   

Заметив удивлённый взгляд Велли, сказал.  Я на флоте всю жизнь прослужил. А флот- это малые приборки, которые чередуются большими. Флот — это, прежде всего, чистота и порядок. 

Он вскипятил кипяток и положил на стол большую чашу с домашними вафлями необычной формы. Они были в форме больших гибов лисичек. Велли пыталась представить вафельницу, которая способно выпечь такое чудо, но у неё ничего не получалось.

Чай из корешков лесной земляники был бесподобным и очень сочетался с вафельными лисичками.

Старичок, которого звали —  Павел Иванович, потянулся за кружкой, отпил чаю и спросил.

—И так, с чего начинать?

— С ночи. Заметили ли ночью что-нибудь подозрительное?

— Нет! Ночь прошла спокойно! - отрапортовал дед.

—  Вы знакомы были с Кармен?

— Конечно! Вежливая дама, всегда здоровалась.

— Случайно, не заметили, когда она вернулась домой?

— В какой конкретно день?

— Который нас интересует. Накануне обнаружения трупа.

— В этот день её не было дома.

— Вы уверены?

— Конечно. Тело обнаружили в пятницу утром, а в четверг Кармен не было дома.

— В смысле?

— В прямом! Она в среду в обед ушла и не возвращалась. Поэтому я очень удивился, когда узнал, что её нашли мёртвой. Допускаю, что могла и прошмыгнуть незаметно. Но, зачем ей прятаться?

— Действительно... А вот скажите, Павел Иванович, вы знали, что она держала Чёрну Мамбу?

— Змеюку? — чуть не воскликнул дед.

— Змеюку.

— Чушь! Кармен боялась змей. В конце мая, если не ошибаюсь, хромая дворовая кошка Мурка притащила полуживого ужа, так Кармен чуть в обморок не грохнулась, когда увидела. Да и зачем ей нужно было держать мамбу?

— Как домашнего питомца, к примеру.

— Змеюку? Ядовитую?

— Да.

— Нет! Кто-нибудь другой, только не Кармен.

— Хорошо, так и запишем. А что вы можете сказать относительно автомобиля Иж?

— Часов в пять утра подъехал старый оранжевый каблучок “Иж”. Я таких уже лет десять не видел. Грузчиков было двое. Выгрузили прямоугольный картонный предмет. Я ещё подумал, что холодильник кому-то привезли. Зашли в подъезд и прошли мимо моей двери наверх по лестнице. Не на второй, выше. Этаж третий, четвёртый. 

— Кармен на четвёртом жила...

— Совершенно верно! Но я не подумал, что это её заказ. Кармен ведь домой не возвращалась.

— Ясненько, а дальше?

— Через минут двадцать всё в обратном порядке. Но вынесли на сей раз какой-то стеклянный ящик, похожий на аквариум.

— Это мог быть террариум? 

— Пожалуй. До вашего вопроса про мамбу, я представить себе не мог, что кто-то в нашем доме держит чёрную мамбу.

— Что было потом?

— Аквариум загрузили и уехали. 

Описать грузчиков вы могли бы?

— само собой.   

И дед в точности дал описания Донжуана и Игоря из зоопарка.

Велли чуть заикаться не начала. Описанные Павлом Ивановичем события того утра переворачивали с ног на голову всё до этого известное.  Это был настоящий шок для неё, ведь из рассказа выходило, донжуан с Игорем поимели её, как глупую девчонку.

Или у деда деменция, и он всё придумал? 

— Спасибо вам.

— На здоровье.  Обязательно заходите ещё, мне будет приятно поболтать с вами!

— Договорились!

 Велли вышла из подъезда, и у неё было такое чувство, что земля уходит из-под ног.  Ведь она уже почти поверила в то,  что является детективом...

— Берегите себя, — вслед напутствовал старик. 

— Спасибо за совет.

Она только вышла на улицу — и сразу увидела мигалки. Патриот притормозила у тротуара. Из неё вышли двое: молодой лейтенант и женщина в форме постарше.

— Добрый вечер, гражданка. Что делаем возле этого дома? — сухо спросила женщина.

