Звонок

Комната была пустой. Настоящей пустотой, которая возникает не от недостатка вещей, а от избытка ушедших людей. Четыре обшарпанные стены, шаткий стул, качавшийся от сквозняка, и тот самый граненый стакан на старом советском столе - вот и всё, что составляло её мир последние несколько месяцев.
Она сидела, уставившись в пыльную поверхность стола, доставшегося от бабушки. Эта вещь была молчаливым хранителем другой жизни - жизни с пирогами, смехом и светом. Теперь же она была лишь алтарём, на котором приносили в жертву воспоминания.
Именно в этот момент, когда вечерняя тишина сгустилась до состояния невесомости, оглушительно зазвонил телефон…





Иногда прошлое не звонит в дверь. Оно врывается с наглым звонком
посреди вечера, когда ты наивно считаешь, что все уже позади.
Телефонный звонок разрезал вечернюю тишину. Взяв трубку, она услышала голос, от которого защемило сердце:
- Привет, давно не виделись. Не хочешь встретиться?
В горле возникла сухая спазма, так сильно сдавившая голосовые связки, что невозможно было вымолвить и слова. В следующий миг, автоматическими движениям, она схватила граненый стакан со старого советского стола, без одной ножки которая сдвигается вовнутрь стола. Теплая вода, простоявшая здесь пару часов, обожгла горло судорожными большими глотками.
-  Алло? Ты меня слышишь? -  раздался голос в трубке ее старого с разбитым экраном телефона.
Она сделала усилие, выдавив из себя:
-  Слышу.
- Что молчишь? Может, действительно встретимся? Как в старые времена.
И тогда, прорвавшись сквозь онемение, прозвучали слова, которые разрывали ее изнутри не один месяц:
-  Я... я хочу тебя увидеть. Но не могу! Потому что если я тебя увижу, я снова... я не переживу этого. Прости!
В миг бросив трубку, она рухнула на пол. Слезы хлынули потоком, выжигая душу дотла. Несколько минут, показавшихся вечностью, она лежала в луже собственного отчаяния, в пустой комнате, где кроме четырех обшарпанных стен не было ничего. Ничего, кроме того самого советского стола, доставшегося от бабушки, и шаткого стула, который качался даже от сквозняка из-под входной двери.
Когда слез не осталось, она поднялась. И закричала. Пронзительно и бессильно, в абсолютно пустую комнату.
- Нет!
Крик эхом отразился от голых стен и вернулся к ней бумерангом незаживающей боли.
Вскоре наступила тишина. Та самая, оглушительная, что бывает только после урагана прожитых чувств. Она медленно подняла руку и провела пальцами по пыльной поверхности стола - тому единственному, что связывало ее с другой жизнью, где бабушка еще была жива, где боль была не такой всепоглощающей, где слово "встретиться" не звучало как приговор, а было настоящим праздником!
Который видел и прожил все тот самый стол…
И в этой тишине она вдруг поняла: некоторые звонки из прошлого - это не попытка возродить былое. Это последнее прощание с призраками, которые ты сама же и призвала. И теперь, когда призрак услышал ее отказ, комната наконец стала по-настоящему пустой. Готовой к тому, чтобы наполниться чем-то новым. Или так и остаться пустотой - этот выбор был уже только за ней.
Тишина, пришедшая на смену крику, была густой и полной. Она лежала на полу, ощущая холод линолеума сквозь ткань одежды. Казалось, вместе со слезами из нее вытекли все силы, все чувства. Осталась лишь пустота - тяжелая и безразличная.
Она поднялась, движением машинальным, и подошла к окну. За стеклом был чужой город, живущий своей жизнью. Его огни казались теперь не насмешкой, а просто фактом.
Мысль о встрече, которая еще недавно жгла изнутри, вдруг остыла. Стала не желанной целью, а тяжелым камнем, который она наконец решила выбросить из своей души. Этот звонок был не началом, а точкой. Последней страницей в книге, которую она перечитала слишком много раз.
Она обернулась, окинув взглядом свою комнату - голые стены, тот самый стол, скрипящий стул. И вдруг поняла, что это не клетка. Это - стартовая черта.
Принять его приглашение - значило снова стать пленницей старой драмы. Отказаться - впервые за долгие годы стать свободной. Выбор, который она только что сделала, отозвался не болью, а облегчением.
Она подошла к столу, провела ладонью по его шероховатой поверхности. Прощай, - мысленно сказала она не только ему, но и той девушке, которая когда-то сидела за ним, веря в вечную любовь.
Завтра она покрасит стены. Или купит цветок. Или просто выйдет на улицу и пойдет неведомо куда. Впервые ее будущее не было определено чьим-то звонком, чьим-то словом, чьей-то болью.
Оно принадлежало только ей.