Научи меня прощать. Книга вторая. Глава 90

Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава: http://proza.ru/2025/10/04/109

Константин возвращался домой в плохом настроении. День был полон каких-то мелких, досадных неприятностей.

Утром у него убежал кофе, что случалось с мужчиной крайне редко. Константин был аккуратным, внимательным и подобных промахов старался не допускать, но не в этот раз…

Тем более, что, из-за проблем со здоровьем, кофе в его рационе было резко ограничено, но единственная, позволенная лишь утром, чашечка стала уже привычным ритуалом.  Поэтому происшествие вызвало чувство досады и предчувствия ещё больших проблем.

«Утро не задалось», - думал мужчина с раздражением, орудуя тряпкой, чтобы ликвидировать черные, некрасивые разводы на плите.

Пока он мыл турку и заваривал новую порцию напитка, позвонили из деканата и предупредили, что его студентов снова забрали на какое-то, важное для городской администрации, мероприятие, из-за чего первая пара из его лекций отменяется.

Поскольку, как преподаватель, он искренне считал, что нет ничего важнее получения новых знаний, Константин снова был раздосадован.

Когда он всё-таки вышел из дома, чтобы попасть на следующие свои лекции, мужчина с удивлением обнаружил, что его «верный конь» в виде иномарки средних лет, пару раз рыкнув мотором, заглох и категорически отказался заводиться вновь и трогаться с места.

Ему пришлось снова закрыть машину и едва ли не бегом бежать на остановку общественного транспорта, на которой он обнаружил такую большую толпу страждущих из желающих уехать этим утром на работу, что мужчина, не раздумывая, предпочел вызвать такси.

Когда он возвращался домой, в автобусе, в давке, ему оторвали пуговицу на пальто.

Счастливый обладатель автомобиля, он давно отвык от автобусов и потерял навык отстаивания свободного пространства, сопровождающийся движением к дверям сквозь плотный строй людей, стиснутых со всех сторон такими же бедолагами, как они сами.
Потеря была невелика, но Константин чувствовал, что накопившееся за ведь раздражение вот-вот выплеснется через край.

Открыв дверь своим ключом, он, наконец, устало ввалился в прихожую собственной квартиры.

Снимая обувь и пальто, услышал, как жена уже спешит ему навстречу.

Он чмокнул Ольгу в подставленную щёку и задал дежурный вопрос:

- Аня не звонила?

Женщина вздохнула и отрицательно покачала головой.

- Мне тоже не звонила, - Константин сунул замерзшие ноги в домашние туфли, - и сам я дозвониться до неё не могу, она трубку не берёт. Что думаешь?

По лицу Ольги промелькнула тень.

- Костя, ты же знаешь, что Аня никогда не отличалась особенной пунктуальностью… Всё-таки такой большой город…

- Ты пыталась до неё дозвониться? – Константин прошел в ванну и принялся мыть руки.

- Конечно, пыталась, - отозвалась на его вопрос Ольга, которая уже успела вернуться на кухню и теперь мешала что-то жарящееся на большой сковороде, - бесполезно. Только сообщения стандартные присылает: «Привет. У меня всё хорошо, не волнуйтесь. Целую». Как и тебе.

- Хотя бы сообщения есть. Мы хоть знаем, что жива и здорова. И на том спасибо.

Мужчина тяжело вздохнул.

- Что делать будем, Костя?

- Не знаю, Олечка, не знаю… - мужчина показался в проёме двери, - конечно, я понимаю, дело молодое… Вырвалась окончательно из-под нашей опеки. 

В этот самый момент в кармане его пиджака раздался звонок мобильника.
Константин вытащил телефон, взглянул на экран и на его лице отразилась радость вперемешку с нетерпением.

- Аня! Ну, наконец-то! Мы с мамой уже начали волноваться! Куда ты пропала?

- Извини, папа, у меня просто очень много работы. Здравствуй. У вас всё хорошо? Как мама?

- У нас всё в порядке, не волнуйся! Лучше расскажи, как ты?!

- Работаю… В агентстве мне нравится… Очень много девушек, я даже немного подружилась с одной.

- Мама тоже хочет поговорить!

Ольга умоляюще смотрела на мужа и тот, улыбаясь, передал ей телефон.

- Дочка, Анечка, как ты? – в голове у Ольги вертелась куча вопросов.

- Мама, всё в порядке, - голос у Ани звучал как-то странно, словно она вовсе не была рада разговору, а выполняла обязательную повинность, - я прошу прощения, что не позвонила раньше, но у меня были дела. Просто закрутилась.

- Ты ведь знаешь, что мы волнуемся!

- Мама, я очень много работаю.

