Духовная жемчужина Абхазии - 014

В г. Сухум меня встретила Наталья, с которой мне на следующий день предстояло подняться на ее вездеходе-уазике в горы.
В день отъезда после утренней службы в кафедральном соборе мы посетили келью старицы-монахини Ольги, где получили благословение.
В это солнечное утро, выходя из кельи, моя душа светилась, озаренная внутренним светом, светом христианской любви и благодати, наполнявшей меня после встречи с этой знаменитой монахиней.
Этот во истину счастливый день был отмечен еще и тем, что у руководителя Сухумско-Абхазской епархии о. Виссариона были подписаны документы о создании прихода храма Усекновения главы Иоанна Предтечи. Произошло это в соборной резиденции, где мне от лица руководителя фонда Десницы св. Иоанна Крестителя довелось наградить о. Виссариона золотой медалью в честь Десницы св. Иоанна Предтечи.
Это была настоящая победа: Наталья получила документ, узаконивающий строительство храма. Этот документ о. Виссарион не подписывал многие годы в связи со сложными политическими отношениями.
 Большое спасибо нужно сказать племяннику бывшего президента Абхазии Борису Арзинба, который помог организовать эту встречу. Также большую роль сыграли мои встречи с нынешним президентом Абхазии Сергеем Богапшем и Патриархом Всея Грузии Ильей II, которого вместе с президентом Фонда Валерием Новоскольцевым суждено было наградить орденом Десницы св. Иоанна Крестителя.  При виде фотографии патриарха Грузии о. Виссарион мастерски и эмоционально сыграл роль мнимого огорчения в том, что Россия после всего того, что Грузия намеревалась сделать с Абхазией, все же взаимодействует с ее патриархом.
Но так как Абхазия до настоящего времени все еще находилась под амофором грузинского патриархата, в подчинении которого и находился о. Виссарион, ему все же было приятно. Всего лишь месяцем ранее, под давлением абхазцев, желающих выйти из грузинского патриархата, о. Виссарион попросил РПЦ взять его епархию под амофор Московского Патриархата.
Во второй половине дня мы с Натальей посетили рынок, где приобрели продукты, которые должны были перевезти в село Псху для нуждающихся в них строителей храма.
Лишь только когда стемнело мы отправились в путь. С нами в машине ехали еще двое человек. Справа от меня сидел смиренный монах, отец Иоанн, который, являясь настоятелем храма, находящегося на территории госпиталя г. Сухум, также был нейрохирургом этой больницы. Он только что провел сложную черепно-мозговую операцию и мысленно, видимо, еще присутствовал там. Понимая это, мы ехали в тишине. Я тогда и не подозревал, насколько знаменит этот скромный человек в Абхазии, слава которого догнала нас уже у первого поста ГАИ.
Милиционер остановил нашу машину взмахом своей палочки и, подойдя к шоферу, коим была Наталья, спросил, не у нас ли находится знаменитый нейрохирург Иоанн Свинухов. Отец Иоанн ответил: «Я здесь». «Вас разыскивают по всей Абхазии, и мы без вас никак не сможем обойтись. Вы уж не покидайте нас», - сказал милиционер, добавив также, что в горы по нашей дороге на поиски врача поехали машины. Отец Иоанн ответил, что он намерен провести некоторое время в своей келье высоко в горах. На вопрос, где находится эта келья, он ответил, что туда можно добраться лишь медвежьими тропами.
Проехав в ночи среди скал около получаса, мы увидели две встречных машины, которые, проехав мимо нас, вскоре вернулись и обогнав нас, прижали нашу машину корпусом своей. Вторая остановилась сзади.
Из машины выскочили мужчины и подошли к нам. Отец Иоанн, тяжело вздохнув, сказал: «Это за мной». От крепкого абхазца, одетого в черный костюм, мы услышали: «Не пугайтесь, это не нападение и не захват заложников, нам нужен доктор Свинухов. Он здесь?». «Да, я здесь» - ответил монах.
