Ленин и второгодники

  Давным-давно это было. Тогда еще все мужчины, абсолютно все, брили свое лицо ежедневно, каждое утро. А особенно мужественные мужчины брились два раза в день – утром и вечером. Я был тогда юным пионером. Меня только что приняли в пионеры, в пионерскую организацию. Повязали мне красный галстук. Одному из первых в классе.

  И я дал присягу. Она тогда называлась «Торжественное обещание пионера».
Там были слова о том, что я, такой-то и такой-то, вступая в ряды пионерской организации, перед лицом своих товарищей, торжественно обещаю… И я почувствовал, что вот я теперь причастен к рядам строителей коммунизма в нашей стране. Того светлого будущего, путь к которому указал великий Ленин!

  Тогда все, что было хорошее, называлось ленинским. Была ленинская партия и ленинский комсомол. Пионерская организация носила имя Ленина. Хорошо поступил – значит поступил по-ленински. Лучшая улица в городе – улица Ленина. Главная площадь – имени Ленина. Самый передовой колхоз или завод могли носить имя Ленина.

  Ленин был образцом всему. И мы в это свято верили. Памятник Ленину в городе открыли. Тетя Вера, друга моего Васьки мама, сказала, что Ленин никогда не был таким неаккуратным. На памятнике пальто у Ленина свисало с правого плеча и касалось пола.

  А открытие памятника было обставлено очень торжественно. Памятники Ленину были, конечно, в городе и раньше. Но небольшие, гипсовые, серебряной краской покрашенные. А открывали в центре площади имени Ленина монумент величественный, бронзовый. Фамилия скульптора – Манизер, известный в СССР художник.

  В назначенный к открытию памятника день в школах отменили занятия. Мы должны были собраться в школе в парадной форме. Белый верх, темный низ и в красных галстуках, кто уже пионер. Потом колоннами должны идти на главную площадь. А после открытия должны быть праздничные гуляния в центре города. Смотреть концерты, кушать мороженое, пить газированную воду. Может даже в кино пойти, если денег хватит.

  Рано утром я, в предвкушении праздника, одеваю наглаженную мамой одежду. Повязываю пионерским узлом новенький, ярко-красный пионерский галстук. Обуваю собственноручно начищенные до блеска черные ботинки. Съедаю скоренько мамой приготовленную яичницу. Выпиваю стакан ацидофильного молока.

  Теперь, главное! Мама дает мне двадцать копеек! Вы, наверное, думаете – да что там эти двадцать копеек! За двадцать копеек я мог, и должен был, сходить за десять копеек в кино. За восемь копеек купить мороженое фруктовое. И выпить два стакана газированной воды из автомата (правда, без сиропа). Вот погулял бы!
И вот иду, тороплюсь в школу. Ближе к школе подхожу – и вижу, что там, перед входом в школу, два верзилы-второгодника школьников помладше себя останавливают и по карманам шарят.
 
  Второгодники - это такие ученики, которые учиться не хотят. Уроки не учат. Сплошные двойки. Прогуливают часто. Таких учеников в следующий класс не переводили. Они оставались на второй год. Некоторых и на третий год оставляли. Лишь бы классному руководителю от такого ученика избавиться. И вот сидели они, на две головы выше своих одноклассников, на задних партах.

  Вот и у нас в школе были два таких отъявленных второгодника. Хулиганы и двоечники. Мимо них малыши проходить опасались. Обязательно ударят, на пол повалят, карманы обшарят и все, что понравится обязательно отберут. И никакие педсоветы, никакие инспекторы по делам несовершеннолетних справиться с ними не могли. Исключать из школы тогда нельзя было.

  Вижу, что эти самые великовозрастные школяры у меня на пути и стоят. И деньги у детей отбирают. Знают же, что сегодня праздник и многие мамы денежки деткам на гуляние дали. Что делать, думаю, в школу ведь надо идти. Тогда придумал. И монетку в двадцать копеек в кулаке зажал. Пусть ищут по карманам.

