Старожилы...

 — Деревья — это стихи, что пишет земля на небе...
(Джебран Халиль)

Когда-то здесь был деревянный дом. Небольшой, с крыльцом и резными наличниками. За домом рос дубок — тонкий, чуть выше забора. Его посадил мальчишка, закопав по весне в землю горсть желудей, набранных им от души на прогулке. Без особой надежды на успешный результат и быстро об этом забыв.

Мальчишка вырос, уехал, потом вернулся уже с детьми. Они крича катали жёлуди по тропинке, делали венки из листьев. А дом уютно наполнялся их гамом и ароматом яблок. Затем разъехались дети и появились внуки. Теперь под дубом сидели всей семьёй, пили чай и разговаривали до темноты.

А потом дом постарел, оставшись без хозяев. Крыша прохудилась, доски посерели, а  новые владельцы решили его снести. Освободив место другому — модному, современному, с панорамными окнами, но без запаха свежей стружки. Старый двор заасфальтировали, а дуб почему-то оставили. Может, жалко было рубить, а может не успели вписать в смету.

Осенью дуб по-прежнему сбрасывал жёлуди, на уже аккуратно положенную плитку. А летом шуршал листвой, заглядывая в стеклянные окна, где отражаются чужие лица.

Иногда кто-то выходил из нового дома, прислонялся к стволу и стоял молча. То ли от усталости, то ли — просто так. А дуб чувствовал в этом прикосновении что-то знакомое. Словно это тот самый мальчишка — только постаревший, с руками, тронутыми временем.

Жизнь людей мелькала рядом с ним, как смена ветров — короткая, порывистая. Деревья жили гораздо  дольше, и потому им доставалось роль памяти, в том числе о тех, кто подарил им жизнь.

***

Весеннее солнце ласково пригревало свежевырытую землю. Два человека – пожилой мужчина с добрыми глазами и его внучка Маша – стояли над крохотным саженцем. В руках у мужчины была небольшая лопатка, а у девочки – лейка, из которой она неумело, но старательно поливала тонкий стержень с несколькими бледными листочками.

Детские глаза с любопытством разглядывали новоиспеченного обитателя холма:
 — А он вырастет большим-большим?
Взгляд старика устремился вдаль, туда, где раскинулись вековые леса:
— Он вырастет очень большим.и увидит много зим и лет, переживёт нас с тобой, и ещё множество поколений. Дубы живут веками.

Саженец, казалось, впитал сразу эти слова. Его тонкие корни медленно, но верно начали прокладывать себе путь вглубь земли.

Мария выросла, закончила школу, уехала учиться в город. Дедушка постарел ещё больше, но каждый раз, когда внучка приезжала в гости, они непременно шли проведать дубок. Он уже не был крохотным саженцем. Его ствол окреп, листва стала гуще и темнее.

В один из таких визитов Мария, уже молодая женщина, сидела под разросшимися ветвями, а рядом, тяжело опираясь на трость, расположился дедушка.
— Дедуль, помнишь, как мы его сажали? — спросила она, проводя рукой по шершавой коре.
— Как будто вчера, — ответил он с улыбкой. А он уже нас перерос. Гляди, какая тень.

После смерти дедушки Мария возвращалась на холм уже одна, и каждый раз, обнимая могучий ствол дуба, чувствовала его присутствие. Дерево стало для неё живым хранителем воспоминаний. Его ветви шумели, словно шепча только ему понятные слова, а корни, глубоко вросшие в землю, казались нерушимой связью с прошлым.

В какой-то момент Мария сама стала бабушкой. Теперь она приводила на холм своего внука Даню. Дубовый ствол можно было обхватить только вдвоём.

— А деревья долго живут? — спросил мальчуган, задрав голову вверх.
— Дубы живут веками, — не задумавшись ответила Мария.

Когда они уходили, внук поднял с земли  пузатый желудь:
— Можно я его посажу у нас во дворе?
— Конечно, только набери побольше...