- Но у тебя всё хорошо? – Ольге показалось, что дочь что-то недоговаривает. – Я звонила тебе, и папа звонил не раз, но ты всё время «абонент вне зоны доступа сети»! Нельзя же так!

- Мама, всё нормально. Пожалуйста, не нужно мне названивать. Я часто отключаю телефон, чтобы он мне не мешал. Я буду звонить вам, как договаривались, или писать смс. Мне так проще. Ты извини, но мне уже пора.

- Как, уже? Мы же совсем не поговорили!

- Мне пора, мама, - Аня, немного помолчав, вдруг выпалила на одном дыхании, -  вы берегите себя, пожалуйста! Всё, мне пора. Пока.

***

- Прекрасно. Ты молодец, всё сделала правильно.

Аня, лицо которой было похоже цветом на белый лист бумаги, чувствовала, как всё её тело сотрясает мелкая дрожь.

***

Когда Герман Вильгельмович, во время одного из своих визитов, протянул ей её телефон, она сначала обрадовалась.

Однако, радость эта была недолгой.

- Ты должна будешь сделать кое-что, -  сказал мужчина.

Аня, схватившая было телефон, сразу же положила его на стол.

Герман Вильгемович, не глядя на неё, продолжал:

- Пока ты не вспомнила себя окончательно, Ада, как понимаешь, я не могу позволить тебе общаться с кем-то, кроме меня. Поэтому, я должен быть уверен, что всё происходит в соответствие с моими планами. Знаешь, что это такое?

Он что-то вытащил из-за спины и положил предмет на стол.

Аня в ужасе уставилась на него.

- Повторяю вопрос, – голос мужчины звучал спокойно и абсолютно равнодушно, - ты знаешь, что это такое?

Аня кивнула. Её тело словно одеревенело, а из горла она сейчас не могла выдавить ни звука.

- Правильно, - Герман Вильгельмович любовно погладил черную сталь, - это пистолет. И он – настоящий. Не хочешь пострелять?

Девушка отрицательно замотала головой.

- Что же… Это верный ответ, - глаза Германа Вильгельмовича блеснули, - я не хочу тебя пугать, это просто вынужденная мера: для того, чтобы ты понимала, насколько всё серьёзно, Ада. Сейчас ты возьмешь телефон и позвонишь своим родным.

Аня с удивлением посмотрела на него.

- Да, да! Не удивляйся. Я разрешу тебе это сделать! Разумеется, ты включишь громкую связь, потому что я должен буду слышать каждое слово. При этом, у меня будут условия.

- Какие? – Аня замерла.

Неужели она сможет услышать голос отца?! И мамы?..

Пока она находилась в этой страшной комнате, ей показалось, что прошло уже очень, очень много времени – не меньше месяца! Её календарь, который ей принесла Эмилия, говорил об обратном: теперь Аня аккуратно, каждый раз, когда ложилась спать, обводила черным маркером в кружок очередную цифру, считая, таким образом, дни своего вынужденного заключения.

И всё-таки ей казалось, что время здесь движется в два или даже в три раза медленнее, чем там, а свободе, в городе, полном жизни, шума и вечного движения.

- Я показал тебе пистолет, чтобы ты серьёзно воспринимала меня и мои намерения, - снова заговорил Герман Вильгельмович. – Ты должна осознавать, что я всё знаю о тебе. Абсолютно всё. Где живут твои родные и кто они такие, я тоже знаю.

- К чему вы мне это говорите? – у Ани перехватило дыхание.

- Я говорю это к тому, Ада, чтобы ты не надеялась, что тебе удастся изменить мои планы. Я настроен серьёзно. Если ты надумаешь играть со мной или сделаешь какую-нибудь глупость, ты сильно об этом пожалеешь, - он помолчал со значением. 

- Что вы… - Аня осеклась и тут же исправилась, -  что ты имеешь в виду?

- Например, с кем-то из твоих родных может произойти несчастье… Грабители в темном переулке встретятся с твоим отцом, и он отправится на тот свет. А мать (совершенно случайно!) переедет грузовик. Ты же понимаешь, что способов предостаточно. Ты можешь быть уверена – все подумают, что это трагедия, фатальная ошибка, стечение обстоятельств. Грабителей не найдут, грузовик тоже. Поверь, мне ничего не стоит всё это организовать. Так даже будет ещё интереснее!

- Нет! Пожалуйста! Не надо! Я сделаю всё, что хотите, только не трогайте никого! Пожалуйста!

Аня была на грани истерики.

Её душевное состояние в последние дни подвергалось такому напряжению, что она сама чувствовала, что может просто потерять рассудок.

Она дрожала всем телом, бледная, похожая на привидение, одетая в очередное вечернее платье, на этот раз - из белого шелка.