Абхазец эмоционально стал объяснять, что их родственнику, в настоящее время находящемуся в больнице, на их взгляд не правильно сделано заключение дежурным врачом. А они доверяют лишь Свинухову. Абхазец достал рентгеновский снимок головы и медицинские справки.
Отец Иоанн, взяв снимок и неспешно рассмотрев его сквозь свет фары машины, направленной на нас, вынес решение: «Заключение дежурным врачом вынесено правильно. С пациентом ничего страшного не произошло. Будет жить долго». Он выписал какие-то лекарства и вписал в больничный лист некоторые поручения.
«Вы наше национально достояние и поэтому мы боимся вас потерять. Не покидайте нас надолго» - сказал абхазец. Добившись гарантии скорого возвращения врача, нас отпустили.
Мы поехали по горному серпантину среди отвесных скал, не встречая уже ни одной встречной машины.
Меня поразило смирение и тот спокойный, ровный голос монаха-целителя, которым он объяснял диагноз эмоциональным абхазцам.
Я сказал отцу Иоанну, что в своей жизни почти не встречал человека, исцеляющего одновременно душу и тело, и видимо, этот путь спасения человека наиболее эффективен.
Отец Иоанн ответил мне: «К сожалению, большинство людей, и это относится не только к абхазцам, задумывается о Боге лишь находясь у последней черты. Храм Божий должен находится при любой больнице, так как это быть может последняя возможность прийти через покаяние ко Господу. Лечение классической медициной вместе с молитвой и покаянием оказывает на пациента наиболее эффективное воздействие и исцеляет не только его тело, но и душу. А корень любой болезни прибывает там. Невозможно полное исцеление тела без исцеления души. Утром и вечером я служу в храме при больнице, на протяжении дня оперирую и консультирую пациентов, также исповедую и соборую больных».
Я спросил у батюшки, как обстоят дела с воцерковлением иноверцев и язычников. Отец Иоанн ответил: «Воцерковляем, и больница с храмом лучшее для этой миссии место. Наталья сидевшая за рулем подтвердила слова батюшки, сказав, что каждый второй язычник в Абхазии, побывавший в больнице воцерковлен отцом Иоанном. Батюшка сказал: «В этой маленькой горной стране, в отличие от большого города не укроется ни одно человеческое деяние, поэтому мне, как миссионеру приходится контролировать каждый свой шаг, соизмеряя его с Божией волей. Люди, смотря на пример преданного служения, меняют свой образ жизни и воцерквляются».
Позднее ночью, преодолев на вездеходе многочисленные горные ручьи и труднопроходимые даже для вездехода участки скальных дорог, мы въехали в высокогорное село Псху.
Фары машины осветили погруженные во мрак ночи незатейливые глинобитные сельские домики, покрытые деревянной «дранкой».
Наталья подвезла нас к единственному освещенному фонарем месту - площадке, на которой уже установлен фундамент храма и лежит у лесопилки сложенный штабелями сруб будущих его стен. Да, за несколько месяцев моего отсутствия здесь проделана большая работа.
На ночлег мы с отцом Иоанном разместились в маленьком, состоящем из одной комнаты, домике, расположенном в глубине большого яблоневого сада.
Ранним утром, после благодатного молитвенного правила, отслуженного отцом Иоанном, мы с ним направились в один из домиков села, пожертвованным моим другом отцом Александром Кобловым под храм.
В руках отец Иоанн держал служебное евангелие в богато украшенном окладе, то самое которое, он вчера на протяжении всего многочасового переезда, находясь в беззвучной непрестанной молитве, держал, обняв руками. Это евангелие, подаренное общине, было предназначено для строящейся церкви.
После благодарственной молитвы отец Иоанн торжественно возложил священную книгу на престол в алтаре. Этот храм, созданный во славу Божию пожертвованиями, начиная от здания до церковной утвари, наполнен духом молитвы. Мне радостно, что и мой скромный труд вольется в лепту этого великого богоугодного дела.