  Подхожу поближе и они бросаются ко мне,
- А ну давай деньги!
-- У меня нет денег.
- А если найдем?
И начал один из них у меня по карманам лазить. Чувство, я вам скажу, пренеприятнейшее, когда чужие руки у вас в карманах. Не нашли ничего в моих кармашках и почти отпустили меня, когда тот, второй, что рядом стоял, говорит,
- А ну посмотри, что там в руке у него!
Кулачек мой разжали, двадцать копеек, что мама дала, забрали, и весело побежали к следующей жертве.
 
  А я пошел себе в школу. Обидно очень было. Не так денег жаль, а обидно, что ничего сделать не можешь. Они большие, высокие, сильные. Никак не одолеть!
В школе все собрались. И веселее стало. С друзьями своими школьными почти забыл про тех второгодников. В колонны построились и помаршировали на площадь. На открытие памятника. Под школьный духовой оркестр.

  Торжественно, под звуки государственного гимна, сняли простынь белую с Ленина. Все аплодировали и стаи голубей испуганных кружили над памятником.

  Ребята и девочки, одноклассники мои, разошлись тут же. Будут по городу гулять, мороженое кушать. Потом в кино пойдут!  А у меня ведь денег нет ни копейки. Домой пошел. Иду по пыльной улице. Жарко. Пить очень захотелось.

  И вот иду я и думаю. Знаете, о чем я думал? О том, как хорошо, что был на свете Ленин. Как хорошо, что будет у нас коммунизм. Что придет то светлое будущее, когда никто и никого не будет обижать. И деньги никто ни у кого отбирать не будет. Потому что и денег тогда не будет.

  Будут жить все по принципу «от каждого по способностям – каждому по потребностям». Работать мы будем столько, сколько захотим. Работа у каждого будет интересной, как любимое занятие. А в магазинах все будет бесплатно. Приходи и бери, что захочется и сколько тебе надо! Хочешь конфеты бери – хочешь пряники! Хочешь в кино иди – а хочешь мороженое ешь! А то и все вместе, конфеты в карманы набери и сиди, кино смотри и мороженое кушай! Как хорошо будет!

  А я был уверен, что коммунизм обязательно наступит. Почему? Да потому, что так сказал великий Ленин! Ленин ни за что врать не стал бы!
 
  А потом я сам был свидетелем. Послушайте, в то время в городских столовых на столах, бесплатно, стояли не только соль и горчица, но и хлеб, нарезанный крупными ломтями в глубоких тарелках. И работницы столовой хлеб снова и снова выносили, и на столы ставили. Ешьте, кто сколько хочет!

  Как-то мы с пацанами металлолом собирали. Устали и проголодались. Зашли в городскую столовую и взяли по стакану киселя. По четыре копейки за стакан. И так с бесплатным хлебом наелись!

  И я наблюдал, с каким удовольствием мужчины бесплатную горчицу на бесплатный хлеб намазывали и с супом ели! У них слезы из глаз текли, лица краснели. Покрякивали от удовольствия! Удовольствие это на их лицах было написано. Вкусно очень! А главное – бесплатно.

  Разве это не признаки скорого коммунизма? А еще говорили ведь и писали, что скоро и общественный транспорт станет бесплатным. Садись себе в трамвай или автобус. И никакого билета покупать не надо. Даже кондукторов не будет!

  Так иду я и радуюсь. Что вот я, маленький мальчик, буду жить при коммунизме. И тогда все будут счастливы. И никаких второгодников злых тогда не станет. Зачем деньги отбирать, если и так все везде бесплатно!

  Шел я голодный, уставший под палящим солнцем и был безмерно счастлив.

  Уже много позже я догадался, что предвкушение, ожидание счастья – это и есть само счастье. Которое я испытал, когда у нас в городе открывали памятник Ленину, а второгодники отобрали у меня двадцать копеек.

  Иногда размышляю. Где же вы сегодня, те второгодники? Которые упивались своей безнаказанностью, обшаривая карманы свои младших товарищей. Что, разжились, наверное, разбогатели? Чего добились вы? Какого общественного признания? А может и не добились ничего, и сгинули в криминальной мути…