- Пожалуйста, успокойся, - голос её похитителя был бесстрастным, - это только мешает. Если ты не прекратишь, я не смогу позволить тебе поговорить с родителями.

- Хорошо, хорошо! Я успокоюсь! – Аня, чувствуя, как верхнее веко её правого глаза противно дергается в нервном тике, хватала ртом воздух, - я всё сделаю!

- Прекрасно, Ада, - Герман Вильгельмович довольно улыбнулся, - мы подождем несколько минут. А потом ты сможешь позвонить.

***

Аня позвонила.

Когда она услышала голос отца, такой привычный, родной и уютный, она едва сдержалась, чтобы не закричать во весь голос: «Папа! Спаси меня!!!»
Разумеется, она этого не сделала.

Рядом темной глыбой нависал над ней её мучитель, одетый в дорогой костюм. Он снова вернул пистолет на стол. Внимательно слушая разговор, он пальцами правой руки любовно поглаживал его рукоятку.

Нажав на красную кнопку телефона, отключая звонок, Аня ощущала себя совершенно разбитой, маленькой, брошенной, беспомощной и абсолютно одинокой.

Боже мой! У неё ведь была замечательная жизнь!

Она жила в достатке, обласканная родителями, в собственной комнате, училась в институте, собираясь получить вполне достойную профессию, родители даже купили ей квартиру! О таком многие её ровесники могли только мечтать!..

И что же… Она совершенно не задумывалась над тем, что всё, что она имеет, может вот так, в один момент, просто исчезнуть. Всего лишь потому, что какой-то богач, сошедший с ума, решил осуществить очередное желание, похожее на бред.

***

- Вот видишь, всё прошло просто превосходно, - Герман Вильгельмович кивнул вошедшей по его звонку Эмилии, приказывая той накрывать на стол, - ты правильно сделала, что не натворила глупостей. Теперь всё в полном порядке.

Девушка молчала, смотря в одну точку и что-то обдумывая.

- Вы... Ты писал смс от моего имени? - наконец, выдавила она из себя вопрос.

Мужчина кивнул, с удовольствием усаживаясь за безупречно накрытый стол.

- Я же понимаю, что тебя могут начать искать, - сказал он весело и подмигнул девушке, - поэтому этот вариант был самым простым. Я считаю, что пересылка сообщений – одно из величайших изобретений последнего времени. Смс приходят с твоего номера, поэтому никто и никогда ничего не заподозрит. А твои родные, получая сообщения, остаются уверены, что ты ведёшь прежний образ жизни и у тебя всё нормально.

Герман Вильгельмович одобрительно смотрел, как Эмилия расставляет на столе, привезенные на тележке, тарелки.

- Ты свободна, Эмилия, - коротко бросил он, когда женщина закончила, - с остальным мы справимся сами. Я позвони тебе, когда ты снова понадобишься.

Женщина, не проронив ни звука, только кивнула и вышла, оставив у стены, возле двери, опустевшую тележку.

Мужчина принялся с удовольствием накладывать еду на тарелки. Поставив одну из них перед Аней, он сам взялся за вилку.

- Салат с креветками сегодня изумительный, - доложил он, пробуя одно из блюд, - Так вот… О чем это я? Ах, да! Разумеется, долго кормить твоих родственников одними сообщениями было бы неправильно. Такая мера очень хороша, но действенна лишь на короткий период времени… Две недели – вполне подходящий срок. Но теперь, сама понимаешь, чтобы успокоить родительские нервы, следовало разрешить тебе с ними поговорить. Думаю, что и дальше такая тактика прекрасно сработает. Как думаешь?

Он смотрел на Аню с таким видом, словно ожидал от неё заслуженной похвалы: мол, смотри, как хорошо я всё придумал!

Он, точно, ненормальный…

Аня, ковыряясь вилкой в тарелки с салатом, изо всех сил пыталась сдерживать слезы.

При нем, этом монстре, нельзя плакать, никак нельзя. Её слёзы его только раздражают, делают этого человека агрессивным.

Он без конца повторяет, что его Ада была весёлым и беззаботным существом, она умела радоваться каждой мелочи и всегда умела его развеселить.

Видимо, он и от неё ждал такого же беззаботного веселья.

От неё!!! От Ани, которую он запер здесь, держит в этой тайной комнате против воли! Она не видит дневного света, не видит солнца… Ведь даже у преступников, которых содержат в тюрьмах, есть возможность совершать прогулки – пусть не на свободе, но всё-таки…

Только у неё нет даже такой малости.

Страшно подумать, что ещё может прийти в голову этому человеку?!

***

Каждый раз, когда он появляется здесь, начинается одинаково.

Он заходит, осматривается вокруг, потом его взгляд останавливается на Ане.