На обратном пути мы заходим в скит матушки Серафимы. Хозяйство это состоит из нескольких скромных домиков, в которых проживают инокини и послушницы. Нас встречает старшая сестра и ведет во двор, затененный виноградником, плетущимся по решетчатому каркасу.
Несколько молодых сестер, собирающих виноград на высоте 3-4 метра, увидев батюшку, встрепенулись, словно птицы и радостно приветствуют его, спустившись с лестниц, берут благословение.
Сестра, усадив нас за стол, угощает чаем с медом и фруктами. Она говорит, что большинство сестер сейчас находятся у матушки Серафимы в монастыре, а оставшиеся здесь заняты на уборке винограда.
Сестра, показав нам на стеклянные бутыли с недавно законсервированными овощами, фруктами и соками, сообщает: «Большую часть года мы полностью отрезаны от мира и, что заготовим, то и будет нас кормить. Грибы и ягоды мы уже заготовили, картофель и другие овощи также собрали».
Сестра поинтересовалась последними событиями, произошедшими в Сухумско-Абхазской епархии. Батюшка смиренным, тихим голосом поведал о решении наместника о. Виссариона войти епархией в состав Московского Патриархата.
«Мы здесь как в космосе, никакой информации: - сказала сестра. «Наш старец, отец Рафаил Берестов, благословил не пользоваться современными паспортами, имеющими знаки сатаны, поэтому мы даже здесь находимся нелегально, втайне от властей. Но, слава Богу, именно это и укрепляет наш дух и веру. Наш батюшка Рафаил сейчас на Афоне в Греции молится о нас».
Отец Иоанн рассказал, что он намерен подняться в свою высокогорную келью и заняться ее ремонтом, а также помолится наедине, вдали от цивилизации. Вскоре мы распрощались с сестрами обители и, взяв преподнесенный ими для Натальиного скита виноград, направили свои стопы обратно.
Раздались звуки циркулярной пилы на лесопилке у строящегося храма, это бригада рабочих, приехавших с Украины, начала свой трудовой день. Когда мы подошли к строительной площадке, там уже вовсю кипела работа, контролируемая Наташей.
К пилораме подъехал грузовик ГАЗ-66, доверху загруженный очень толстыми в диаметре стволами.
Шофер Игорь из Сухума, выйдя из машины, подтащил к ней стальной трос и при помощи рабочего связал тросом свисающие с кузова бревна. Другой конец троса был привязан петлею к столбу, вмурованному в бетон и выполняющему роль якоря.
Игорь, сев в машину, очень осторожно тронулся вперед. Бревна, схваченные в пучок тросом, начали свое движение назад. Еще не дойдя до середины, их масса на ребро кузова оказалась больше допустимой. Кабина машины оторвалась от земли и медленно стала подниматься вверх. Когда концы бревен, завалившись вниз, коснулись земли, кабина вернулась на землю. Через секунды бревна с грохотом повалились на землю. Игорь невозмутимо вышел из машины отвязывать трос.
Шестеро рабочих, обслуживающих пилораму, при помощи блока, закрепленного к стальной раме и лебедки подтащили бревно к распилочному столику, находящемуся на рельсах, и совместными усилиями уложили его.
Завизжала пила, бревно медленно стало подъезжать к ней, готовясь стать брусом. Началась распилка.
Рядом на поляне разместились штабеля сложенных друг на друга распиленных для будущего храма  бревен. Повсюду распространяется аромат от свежеспиленной пихты, мелкая фракция которой поднимается вверх и покрывает подобно снежинкам стоящих рядом людей. Вокруг поляны, которую условно можно назвать центром села, состоящего из одной улицы, по всему горизонту простираются вершины.
