Ананас и перчик

Ананас и перчик


– Это верно: заходи не бойся, уходи не плачь, – жалуется клиентура. – Схватка лаптей с кроссовками, – изрекла душемучительно Граня. Вот у меня был, например...
На её дружно зашикали–опосля расскажешь...

В известном гостеприимном доме общалась разношерстна компашка. В уюте «гостиной» свободного места в ладошку. Новости рынка, анекдоты,  самогон, табак. От дыма сигарет можно в лёгких уголь разрабатывать. Вечерок достойно-спокоен: товарищества ради, крика и мордобоя, ни–ни.
   Сплетни, называемые отчего-то информацией, выслушаны; песни   молодости – исполнены. На «слуху» Евтушенко, Щипачёв, модный Бродский. Хозяйка болела «коклюшем» по Рождественскому: хореи любимца изложены дочерью. Ангелочек ростом с веник – убирала окурки, посуду, матерясь шепотом. Хочет лавстори. Очень. Еле-еле витал смешок любезно-приветной Грани–хозяйки. Зажурилась помятая компания; много чего слышавшая шестиструнка-подруга – в углу. И стол чист, точно ларь крестьянина опосля посева, и у бутылок донышко видно... Разгуляево ни шатко, ни валко заканчивалось, лясы перестали точить... Когда градус разговоров скис вчистую – звонок.
Шагнули с горочки на огонёк забубённые друзья-спортсмены. И, распазив дверь:

А как пОутру, поУтру, поутрУ
Всё было нОлито, налИто, налитО...

   Размахивая ладошкой излагал белый, как лунь, адвокат Канифолин. Добротно одет, бриаровская трубка, затемнённые очки (мода). И самоирония с рассказиками-анекдотами, байками вперемежку, тонким юмором – ох и фактура! Характер не мёд, а сладостный удар по нервам!.. Если по-футбольному, Марадона – цену выставили знающие мир спорта люди...
А слушать ух, ты одно удовольствие. Герой хохмачек умел  залихватски посмеяться над юридической средой. И главное, что подкупало: над собою тоже. Однако по привычке хвать инструмент: вопрос несогласован, снимается.

Не пей, красавица, при мне
Ты вина Грузии заморской,
У нас в Чите херес приморский
Вполне приемлем по цене.