Он осматривает и её, иногда одобрительно (если она угадала с вечерним нарядом), иногда – скрывая явное недовольство.

Потом он произносит всегда одну и ту же фразу:

- Здравствуй, Ада. Как сегодня наши дела?

Аня уже хорошо выучила, что должно было последовать за этим вопросом.

Она должна была непременно улыбнуться и ответить:

- Благодарю тебя, Герман, всё прекрасно!

Никто не знает, каких титанических усилий стоила ей эта «улыбка». Ей казалось, что её губы – резиновые. Она улыбалась, а в глазах светилось отчаяние.

Но Герман Вильгельмович этого отчаяния не видел.

Он оставался очень довольным её фальшивой улыбкой, её притворным радушием и деревянной, насквозь неискренней, весёлостью, которая зависела от одной единственной эмоции, живущей в ней – страха.

Только страх и инстинктивное чувство самосохранения заставляли Аню растягивать губы в притворной улыбке. Она давно поняла, что Герман Вильгельмович – человек продуманный и очень жестокий.

Он обещал ей, что не тронет её и Аня чувствовала, что это правда. Только при одном условии: она становится Адой и во всем следует только его желаниям.

Сегодня Аня совершенно отчаялась…

Она продолжала смутно надеяться, что родители начнут её искать, они же должны были понять, что она пропала.

Однако, теперь эта надежда стала ещё более призрачной: оказывается, всё это время они просто получали от неё сообщения о том, что с ней всё в порядке. Никто не знает, что её телефон теперь Ане не принадлежит.

Чтобы сохранить жизнь, она, само собой, скажет всё, что угодно, тем более, когда ей так недвусмысленно угрожают. Но самое страшное – это обещание этого страшного человека в отношение её родных…

Он, действительно, знает о ней абсолютно всё!

***

- Почему ты ничего не ешь? – Герман Вильгельмович оторвался от своей тарелки и внимательно посмотрел на Аню, - не вкусно?

- Нет-нет, конечно, вкусно! Просто я немного задумалась.

Аня торопливо начала жевать.

Мужчина самодовольно усмехнулся.

- Что же… Если ты задумалась о нашем будущем, то я не против, - он с явным интересом ощупал взглядом стройную фигурку девушки в белом платье, - знаешь, мне нравится твоя бледность. Знаешь, что в ХIХ веке такой цвет лица называли аристократическим? Он считался главным признаком благородного происхождения и высокого статуса!

Аня снова с усилием растянула губы в подобии улыбки.

- Да, я читала о этом. Если не ошибаюсь, дамам, для достижения лучшего эффекта, рекомендовалось пить уксус и есть толченый мел. Надеюсь, ты не станешь поить меня уксусом?

Герман Вильгельмович расхохотался.

- Вот! Эта черта характера всегда мне нравилась в тебе больше всего, Ада! На любой удар ты готова была ответить сарказмом. Браво! Нет, уксус я тебя пить не заставлю, - вдруг его глаза снова стали холодными, - разумеется, если у меня не будет причины за что-либо тебя наказывать.

Аня побледнела ещё больше, а мужчина поднялся из-за стола.

- Извини, сегодня я не смогу остаться с тобой долго, у меня есть важные дела. Но Эмилия всё равно накроет тебе стол к чаю. До завтра, дорогая.

Он подошел к Ане почти вплотную.

Девушка похолодела, испугавшись, что мужчина её сейчас обнимет.

Но Герман Вильгельмович лишь едва коснулся губами её холодной, как мрамор, щеки.

После его ухода, Аня ещё долго сидела на своей кровати, так и не сняв вечернего платья и смотрела на закрытую дверь, совершенно не обращая внимания на красиво накрытый стол…

***

Эмилия открыла дверь палаты и привычно обвела её глазами. Берты нигде не было.
Вздохнув, женщина несколько раз моргнула, стараясь не дать слезам вырваться на свободу.

Её маленькая девочка, её Берта…

Как они были счастливы с Адольфом тогда, семнадцать лет назад… Адольф, узнав, что у них будет ребёнок, словно сошел с ума: он охапками дарил Эмилии цветы и трясся над ней, словно она была фарфоровой куклой.

Берта родилась в срок и поначалу всё было нормально.

Кошмар начался, когда ей исполнился месяц…

Все эти годы были наполнены страданием и болью её девочки. Почему так произошло с ними? На этот вопрос Эмилия не находила ответа до сих пор.

Поначалу ни один врач не мог поставить точный диагноз. Однако, симптомы у Берты стали появляться настолько стремительно, что сомнения не осталось.

Берта родилась «ребёнком-бабочкой».*

Красивое название прятало за своим фасадом ужасающую правду: её дочь никогда не станет полноценным человеком. Она – инвалид и это навсегда.