— Работаю, — спокойно ответила Велли и протянула лицензию.

Пока та рассматривала документ, лейтенант уже отступил к машине и что-то быстро бормотал в рацию. Через минуту женщина нахмурилась.

— Странно. У нас такая лицензия не числится.

— Не может быть, — Велли подняла брови, но внутренне похолодела.

— Сейчас уточним по базе.

Они отошли в сторону, переговариваясь. Велли почувствовала, как по спине пробежал холодный пот. Всё, как в плохом сне.

Через пару минут женщина вернулась:
— Удостоверение фальшивое.

— Что?!

— Вы задержаны до выяснения личности.

— Послушайте, вы ошибаетесь. Позвоните в МУР.  Свяжитесь с капитаном Зябликовым. Он зам майора Знаменского.

— Позвонить-то можем, — сухо ответила та, — только не факт, что от этого буде толк.

 

Полицейская чуть прищурилась — вроде как колеблясь, но всё-таки кивнула лейтенанту.

— База, свяжитесь с МУРо, барышня настойчивая попалась. Говорит, то работает на майора Знаменского и капитана Зябликова. Проверьте на всякий случай., хотя мне кажется, что врёт. Она на дорогую проститутку больше похожа, чем на сыщика.

Ответ пришёл через минут пять.

— Дежурный сообщил, что Зябликов на совещании, а майор Знаменский - взял отгулы и на неделю мазнул в Питер к жене и детям.

— Что с дамочкой делать?

— Тащите к нам, будем посмотреть...

 

Камера

Дверь закрылась с глухим звуком, как крышка гроба.
Велли осталась одна.

Камера была маленькая, пахла известью и старым потом. На стене — облупленная краска, на скамье — след от чьей-то ладони. В углу — алюминиевая миска с водой.
Она присела, спина коснулась холодной стены.

Странно: не страх, не паника — пустота.
Мозг всё ещё работал, как заведённый механизм, щёлкая по пунктам, анализируя: кто слил, когда, зачем. Но сердце уже ничего не хотело понимать.

Знаменский.
Имя всплыло, как заноза под кожей.
Она вспомнила его руку — тёплую, уверенную, чуть грубую, и ту лёгкость, с которой он умел лгать, будто это часть его дыхания.

Он хотел с ней только переспать...

«Ты же умная девочка, Велли, справишься».
 

Она вытерла лицо ладонью, но слёзы не пошли. Сухо. Всё внутри высохло.
Осталась лишь тупая боль, как после удара в солнечное сплетение.

Где-то за дверью хлопнула форточка, зазвенели ключи.
Послышался голос дежурного:
— Новенькая к тебе, красавица. Не скучай.

Замок провернулся. В камеру втолкнули женщину — цветастая юбка, блестящий платок, на пальцах — дешёвые кольца.

 
Она споткнулась, но не упала. Огляделась, будто оценила обстановку.

— Ну здравствуй, зайка, — сказала она, улыбнувшись беззубо. — Я — Марго.

Велли подняла глаза.

 
— Почему зайка.

— А — то ты не знаешь? — засмеялась Марго, усаживаясь рядом. — А ты чего такая, как с похорон?

— Если вы всё и так знаете, то, зачем спрашиваете?

—Всё - да не всё. Жмых мне тебя описал, вот и знаю. Он побежал в МУР к капитану какому-то. Птичью фамилию называл, да я запамятовала. 

— Может, к Зябликову?

— Может, и к нему. Дай-ка я тебе погадаю, пока эта птица нас выручает

— Не надо мне гадать!

— Не веришь картам?

— Я и себе не верю.

— Да ты прямо, как мой Антос. Внучок мой.  Он такой хитрый, что другой раз сам себя обманывает, — цыганка рассмеялась.

—Не дрейф, всё будет пучком. Мужики — они ведь все такие. Не потому что плохие, а просто порода у них такая кобелиная.   

— О чём вы это?

— Да всё о том же, — о разбитом сердце. Но ждёт тебя, девица, любовь страстная. Так, как он тебя любит, никто и никто тебя любить не будет. Ты только разгляди его и его любовь. Раскрой свое сердце.