Гора «Святая» и «Серебряная» доминируют над всеми. Где-то там в пещерах подвизается иеромонах Серафим. Одному ему ведомыми медвежьими тропами он иногда спускается в село на праздничные богослужения, а также для того, чтобы во славу Божию поучаствовать в строительстве храма.
Наталья, подойдя к нам, сообщает: «Одна из двух машин, посланных за лесом, не вернулась. ЗИЛ, на котором поехали Тариел с Руфиком, сломался окончательно и хозяин этой машины Тариел хотел сжечь ее. Машина стоит загруженная. Что делать? Инок Арсений, монах Иоанн и послушник Александр, приехавшие с первой машиной, остались там. Они уже третий день в лесу, а еды с собой взяли мало. Слава Богу, у них есть спальные мешки».
Мы стоим в нерешительности и не зная, чем помочь. Наталья принимает решение: «Надо ехать перегружаться». Она подходит к шоферу Игорю и только в одной ей присущей манере общения, способной растопить лед или скале прийти к Магомету, убеждает его ехать обратно. Попытки Игоря оправдаться усталостью и ненадежностью машины обречены на провал. Ее обаяние, одесский юмор и некое качество, доставшееся ей от еще той Наташи ее молодости, умевшей разбивать сердца молодых людей, сделали свое дело. Игорь, хотя и является кавказским мужчиной, сломлен. Скрывая свое поражение, он начинает кокетничать и в хорошем настроении садится за руль, отправляясь на новое задание.
Наталья предлагает мне с отцом Иоанном зайти к схииеромонаху Лазарю. Его домик находится рядом. Идем через небольшой, поросший лесом и кустарником участок и выходим на поляну, на которой стоит ветхий, покосившийся глинобитный домик.
Нас встречает пожилая женщина, инокиня, проводит к отцу Лазарю и коротко рассказывает о нашем прибытии. Старец, лежащий на кровати, радостно улыбается, дает нам свое благословение и просит свою келейницу облачить его в подрясник и подать крест. Лишь только сейчас я понимаю, что старец ничего или почти ничего не видит.
Наталья своим оптимистичным  голосом ободряет старца, и сев рядом, передает принесенные ему подарки: конфеты, фрукты, халву, а также продукты. Монах Лазарь, являющийся одним из первых пустынников, подвизавшихся в этих тогда еще почти недоступных местах, начинает рассказ о своей жизни полной опасностей и скорбей. Но все-таки молитва здесь обладает особой благодатью, поэтому это место притягивает многих пустынников. Наташа спрашивает: «Удалось найти монахиню Марфу?». Тут я узнаю страшную новость. Оказывается, два месяца назад келейница старца Лазаря монахиня Марфа ушла в лес за грибами и не вернулась. Поиски ее всем селом с привлечением милиции ничего не дали. Предполагают, что ее задрал медведь и, видимо, утащил к себе на съедение в пещеру. Спустя сорок дней после ее пропажи старец Лазарь отслужил панихиду за упокой своей келейницы.
В доме, состоящем из одной комнаты, расположилась полуразрушенная кирпичная печь. Наташа спросила у инокини: «Матушка, как вы зимой будете отапливать дом?». Инокиня встрепенулась и обреченным голосом отвечает: «Печь наша совсем поломалась, а починить ее у нас нет ни сил, ни возможностей». Наташа, вздохнув и немного подумав, говорит: «Мы вам поможем».
Спросив благословения и простившись со старцем Лазарем и его келейницей, мы направились на стройплощадку.
Подойдя к рабочим, сидящим под деревом, которые в отсутствие своего начальника, то есть Натальи, успели расслабиться, она, поставив руки со сжатыми кулачками на пояс, говорит: «Так, хлопцы». Этих двух слов было достаточно, чтобы встали все шесть человек, но не одновременно, а в зависимости от их сложившегося в бригаде статуса. После продолжительной паузы встал и бригадир. Уставив свой взор на тех, кто еще имел неосторожность смотреть ей в глаза, она говорит: «Хлопцы, вы были у старца Лазаря?». Все переглянулись, не понимая сути вопроса. «Да бывали», - сказал один из них. «А вы видели, в каком состоянии находится его печь, а точнее, ее останки? А ведь скоро зима».