Берта очень рано стала взрослой. Ей пришлось рано понять, что она не может, как другие дети, бегать прыгать, играть с игрушками и даже носить обычную одежду.

***
- Неужели ничего нельзя сделать?! – рыдала Эмилия в кабинете у врача, в клинике, куда маленькую Берту положили на обследование, - эти страшные раны, они никак не заживают!

- Это генетическое заболевание, - врач говорил сочувственно, - к сожалению, вам придется смириться с создавшимся положением. Но это ещё не всё…

Врач подал ей несколько листков бумаги, распечатанных на принтере.

- Болезнь Берты ещё не слишком хорошо изучена… Одно могу сказать точно – если не следить за её состоянием круглосуточно, девочка не проживёт долго. Таких детей не просто так называют «бабочками»… Это потому, что их кожа настолько тонкая, что иногда не выдерживает даже обычного прикосновения… Как крыло бабочки, понимаете?

Эмилия плакала, кивая, пока до неё доходил весь ужас произошедшего.

Как могло такое случиться?! Почему?!.. Врач объяснил, что такой ребёнок может родится даже у вполне здоровых родителей: всё дело в «сломанном гене». Никто не знает, из-за чего подобное происходит.

- Понимаете, Эмилия, организм Берты, из-за генетической особенности, не вырабатывает особые белки, которые скрепляют слои кожи между собой. Из-за этого кожа буквально расслаивается при любом трении или давлении - даже незначительное прикосновение приводит к образованию волдырей и язв, чаще всего на руках, ногах и лице… Кроме этого, могут быть и другие симптомы: повышенная чувствительность к свету, зуд… Но главное – это боль. Боль будет сопровождать вашу дочь постоянно.

Женщина в отчаянии смотрела на доктора Кёниг.

- Я попробую вам объяснить. Когда кожа расслаивается, образуются пузыри, они могут лопаться, очень долго заживать, могут инфицироваться и оставлять рубцы… Постоянные раны на руках и ногах приводят к срастанию пальцев… Теряется подвижность, ребёнок утрачивает способность ухаживать за собой. К сожалению, страдает не только кожа, но и внутренние органы, у таких детей обязательно появляется отставание в развитии…

- Доктор, что нам делать?! – Эмилия не собиралась сдаваться, - скажите, что мы с мужем можем сделать? Может быть, операция? Пересадка кожи? Мы готовы!

Однако, врач только покачал головой.

- К сожалению, это не поможет… - он снова протянул женщине бумажные листы, - здесь написано о том, как ухаживать за Бертой. Возьмите. Вам ещё повезло, что почти сразу установлен правильный диагноз. Если честно, болезнь мало изучена, она очень редкая – по статистике, в мире рождается один больной ребёнок на пятьдесят-сто тысяч здоровых детей. И ещё кое-что. Вы должны будете полностью посвятить себя дочери. У вас не будет своей жизни, не будет свободного времени. От вас потребуется жертвенность. Вы готовы к этому?

Эмилия закивала, смахивая руками слезы со щёк.

- Уход за таким ребёнком крайне сложный и очень дорогой. Очень! – доктор сделал ударение на последнем слове, - ежедневно вы будете тратить целые часы на то, чтобы обработать раны и наложить особые повязки. Сначала это будет делать специальная медсестра, но вам придется всему научиться. Например, вы будете учиться аккуратно бинтовать каждый палец на руках и ногах Берты отдельно…

Он снова с сочувствием посмотрел на Эмилию.

- Мази, кремы, антибиотикотерапия, особенный перевязочный материал… Эмилия, у вас хватит средств? Может быть, стоит отказаться от такого ребёнка?

Женщина посмотрела на него с откровенным ужасом.

- Отказаться?! Доктор, о чем вы? Как вы могли такое подумать?!

Врач пожал плечами.

- Извините, но я обязан был спросить. Это моя работа. Если вы поместите Берту в специальное учреждение…

- И сколько она там проживет? – глаза Эмилии метали молнии, - давайте начистоту, доктор Кёниг, если я откажусь от ребёнка, какой шанс у Берты дожить хотя бы до десяти лет?

- Небольшой, - вынужден был признать врач, вздохнув, - только от вас зависит, какой жизнью будет жить Берта.

- Спасибо, что сказали правду, - Эмилия поднялась со стула, - только моя дочь не умрёт! Мы с мужем сделаем всё, чтобы она жила.

***

С этого памятного разговора в кабинете доктора Кёнига прошло уже больше пятнадцати лет.

Эмилия не соврала – они с Адольфом сделали всё для того, чтобы их дочь осталась жить.

Поначалу было очень трудно.

Маленькая Берта, от природы живая и подвижная, не хотела понимать, что, чем больше она двигается, тем больше болячек появляется у неё на коже.