— Что вы несёте? Что вы ко мне прицепились?

— Да не обращай внимание.  Скоро Щерба птицу приведёт.

Велли посмотрела на неё внимательнее. В этих тёмных, чуть усталых глазах не было враждебности — только любопытство и что-то вроде сочувствия.

Они замолчали.
Где-то наверху кто-то заорал, потом стих. Из вентиляции тянуло табаком и супом.

Велли впервые за весь день позволила себе лечь на жёсткую койку.
Глаза закрылись сами. 

— Нам пора, — сквозь сон она слышала голос цыганки, — Пришли за нами.

Кто-то затормошил её за плечо. Велли открыла глаза. Птица твоя пришла за нами, зая. Пошли на волю.

Велли взглянула на дверь и увидела стоявшего там Зябликова с сержантом, который закрыл их в камере. 

— Вы - свободны,  — произнёс сержант, — Произошло недоразумение. 

— Пошли, — сказал зябликов и попытался взять её рук, но  Велли его оттолкнула.

— Ее смей ко мне прикасаться!

— Велли, поверь, я не знал, что лицензия липовая.

— Пошли вы все в задницу, разом, вместе со своими лицензиями. 

Велли вырвалась, толкнула сержанта и выбежала из кутузки.  зябликов что-то пытался ей сказать вслед, но она уже не слышала её. Глаза застилали слёзы.

 

После

 
Она шла, не разбирая улиц. Хотелось просто идти, чтобы не думать, не чувствовать, не существовать.

Но город словно нарочно издевался.

У Тверской — парень держал девушку за талию и шептал ей что-то в волосы.
На лавочке возле метро двое пили кофе из одного стаканчика, касаясь пальцами друг друга. Возле витрины ювелирного — мужчина застёгивал на шее женщины цепочку. Даже памятники сегодня попадались влюблённые: Маяковский смотрел вдаль с каким-то надрывом, будто видел свою Лилю, а по Кузнецкому мосту проехала запряжённая четвёркой белых лошадей старинная, свадебная карета, украшенная шариками и цветами.

Велли шла мимо, как сквозь стекло. Всё будто происходило на другом уровне реальности, где людям дозволено быть счастливыми.

Она остановилась у киоска. В витрине — шоколадные сердечки, надпись: «Любовь — это когда веришь».
Она усмехнулась. Горько.
— Веришь... ага, в липовые лицензии и в командировки в Питер, — пробормотала она.

На светофоре загорелся зелёный, но идти не хотелось.
Она подняла глаза — над дорогой рекламный щит: «Полис — бог страхования. Защитим то, что вам дорого».
Её передёрнуло.
Да, защитили. До последней жилы.

Под ногами шуршала мокрая листва, и всё вокруг казалось неправильным: слишком громкий смех, слишком яркие вывески, слишком живые люди. Мир, который вчера ещё был рабочей площадкой, превратился в издевку.

Она шла до поздней ночи. Переулки, шумные проспекты, бульвары — город крутился перед глазами, как бесконечный калейдоскоп витрин и лиц.
 

Когда силы кончились, Велли села на ступеньки старого подъезда, глотая холодный воздух. Рядом пьяная пара ругалась, потом целовалась, потом опять ругалась.

 
Она посмотрела на них, и на мгновение захотелось просто исчезнуть — раствориться в воздухе, стать ничем.

 

Дома было тихо. Слишком тихо.  Как в музее, где экспонатами были её собственные ошибки.

На кухне горела лампа. В раковине — кружка с недопитым кофе. Она села за стол, открыла ноутбук, но экран остался чёрным: аккумулятор сел. Всё как в ней.

Велли сняла куртку, кроссовки, потом осталась босиком на холодном полу. Постояла. Подошла к окну.

 
На улице горел одинокий фонарь, и в его свете кружился дождь.

Мысли путались.
«Может, это я всё придумала? Может, никакой Кармен и не было, раз  я — не детектив?»

Слёзы пришли не сразу. Сначала — пустота, потом злость, потом тихое, неприличное рыдание в подушку. Словно всё, что она держала внутри, наконец прорвалось.