Пропев, красноустный рыцарь умолк, настраивая гитару.
  Словно в затухающий костер бросили хвороста: прям на глазах ожила ватага. Холёные молодые учительницы одна другой выпендроннее – буро вили, тянув  за фалды: расскажите такое–эдакое, захватывающее...
  – Щас! Мечтать не вредно...
Ежедневная истина почти такова: отношения устанавливаются веселящей горилкой. В чарке шевелясь катится-катится блинком масляным, блестев ярче стекла. Гриб да огурец в брюхе не жилец, а уж коли под рюмочку – тут словеса излишни-и!.. Приняв на грудь рю-маше-чку (крепка зараза) юрмайор взорлил, «на-гора»–экспромт.
– Хотите историй за Фемиду? – акцент одесский (служил там по-молодости), – шустрой белкой завертелись кожуринки в глазах. – Они есть у меня: внимайте перчики и на вес ананас. Изложение жестко, как формулы у   римлян. Растекусь мыслью по древу: таков к примеру, воп-ро-ос... обман... мхатовская пауза...
– Вообще-то говоря, в идущих конвейером заседаниях термин не этого цеха. – И антипод: правда? Юрист горбатится не для установления истины, а для клиента. Такова офигенная ситуация с античных ещё времён. Латынь вековых греков – свидетельство. Грубее: не может лгать защитник, правды-то не знает (её только Боженька ведает). И стоящему адвокату ни на йоту не  интересно виноват ли ответчик. А главное: доказана ли вина!
     А ложь... неправда... справедливость... Умолк на минуту, размышляя. – О, враки – лишь эмоциональная оценка. Мало ли кто и как вздрючивается! Чувствую, доверитель говорит совсем «не то». Однако вряд ли что-то сделаю не в его пользу. Хотя в каждом жреце Фемиды густоватый запашок палача. Иль на щите возвратить заяву (искрит рыле совести). И Эверест: с него гляжу в обе стороны. Головёшкой-решетом думаю: в этом ли сила, брат?..
Слушали  очень внимательно и в тишине.
... Завидно начитанный холостяк интеллигентен. С десяток лет умница вкалывал следователем в милиции. Однако нос никогда не задирал. Хребтом завоевал   авторитет, жители райцентра  избрали депутатом. Видел и слышал, естественно, много  разного, увечного. У начальства – на хорошем счету. Перспективы – радужные. И вдруг ой-ой-ой – на гражданку. Сам. Неожиданно. Его мурыжили долго в кадрах, предложив по слухам шикарный букет вакансий...
Толково причину увольнения никому не объяснил. Да и не собирался. В органах всегда не хватало светлых людей... Многие запомнили фразой: "Лучше сделать и пожалеть, чем жалеть, что не устроил". И добавлял с улыбкой: репутация – хрусталь. Укокал раз – собирай осколки годами  годами...         
Роман Юрьевич известен в городе как спец по хозяйственным тяжбам, длящихся иногда месяцами. В уютных кружках шепоток: фонтан! Отсекал от законов-правил-инструкций  лишнее, докапываясь до сути, творя шоу 99-й пробы. Либо тихой сапой выигрывал...
– А почему так-то, Ромочка? – Мечтательные слова-идиллии или теория кухни? С девчачьим восторгом среагировала завуч школы Граня. Зорево теплится улыбка, лицо – словно цветок после дождя. Игривая стойка, руки на предгорье груди. За худобу товарки обзывали Венерой Фанерной; себе на уме, мотор близ этаких захлёбывается. Сам! Громогласная простодыра... И мужей-то, на ядрёной бомжихе  вшей меньше... Не разлей вода подруги, а языки щёлк-щёлк крапивные...
Остальные глядели восковыми фигурами в музее. Закомплексованные джентльмены рассуждения на ус мотали, вплетая в хемингуэевские бороды. Ни до чего нет дела, кроме себя, чугуны с ушами! Женщины это кожей чувствовали...
– Эх-х, мама-мамочка, р-рожай обратно, вопрос скользкий!
Куражлив басок газетчика Сани Тертышникова. На лысеющей голове пучками и в стороны эйнштейновские волосы; дико-жгучие зрачки – ежедневно. В лацканах сильно потёртого костюма, значки. Слабина к медалькам продающихся в газетных киосках. Утром долго шикает одеколон, чтобы при встречах с трудящимися, редактором не так уж разило. Далеко не светоч в разбадяженном варианте, хотя и не вреден. Третья жена выгнала за любовь к крепким напиткам...
Четверть города ведало: "Шекспиру" – каюк; игрушечный размер материалов  (певец надоев), слагатель гимнов по искусственному осеменению... Жуя губами-сосисками, пафосно глядел на хозяйку. Языком-помелом: «Всё-то мы знаем, кроме одного: как дальше-то ж-жить!» Остряк блин, из телевизионной «Комеди–клаб»...
   Канифолин шаловливый выпад раздолбая-кореша, мимо. Слегонца теребя ухоженную бородку, эдак задумчиво:
– Видите ли, братцы славяне, законтрактован долгом и обожаю формулу «не навреди». – Хотя и туговат на ум, фантазирую: оппонент считает, что доверитель лжёт, – ну и знамя в руки! Не хай валандается, доказывая обоюдно резкую истину, понимаемую ух, как фантазию. Структура правды и лжи относительна. Истиной считается доказанность заявления, иль наоборот.

я адвокатская пушка,
Стреляю туда и сюда.

  Дарю компании экспромт на память, ё-моё...