В конце концов, боль сделала то, что не смогли сделать родители.

Берта стала запоминать жизненный урок: любое резкое движение, любой удар – это не просто боль, как у мальчишки с соседней улицы, который упал с велосипеда. Её боль – это «Боль» с большой буквы.

Всё оказалось правдой: и многочасовые перевязки с обрабатыванием специальными средствами каждого сантиметра кожи, и баснословная стоимость медикаментов.

Адольф обратился к Герману Вильгельмовичу и тот не отказал супружеской чете. Каждый месяц на их банковском счете появлялась кругленькая сумма, которая позволяла содержать Берту и поддерживать её здоровье, не допуская резких обострений.

Сначала Эмилия неотлучно находилась при дочери.

Только после переезда в Россию ситуация изменилась: Берта находилась в одной из частных клиник почти постоянно. Фактически, она жила там.

***

Эмилия понимала, что рано или поздно им придётся заплатить за такую щедрую помощь.

Но, когда Адольф рассказал ей, что задумал хозяин и о её роди в этом деле, она по-настоящему испугалась.

Только, что она могла сделать?..

Жизнь их дорогой Берты теперь полностью зависела от этого человека.

Если они откажутся помочь – денежный поток сразу же иссякнет и несчастная Берта будет обречена на ещё более жестокие мучения… Сейчас её жизнь, благодаря тщательному уходу, ещё терпима...

***

Дверь отдельной палаты скрипнула, и Эмилия быстро оглянулась.

Показалась инвалидная коляска, на которой сидела её дочь.

Берта могла самостоятельно передвигаться, она была вполне самостоятельной, но персонал клиники на перевязки возил её исключительно на коляске. На всякий случай.

Эмилия нежно улыбнулась дочери.

Берта, которой скоро должно было исполниться шестнадцать, выглядела намного моложе своего настоящего возраста. Конечно, это происходило из-за болезни. Сама девушка осознавала свой возраст и очень сердилась, если кто-то вёл себя с ней, словно она была маленькой.

- Здравствуйте! – вежливо улыбнулась медсестра, - вас хотел видеть лечащий врач.

- Что-то серьёзное? – женщина сразу же почувствовала, как тревожно трепыхнулось сердце.

- Мне не известно, но, думаю, это по поводу новых назначений, - медсестра проследила, чтобы подопечная аккуратно встала с коляски, - ну, всё! Оставляю вас вдвоём. Берта, я ещё загляну к тебе сегодня. Скоро принесут обед!

- Хорошо, Юля, - Берта улыбнулась одними губами и осторожно села на кровать.

Медсестра вышла из палаты, тихонько закрыв за собой дверь.

Эмилия подошла к дочери и взяла её ладонь. Почти полностью покрытая повязкой, она была похожа на руку мумии. Каждый палец был перебинтован отдельно.

- Как ты сегодня? Было очень больно?

Берта отрицательно покачала головой.

- Сегодня не очень. Руки даже в хорошем состоянии, с ногами всё сложнее…

- Но… Тебе больно? – снова переспросила Эмилия.

- Мама, ты же знаешь, мне всегда больно. Какая разница больше или меньше? Лучше скажи, долго мне ещё здесь торчать? Почему мне нельзя вернуться домой? Я хочу жить, мама, я не хочу провести всю свою жизнь в больницах!

- Берта, зачем ты так? – Эмилия заглянула девушке в глаза, - ты же знаешь, какое у нас положение…

- Знаю, - Берта обиженно отвернулась, - поэтому отец поселил меня здесь? Ты тоже стала реже приходить. Почему? Я стала не нужна?

- Берта, доченька, что ты такое говоришь? – Эмилия присела на свободный стул рядом с кроватью, - может быть, ты хочешь погулять? Мы можем выйти в больничный парк, пройтись немного.

- Мама, всё, чего я хочу – это вернуться домой! – девушка сердито хмурилась, - почему я не могу жить в нашем доме? В конце концов, я уже взрослая. Да, я больна, но я ведь не умираю! Почему бы отцу просто не нанять медсестру для того, чтобы она приходила ежедневно и делала перевязки? Зачем вы буквально заточили меня в клинике?

Эмилия чувствовала себя виноватой.

Что она могла ответить?
«Прости, дорогая, но я приставлена прислуживать девушке, которая заперта в хозяйском подвале. Мы с твоим отцом совершили преступление, потому что без помощи хозяина не сможем оплачивать твоё лечение, без которого ты будешь ежедневно страдать и плакать от боли».

Женщина, произнеся всё это про себя, даже зажмурилась.