Она плакала, пока не заболело горло.
Потом уснула прямо на кровати, не раздеваясь.

 

Серое утро навалилось тяжёлой головой. На подоконнике сидел голубь — нахохленный, как старый чиновник. Велли села, уставившись на него.

— Ну что, — сказала она, — а ты-то хоть не врёшь?

Голубь мотнул головой и улетел. 

Окончательно Велли оклемалась только через три дня. Мобильник всё это время был выключен, на звонки и стуки в дверь она не отвечала. Пересиживала незваных гостей в ванной с закрытой дверью. Только так не было слышно желающих с ней пообщаться. 

Но закончились продукты и пришлось выйти в свет.

Она не заметила прислонившегося спиной к стене дома Зябликова, и только через метров двадцать до неё дошёл смысл слов, произнесённых капитаном ей вслед:

— Обнаружили тело Кармен...

Алова ударили, как обухом по голове.

Она развернулась.

— Где?

Зябликом подошёл ближе.

— В анатомичке.

— Это, где...

— Да, это где студенты-медики отрабатывают свои навыки.

— Невостребованное из морга тело Староверовой Евдокии отдали третьекурсникам для учёбы, а те прочли документацию и сделали однозначный вывод: это набор мышц с костями не Староверовой. Тело на столе - старше. Сверились с медицинской картой — даже близко не она. 

— Пошли в морг разбираться. К счастью, вовремя. Пьяный санитар поймал цыганёнка, внука Маго, когда тот пытался вытащить у того в очереди в магазине деньги из кармана. Потащил с собой, сказав, что в милицию, а сам его к себе приволок и в качестве наказания закрыл в холодильнике. Студенты Антоса синего вытащили. Всем курсом два дня отогревали. Поднялся скандал, стали разбираться, как могла произойти путаница.  В конце концов санитар сознался, что не проверял, кого ему приволокли. Сказали, что алкоголичка какая-то. Никто вскрытие не проводил. Велено было ожидать заказ от студентов. 

— Потом по базе данных дантистов определили, что это — Кармен. Сделали ДНК анализ.   

— Причина смерти? 

— Остановка сердца от болевого шока. Кармен пытали.

— Хотели узнать, где алмазы...

— Совершенно верно.

 — Откуда такая уверенность?

— При попытке пересечь белорусско-литовскую границу по нашему запросу арестовали Игоря Капустина и Святослава Леонидова, известного тебе, как - Донжуан.

— Павел Иванович опознал?

— Да,  любовнички признались, что убили обоих и поменяли трупы. В обмен на то, что их в одиночки посадят, а не в общую зону, и зачтут признание с раскаянием Официальная сделка с прокурором, хоть это и не афишируется. 

— Игорь с Донжуаном были любовниками?

— Проживали пару лет вместе, как пара.

— И всё это время водили меня за нос...

— Подумаешь, тебя. Они весь МУР за нос водили. И спецслужбы в придачу. Велли, ты пока ещё молодой детектив, тебе такое простительно. 

 Кстати, вот твоя лицензия. На этот раз настоящая, — капитан подал Велли заветный документ с удостоверением сыщика, — Сам полковник Левашов писал характеристику на тебя. Стажа у тебя достаточно. Имеется благодарственная грамота за помощь в расследовании двух убийств, он раскрыл кожаную папку и вытащил грамоту.

—  Пошли, что ли, куда-нибудь в кафешку, покушаем, и заодно я тебе остальное расскажу. Только не в очень дорогую, я — на мели. Уплатил за тебя госпошлину. Вернёшь деньги, когда сможешь. 

Он вытащил из кармана чек. 

— Его надо хранить, может пригодиться. И не забудь фото чека сделать. Чернила принтера могут выцвести за пару лет.

Зябликов обнял обалдевшую девушку.

— Только не раскисай мне тут опять, у меня вскоре, если всё пойдёт по плану, будет для тебя работёнка. Пошли.

— Велли чмокнула капитана в небритую щеку и заплакала.