  – Да уж, всё по-человеч-чи, – аппетитно улыбнулся моржеобразный    здоровяк с бронзовым пузом. Сидел на кукорках хребтом на дверь. Складчатый личинкой затылок, голова босиком, по-молодёжному. Кулачищи – только молот и держать... О справедливости: архаровцу дважды зачитывался приговор за хулиганство. Беспримесно чувствовалось: золотушный Минька Крым и рым оттерпужил. Чем-то похож на собаку: откликался на любой зов... – Всё по уму твою ж мать! – Мы же не Гондурас, в натуре... От бухарика, что хула: змий тряс пилорамой по утрам, душа уже с парилась в алкоголе. Горящие трубы спортсмена охмеляла хозяйка квартиры, жалеючи...
И Граня заметна в строящемся быстро райцентре. Говорила частенько молодым учителям: образование, как вода – дырочку найдёт... По молодости толкалась на юридическом (хер-его-знает-каковского университета). Обиженный люд – вереницею к поводырю. И нищее: «сколько"... разъясняла... статьями опутывая; «держа фасон» забот мало, чужие подавай, картинка ну и ну.
  ... – Теперь для многих знаете-ли, Бог Америка, – голосом слаще девичьих бус ратоборствовал адвокат.  Был с  делегацией за океаном. Узнав будни коллег – шало гудит в черепушке до сих пор. Позиция класс – уважение к закону, ё-моё!.. А это как восход солнца на горе Фудзи!
      Шатия не прерывала, ушки на макушке, тема явно интересна. Поправив дорогие очки и не спеша, далее. – Понимаете ли, братцы, мы, горбатясь на скалах, выращиваем урожай по-фермерски. И его волей-неволей необходимо удобрять чернозёмом. Имущественный чертополох махрово лопушится «реализмом действительной жизни». Закон потребностью увы и ах не стал, Фемида в корне отличается...
  – Чем же именно? – едва ли не хором «обшшэство».
   Монолог зацепил, факт: нет слов, но в юриспруденции мы уездные лекари!
– Хлеб ешь, а правду матку р-режь. – Завирать н-неохота... У змеи легче ноги отыщешь, чем истину у суда... шиворот-навыворот за мылят вопрос, ой-ой-ой... А так всё зашибись, прекрасная маркиза! Всё будет тик-так и знатно, мля... Исподлобья, недоумевающими глазами и тарабарной скороговоркой дружок адвоката – как бы на усы рассол выплеснул.
Воздух спрессовался твёрдыми духами; рассказчик уконтрапупил–озадачил. Щёлкнув громко пальцами, задумчиво: «Не вижу летающих чепчиков народ–господин!» Заступник – сам далеко не сахар – реял над братией. Ему ли не знать – нечётко гремящая адвокатская слобода, характеризовала: «Ворона! Бело-ветвистая». Им–то фарт частенько махал ручкой... Захлёбывались в слюнях: Роман многое делал бескорыстно... Во как! В отбесившемся веке прощается такое, а?... Дальше-больше.
   – Для тех, кто в танке: восторженных запилов избегу, словцом ограничусь: шило-то видно из мешка. Что самое обломное?
  Помолчал в тишине, убрав ухоженные волосы со лба.
Лишь оса истерично билась об оконное стекло. – Видите ли, у дяди Сэма адвокат запросто проводит экспертизу. Свидетели: в любом количестве. Я же ходатайствую – судья: тубо, нельзя! А убедить, что Шопена перешопенить, суд–то независим. Фехтовальщик в дуэли с носорогом, короче... Торопко ходатайствуешь о допросе свидетелей; заявляю четверых, а выслушивают одного. Извините, барабан глушит оркестр, а заменит ли? Действие всегда равно противодействию. От зла не спасёшься: с ним нужно грамотно жить. Улавливаете разницу, или не кон?    Плавничок акулы в горле: извините меня сто раз...
    Пауза. Молчание. Слушали все. Внимательно. У некоторых открытые рты, выпученные глаза...
– Истребитель летает сам, а без поддержки с земли, – коршун однокрылый... У нас успех (и мой) вопреки случаю. Зуб даю: мы выше! И практика богатая об этом же свидетельствует. Однако ж, не о том речь...
  По-солдатски отмобилизованной вдохновенностью изрекал редкий гость. Прядь волос то и дело спадала на лоб, жест акцентировал мысль точнее. Да-а, понятны стремления адвокатесс и творческого люда...
     Далее словесное узорочье:
– В чём же засада? – Здесь диво отсутствует напрочь. Угол впереди я ещё замечаю, а вот что за ним – как-то не очень. Взбаламученные пятилетками мечемся: казарма иль бордель! Время страшно испохабилось! Дико расслоение общества: богачи – бедняки! Многим жителям сносит голову: тесто так и прёт из квашни. Чисто истина на дыбе прям меняется   жизнь. У правонарушителей скользить по ней, яко Христос по водам. И на лестнице в ад спотыкаются, не раз чертыхнувшись. А на гвозде всего не повесишь – молва людская. С ними ситуация не примиряет;   трепотня и враньё осточертели, до свидос.  И защитник шмяк вновь пальцами, добавив:
  "Мне приходится ходить по тончайшему льду. – Тут какая просматривается вещь? – Бывают времена пожиже. Твёрже годины бывают, но так всё одно и тоже. Матёро испорчен бывшей профессией, однако давненько являюсь симпатизантом закона. Собирая мозги в кучу еле-еле усёк – приятен зуд, верьте, – аналогичное.
     Трепетно имею заношенную идею: эту ургульку озвучивал в  газетах, журналах не раз и не два. Она – как с утра выпитая натощак бутылка ломового самогона. «Под углом вечных беспокойств» чувствую: психологию правоведов необходимо менять. Закон видится с разных сторон – работа дурная, есть-есть такое, как и для адвокатов с подлянкой. Для имиджа неблаготворно: дуешь на холодную воду... Эх-ма, не больно и шуткую: выбираться судьи должны гражданами, на их "кухне" толкотня и невероятный холуёж. Горе-правоведам в Думах разных уровней «лица не общее выражение» иметь. Людям принять чаемого бухгалтера разума – закон. Хана без него, уже–уже горим ярким фитилём. И давно кстати. В скучных донельзя школах вводить уроки права для «золотушных шкетов». Это не слова-однодневки фью-фьють! И не дефект сознания, а потный вал (назвал бы) вдохновения. Главное – величие замысла, остальное – шалости игристого ума..."