Разумеется, Берта никогда не должна узнать о том, каким образом они зарабатывают на все эти мази, кремы, дорогие повязки для ежедневного ухода, специальное питание, на её проживание в клинике…

- К сожалению Берта, пока нам с тобой невозможно вернуться домой. У нас с отцом есть работа. Мне самой очень жаль, что так вышло, доченька, но по-другому не получится. Лучше расскажи, чем ты занималась в последние дни?

- Ничем особенным. Читала. Слушала книги. Потом опять читала. Чем здесь ещё можно заниматься?

Берта вздохнула и слегка поморщилась.

- Может быть, тебе принести что-нибудь?

- Можешь принести себя, мама?

Берта требовательно уставилась на мать.

Эмилия снова вздохнула. Она очень сильно скучала по дочери.

С того самого момента, когда им озвучили диагноз, она всегда была рядом с Бертой. Она научилась смотреть на мир её глазами, глазами девочки-бабочки, для которой боль такое же привычное дело, как, например, для обычного человека - сон.

- Завтра папа навестит тебя, - женщина постаралась уйти от вопроса, - и… Берта… Может быть, всё-таки немного погуляем? Я тебя одену. Как раньше!

Наконец, девушка улыбнулась.

- Ладно, мама, одевай меня! Ты же знаешь, мне всегда не хватает именно твоих рук.
Обрадованная Эмилия взяла в руки мягкий свитер дочери…

***

Надя, стоя перед зеркалом, вдевала в уши серьги.

Маленькие, совсем небольшие, они имели вид ромашки и блестели гранями маленьких камушков-лепестков.

В дверь заглянула Светлана.

- Собираешься куда-то? – с интересом спросила она у дочери.

- Олег пригласил в кафе, - задумчиво ответила Надя, обдумывая, что ей надеть.

- Снова Олег? – женщина вошла в комнату и села на диван, наблюдая, как Надя водит по густым волосам деревянной расческой.

- Да, мама, снова Олег, - Надя слушала её вполуха, всё ещё сосредоточенная на собственных мыслях.

- Ты же говорила, что он тебе не слишком нравится? – Светлана, наклонив голову, тоже рассматривала её отражение в зеркале.

- Я и сейчас это говорю, - Надя пожала плечами, - но он просил дать ему шанс. Всё равно я теперь абсолютно свободный человек, не связанный никакими обязательствами.

- Ну, я вижу, что ты всё-таки изменила своё мнение, раз стала принимать его ухаживания.

- Мама, мы всего лишь друзья! – Надя с досадой оглянулась на неё.

- Тогда, к чему все эти «шансы»? – улыбнулась Светлана дочери, - я же хорошо тебя знаю.

Надя, задумавшись, уселась рядом с матерью.

- Да, мама, признаюсь, он мне нравится, -  Надя потрогала мочку правого уха, блестевшую хрустальной ромашкой.

Серьги ей подарил Олег.

Обставил всё так красиво, даже романтично...

С тех пор, как они начали встречаться, он без конца осыпал её маленькими подарочками и знаками внимания, находил для неё десятки ласковых слов.

Чаще всего он делал это прилюдно и Надя, не избалованная подобным вниманием, вдруг почувствовала, что скучает, если Олега нет поблизости долгое время.

Кроме того, в их жизни произошло значительное событие: Олегу предложили место в новой, только открывающейся пиццерии и он уговорил Надю перейти в другой коллектив вместе с ним.

***

Было очень здорово начинать всё практически с нуля!

Большое помещение с просторным залом для посетителей, красивый ремонт, нормальные кабинеты для управляющего и менеджера – Наде всё было интересно.

Первые дни они перемывали каждый сантиметр нового пространства после, только что закончившегося, ремонта.

Новые коллеги Нади, сплошь одна молодежь, не чурались никакой работы, кроме одного – самым страшным было, если кого-то заставляли надеть костюм, изображавший кусок пиццы и, в таком виде, отправляли на улицу раздавать листовки об открытии нового заведения.

Когда это случилось в первый раз, молодые люди, один за другим, принялись отнекиваться.

- Что, струсили? – Олег насмешливо обвел взглядом присутствующих, - хотите, я сделаю так, что вы мне ещё завидовать будете?

- Завидовать? – Лена, красивая, рыжеволосая девушка, недоверчиво посмотрела на него, - чему уж тут завидовать?

- Спорим? – Олег был совершенно серьёзен.

- Спорим! – Лена кивнула, - на что будем спорить?

- Кто проспорит, тот всех угощает пирожными в соседнем кафе! – предложил кто-то из присутствующих, остальные одобрительным гулом его поддержали.

- Идёт! – глаза Олега заблестели, в них был явно виден проснувшийся азарт, - давай руку!

Он протянул девушке ладонь, та её пожала.

- Разбей! – коротко бросил Олег Наде и та, улыбаясь, выполнила просьбу.