 

Кафе

Они зашли в маленькое кафе на углу — там, где обитал тёплый аромат корицы и почти домашнего уюта. Зябликов первым опустился на скрипучий диван у окна и снял кепку. От горячего воздуха у него запотели очки, он протёр их салфеткой и сказал, не глядя на меню:

— Только не выбирай устриц, ладно? Я максимум на борщ и котлету по-домашнему потяну.

Велли усмехнулась.
—Я эту сопливую гадость не ем.

— Кстати, Василисе нашей повезло, — сказал он, отхлебнув чай. — Боров потащил её в суд, но не дотащил.

Он достал из внутреннего кармана папку, но, прежде чем открыть, посмотрел на Велли чуть мягче, чем обычно:
— Твою серёжку он увидел и побелел. Я думал, удар хватит.

— Ну… заслужил.

— Заслужил, — кивнул Зябликов. — А потом пошло-поехало. Нашли его переписку с Лютиковой. Ты была права — она действительно рылась в базе клиентов. Только не за деньги. Невероятно, но любила, дура. Верила, что Каштанов бросит семью, разведётся, женится на ней.

— И как обычно, не дождалась?

— Почти. Когда услышала рассказ Васи нашей, не выдержала. Всё вывалила: и как помогала ему искать покупателей, и как через неё тянул данные клиентов. Ей-то казалось — бизнес, а по факту - контробанда.

Велли вздохнула:
— Так я и думала. Глупенькая, но не злая.

— Не злая, — согласился Зябликов. — Сейчас под домашним арестом. Обидно — сидит и всё равно оправдывает его.

 
Он достал сигарету, покатал между пальцами, но не закурил.

 
— У Каштанова при обыске нашли ювелирку с бриллиантами. Теперь ломают голову, где граница между «подарил» и «перепродавал».

— А канал ввоза?

— Прикрыли, — он усмехнулся. — Поставщиков, конечно, не достанешь. Кому охота в ЮАР тащиться? Даже с обещанием сафари и баром у бассейна. Наши следаки патриотично предпочитают родные комбинаты. Здесь тебя хотя бы не съедят.

— Понятно…

— А вот немцы, — продолжал он, —не дураки,  всё поняли раньше нас. В «Бумеранге» запрос пришёл такой, что мы всем МУРом ржали, как они. Они потребовали у Мищенко справку, что Кармен делала прививку от ковида.

— Что?!

— Угу. А ещё — что регулярно проходила стоматолога и диспансеризацию. В договоре пункт: клиент обязан следить за здоровьем. И если при вскрытии находят, что зубы запущены — страховка аннулируется. И не важно, от чего он скончался.

Велли рассмеялась.
— Гениально. Пусть в твоей спине десяток ножей, главное - белоснежная улыбка.

— Именно. Немцы — практичный народ. Не запломбировал кариес — извини, плати сам.

Они замолчали. На улице случился дождь. За запотевшими стёклами спешили люди — у кого зонты, у кого пакеты на головах. В кафе играла тихая музыка.

Велли смотрела на чайную ложку, крутила её в пальцах.
— Знаешь, —  сказала она, — когда сидела в камере, думала, что всё кончено. Что я просто пешка. А сейчас понимаю — нет. Всё только начинается.

Зябликов посмотрел на неё долгим, тёплым взглядом.
— Пешка — это фигура, Велли. А фигуры, если дойдут до конца доски, превращаются в кого угодно. Хоть в ферзя. Нельзя пешку недооценивать.

Она улыбнулась.
— Красиво сказал, Елизар.

— Это не я. Это шахматы.

Он допил чай, достал из кармана жевательную резинку и с силой смял упаковку.
— Так что отдыхай. День-другой тебе не помешает. Потом посмотрим, куда тебя занесёт твой чёртов нюх.

Велли подняла глаза — в них впервые за долгое время появился блеск.
— Обещаю: занесёт туда, где снова будет жарко.

Официант принёс им счёт. Зябликов, ворча, пересчитал монеты, а Велли вдруг тихо рассмеялась.
Он удивлённо поднял брови.

— Что смешного?

— Просто… кажется, жизнь возвращается. Пусть и мелочами.

Он усмехнулся:
— Тогда держи чек. Может, ещё раз пригодится.

Велли спрятала чек в карман.

