Дело о пакетике Фрискис

В мире, где бухгалтерские книги важнее книг о доброте, а калькуляторы отбивают дробь чаще, чем человеческие сердца, произошла одна история. История, достойная пера иронии и чернил сожаления.

В супермаркете «У Билла и Ко», что на углу Пятой авеню, царил дух тотальной выгоды. Полки ломились от товаров, кассиры светились улыбками, натренированными до автоматизма, а служба безопасности в лице двух джентльменов с лицами, словно высеченными из гранита, зорко следила за порядком. Порядком, который был дороже милосердия.

В этот-то храм коммерции и вошел юный Джимми, лет десяти, с сумкой, в которой таилась одна-единственная мечта. Мечта накормить бездомную кошку Мурку, обитавшую за углом, в коробке из-под старого телевизора. Джимми видел, как она дрожала от холода прошлой ночью, и его сердце, не обремененное знанием статей уголовного кодекса, сжалось.

Пока его мама выбирала бананы в другом конце зала, Джимми, повинуясь зову сердобольного сердца, подошел к полке с кошачьим кормом. Его рука, маленькая и чуть испачканная в земле от игр в песочнице, потянулась к яркому пакетику с надписью «Фрискис». Он сунул его в карман куртки, чувствуя томления жгучей совести. Но мысль о довольной Мурке была сильнее.

Он не успел сделать и десяти шагов, как тяжелая рука легла на его плечо. Это был мистер Грэнди, старший менеджер, чья душа, казалось, была заложена банку под залог безупречной отчетности.

«Малыш, — голос мистера Грэнди был холоден, как витрина морозильника, — я видел. Положи товар на место».

Джимми, покраснев как маков цвет, вытащил пакетик.
«Я...я просто для кошки. Она голодная», — прошептал он.

«Голодных кошек в компетенции нашего магазина нет», — отчеканил Грэнди. Он не обратил внимание на испуганные глаза ребенка; он увидел пробел в инвентаризации стоимостью сорок девять центов. Он не подумал позвать маму Джимми, которая была в двух шагах; он подумал о протоколе.

И тут случилось нечто, от чего даже каменные лица службы безопасности дали трещину удивления. Мистер Грэнди, возведя кражу на сорок девять центов в ранг ограбления Эмпайр стрит Билдинг, приказал вызвать ГБР и полицию.

В магазине повисла звенящая тишина, которую вскоре разорвали сирены. Прибыл наряд. Серьезные люди в форме окружили Джимми, будто он был не десятилетним мальчиком, а главой мафиозного клана. Покупатели, ставшие невольными зрителями этого абсурда, роптали.

«Да он же ребенок!» — крикнула пожилая леди.
«У него же благие намерения!»— поддержал ее мужчина в ковбойской шляпе.
«Из-за корма для кошки полиция?Да вы с ума сошли!» — возмутилась третья.

Но шестерни Закона и Правил, раз запущенные, уже не могли остановиться. Джимми плакал. Прибежавшая мама, бледная как полотно, пыталась что-то объяснить. А мистер Грэнди с торжеством праведника составлял рапорт.

Казалось бы, тут и конец. Мальчика увезут, составят протокол, на него ляжет несмываемое пятно преступления, а мистер Грэнди получит премию «За безупречную защиту товаров». Но, как это часто бывает в жизненных историях, за кулисами готовился свой, особый, финал с изюминкой.

На следующий день у дверей магазина «У Билла и Ко» появилась та самая пожилая леди-очевидица. Она пришла не одна. С ней были два десятка человек — таких же покупателей, возмущенных вчерашним происшествием. Но они не скандировали , не хулиганили. Они молча ставили на тротуар у входа в магазин блюдечки. И в каждое блюдечко выкладывали по пакетику корма «Фрискис». Вскоре вся витрина была заставлена этим немым укором. А вокруг блюдечек, мурлыкая и извиваясь, пировали бездомные кошки всего района. Имя им было Легион. Это было самое невероятное и молчаливое пикетирование в истории города.

Репутация магазина рухнула в один день. Новость об «охоте на кошачьего благодетеля» облетела все газеты. Покупатели, в знак протеста, массово перестали ходить в тот богом забытый магазин «У Билла и Ко».

Мистера Грэнди уволили через неделю. Говорят, он теперь работает в приюте для животных, где его главная задача — взвешивать тот самый корм «Фрискис». Ирония судьбы.

А Джимми? Джимми стал местным героем. Соседи скинулись и купили ему целую коробку корма для Мурки и ее новорожденных котят.

Вот такая история. Мораль сей басни такова: можно быть блюстителем правил до последней буквы, но если в твоем сердце не осталось места для сорокадевятицентовой доброты, рано или поздно жизнь предъявит тебе счет. И этот счет, поверьте, будет куда как выше стоимости самого вкусного корма. Ибо он выставляется не кассовым аппаратом, а самой общественностью, проценты по которому взимаются совестью.