- Пойдешь со мной? – Олег уже шел к костюмам, сложенным у двери. Их было два.

- Я?! – Надя удивленно посмотрела на молодого мужчину.

- Конечно, ты, - Олег принялся решительно забираться в один из ростовых костюмов, - обещаю, что скучно не будет!

Наде очень не хотелось становиться куском пиццы, но не поддержать его она не могла.

Неохотно втиснувшись в костюм и, взяв в руки пачку листовок, она вышла за Олегом на улицу.

У дверей сгрудились будущие работники пиццерии, собираясь наблюдать за происходящим.

- Эй, прохожий, остановись! Руками к листовке скорей потянись!

Олег играючи сунул одну из листовок в руки проходившему мимо мужчине. Потом, притоптывая на месте, громко прокричал:

- Самая вкусная пицца у нас – радость гурманов и высший класс!

Две женщины, шедшие мимо, остановились и с любопытством посматривали на два огромных куска пиццы, которые то смешно подпрыгивали, то маршировали вдоль стеклянных дверей ещё закрытого заведения.

- Радуйся с нами и пиццей хрусти, зайди в пиццерию и не грусти! – нашлась Надя, у которой вдруг слова сами собой сложились в речёвку.

- Девушка, и нам можно листовочки? - женщины подошли к ней, - а скидка будет?

- Все, кто сейчас за листовкой придёт, без скидки отсюда уже не уйдёт! – быстро продекламировал Олег, размахивая руками с зажатыми в них листовками, с удовольствием наблюдая, как возле них начинают останавливаться любопытные прохожие, а лица наблюдающих за стеклами вытягиваются.

- Они точно завидовать будут, - хохотнул Олег, подталкивая локтем Надю, - я ведь всем говорил, что за раздачу листовок ещё и премия полагается!

Вновь услышав про премию, Надя сходу срифмовала:

- Устал ты сегодня и жизнь не мила: съешь пиццы кусок – пойдут в гору дела!

- Надюшка, здорово! Я тебе поручу слоганы сочинять! Возьмёшься?! – Олег был в восторге.

Надя, уже раздавая листовки, весело прокричала следующую речёвку:

- Сырный вкус и грибной аромат – один раз придёшь и вернёшься назад!

- Тонкое тесто, глубокий вкус – минусов нет, есть только плюс! – подхватил Олег.

Две пачки листовок ими были розданы за полчаса.

Довольный Олег, стаскивая с себя костюм, победно оглядел поверженных спорщиков.

- Между прочим, нам с Надей теперь ещё и премия положена, - сказал он, улыбаясь, - ну, что Ленок, завидуешь?

- Завидую! - призналась Лена и вздохнула, - честное слово, я не думала, что наряжаться куском пиццы может быть так весело!

Она рассмеялась.

- Речёвки у вас классные были. Вы молодцы! – кто-то из парней хлопнул Олега по плечу, - только я их уже забыл. Их бы записывать надо…

- Я записала! – отозвалась ещё одна девушка, - я на улицу специально вышла за вами и видео сняла. У меня фотоаппарат цифровой всегда с собой! – она помахала в воздухе серебристой коробочкой камеры, - ну, вы и крутые!

***

После этой совместной раздачи листовок Надя впервые позволила Олегу пригласить себя на настоящее свидание.

- Надя, ты не торопишься? – Светлана ласково смотрела на дочь, - мне казалось, что ты ещё не совсем пришла себя после истории с Володей…

- Сколько можно грустить, мама? – Надя улыбнулась ей, - в конце концов, я ведь не замужем была и детей в наших отношениях не случилось. Я не собираюсь превращаться в старую деву.

- Я не об этом, - Светлана встала и подошла к дочери. Обняв её, она чмокнула её в щеку, - я о том, чтобы ты получше присмотрелась к Олегу, а не так – чтобы сразу в омут с головой… Согласись, ты его всё-таки мало знаешь, несмотря на то, что вы вместе работали.

- Конечно, мама, не волнуйся, - Надя решительно достала из шкафа новый, белоснежный, свитер, - я буду осмотрительна и обещаю дров не наломать!

- Ну-ну, - Светлана посмотрела на неё с некоторым сомнением, - хорошо отдохнуть.

Возвращайся не слишком поздно.

- Хорошо, мама, - Надя продолжила собираться.

Светлана недоверчиво покачала головой и вышла из комнаты…
___________________
*Синдром бабочки - буллезный эпидермолиз (так официально называется болезнь). Представляет собой группу заболеваний кожных покровов, возникающих из-за мутации в генах, которые кодируют белки, обеспечивающие прочность связей между слоями кожи. Степень тяжести и симптомы зависят от того, какой именно ген поврежден.

Продолжение следует...