 
За окном дождь стал тише. В отражении стекла — Велли и Зябликов, уставшие, немного потерянные, но живые. И впервые за много дней ей показалось, что город снова дышит.

После кафе

 
Капли дождя редели, и фонари казались расплавленными янтарными шариками. Она подняла воротник плаща и пошла вдоль тротуара. Мир всё ещё качался, но уже не от боли, а от какой-то странной, усталой лёгкости.

У обочины стояла старая, побитая «Шкода» болотного цвета. Дворники лениво скребли по стеклу. Когда Велли проходила мимо, фары моргнули — будто подмигнули.
Окно медленно опустилось.

— А вот и наша звезда, — мужской голос растянул слова, как жвачку. 

Велли остановилась.
За рулём — Жмых. Это мог быть только он. Она видела его впервые, но по какой-то странной причине прекрасно себе представляла этого человека. Тот самый. В своей вечной кожанке, с хитрым прищуром и каким-то совершенно неприличным удовольствием в глазах.

 
На пассажирском сиденье, свернувшись калачиком, дремала маленькая девочка в беретике и в плаще.

— Кнопка. Доча!

— Я так и подумала.

— Жмых, стряслось, что?

— Смотри-ка, узнала. Спасибо. До слёз...

И в уголке глаз Жмыха действительно что-то блеснуло.

— Да не, всё в порядке.  Просто у меня новое хобби. Я теперь автографы знаменитостей собираю.

Жмых протянул ей через окно номер Плейбоя за две тысячи пятнадцатый год,  раскрытый на её фотографии.

— Чиркни, а? — мужчина умоляющи посмотрел на Велли.


На странице — она. Молодая, дерзкая, с вызывающей улыбкой  Фотосессия из прошлой жизни.
 

— Где ты это откопал?
— На барахолке, где ж ещё.  ца.

Он протянул ей ручку.
Велли посмотрела на журнал, потом на него.
— Ты издеваешься?
— Наоборот, восторгаюсь. Сентиментальный я стал. Возраст, видать.

Она вздохнула, взяла ручку, наугад вывела подпись на углу страницы.
— Ставь в рамочку, коллекционер.

— Уже. — Он аккуратно сложил журнал, спрятал под куртку. — Это теперь мой талисман. На удачу.

Повернулся к спящей девочке, поправил ей берет.
 

Кнопка что-то пробормотала сквозь сон и ткнулась лбом в стекло.

Он завёл двигатель, фары мягко прорезали туман.
— Ладно, сыщица, держи хвост пистолетом. И если судьба опять сведёт — не делай вид, что не знаешь Жмыха. Я теперь, можно сказать, коллекционер прекрасных совпадений.

Машина тронулась, плавно выруливая на дорогу.
Велли стояла, глядя вслед, пока огни «Шкоды» не растворились в ливне. Она вдруг улыбнулась.
Тепло, без горечи.
Мир снова был живой, немного сумасшедший — и, кажется, снова её. 

 

Не спешите осуждать Жмыха за это фото. Ничего такого там нет. Он мне его показывал. На стуле сидит Велли в чёрных брюках и в белой кофточке. На ногах — высокие шпильки. Её руки перекинуты через спинку и опущены в низ. В одной — белый цветок. Грудь - не крупная. Через белую ткань выделяются, торчащие вверх острые соски.

Когда-то давно, мне кажется, что даже в прошлой жизни, будучи подростком, у которого в жилах бродила кровь, толкавшая на подвиги, одной знакомой девушке я написал примерно следующее: твоя грудь похожа на космическую ракету, способную унести высоко-высоко в космос, где можно парить. Нам с тобой, взявшись за руки.

С тех пор прошла целая вечность. Из юноши я превратился в мужчину с сединой на висках. Да, за это время мне доводилось и летать, после знакомства с обладательницами таких прелестей. Кой-какой опыт имеется. Но теперь я знаю, что они не только могут унести мужчину в сказку, но и порой бывают грозным, опасным оружием. Гораздо более мощным, чем атомная бомба, погубившем несчетное количество нашего брата. Я знаю, что говорю...

 

 

 

 

 

,