Кулебяки

Благословенный, Небом помазанный город! Он помазан тонким слоем льда и присыпан сверху свежим пушистым снежком. Но прежде Мессия изгнал отсюда всех дворников, чтобы не нарушали скырканьем своих лопат общей гармонии и единения человека с природой. Оттого город оказался бел и чист, словно закутан пеленами.

Молчаливые задумчивые жители гребут по своим делам сквозь сугробы. Здесь надо грести, как в море пароходу.  Кургузые «пазики», словно самоходные баржи, подгребают к автобусным остановкам. Их качает на ледяных шишаках, они скользят и бьются бортом о поребрик, скрипя промерзшим такелажем. Пассажиры сноровисто выпрыгивают на землю, и «пазик» в одно касание уходит от причала.

Мне уже подарили целую коробку новогодних расписных пряников — козуль, я купил на рынке у торговок здоровенного копченого морского окуня, взял в чайной лавке дюжину кулебяк с палтусом и выгребаю теперь вдоль по Троицкому проспекту. Перебираю по льду ногами, довольный тем, что снова принесло меня сюда вместе с белым снегом и новогодней суетой. Мимо нового Театра кукол, мимо здания Главпочтамта и загороженного строительными лесами «Мужика с оленем», через площадь Ленина с последним монументом работы скульптора Кербеля к памятнику Павлину Виноградову.

— Привет, Павлин! Застегни ширинку! Шучу-шучу! (у него же наган!)

Я щурюсь на солнце, спешу от мороза, достаю на ходу из пакета теплые еще кулебяки и запихиваю их в рот. Кулебяки хрустят и попискивают, и я заглатываю их почти не жуя. Нигде в мире не делают таких вкусных кулебяк!

Копченый окунь торчит у меня из подмышки и смотрит на незнакомый ему город, вытаращив глаза и раскрыв рот. Я назвал окуня — Иосиф, за его изумленный вид, и рассказываю ему на бегу, как мы сейчас, скоро уж, доберемся до дому и будем праздновать Рождество, с козулями, кулебяками и красным вином.