Наталья, жестикулируя руками, продолжает свою эмоциональную речь: «Старцы - это наша духовная защита и опора, чьими молитвами мы и живем. Помощь таким людям - это прямая возможность спасения, данная нам на земле. Нам должно быть стыдно, что мы избегаем этой возможности». Бригадир начал доказывать, что они присланы сюда выполнять работу по распилке леса и их контракт оканчивается через несколько дней.
Я уже знал, что все логические попытки бригады уйти от этой благой задачи обречены на провал. Вскоре речь шла уже о том, где взять печной кирпич, глину и кто будет ложить саму печь.
Организовав процесс, Наташа предложила нам посетить монахиню Тихону. Мы сели в уазик, управляя которым она стала рассказывать: «Эта бригада, да и сама машина оплачена человеком Божиим, нашим благодетелем Сергием, живущим в Севастополе. Бригада из шести человек, приехавших сюда из Украины, считала, что они приехали на заработки, а оказалось все гораздо сложнее для них. Здесь святые места и то, что позволительно там в городах - непозволительно здесь. Им пришлось отучаться от матерного языка, молиться, ходить в церковь, кое-кто бросил курить. Здесь уже наблюдались чудеса исцеления от неизлечимых болезней. Все здесь не просто так, ведь любой желающий потрудится даже во славу Божию без благословения старца Ионы не сможет оказаться здесь.
Проехав по каменистой дороге села, мы останавливаемся у калитки деревянного дома. Навстречу нам выходит инокиня Иустинья и ведет нас в дом. На жесткой досчатой кровати, облаченная в серый подрясник и апостольник, сидит монахиня Тихона, бывшая келейница патриарха Грузии Ильи II, являвшегося ранее наместником Сухумско-Абхазской епархии.
Монахиня, услышав приветливый голос Натальи и искренне обрадовавшись, улыбается.
После благословения мы расселись на поданные нам инокиней Иустиньей стулья. Наталья, передав инокине продукты, привезенные ей из Сухума, спросила: «Что еще может быть нужно? Вы скажите, привезем. Вам, матушка, благословение от старца Лазаря, он молится за нас».
«Спаси его Господи, и мы также молимся за него», - говорит матушка Тихона и неспешно начинает рассказ о том, как попала в Абхазию, как подвизалась в этих местах, какие молитвенники встречались на ее пути. Мы, затаив дыхание, слушаем ее смиренный, тихий голос. В лице этой пожилой женщины, сохранившей еще красоту былой молодости, отражается другая красота - красота духовная, связанная с миром горним.
«В то хрущевское время было очень страшно, как выйдет монах в город или село из нашей пустыни, так больше его мы и не увидим». Матушка Тихона спросила отца Иоанна Андрющенко: «Вы знали матушку Таисию?». «Да, ее убило снарядом» - ответил отец Иоанн. Монахиня продолжала: «Она была красивой женщиной и часто, пользуясь своим обаянием, вызволяла наших иноков из-под ареста. А вот доставка продуктов из города всегда ложилась на наши с Клавдией плечи, так как монашествующей братии нельзя было выходить из пустыни. Продукты и вещи в основном переносили ночами, идя тайными тропами».
В то время монастыри закрывались и к нам приходило много братии. Сколько бы мы не приносили, все равно на всех продуктов не хватало. Как сейчас помню иноков Виталия, Косьяна, Андроника и других.
Отец Серафим Романцов предсказал нам, что в нашем скиту не будет меньше семи и более восьми иноков. Так оно и было. А теперь там никого нет».
Наташа спросила: «Далеко ли находилась ваша пустынь?». «Да, очень далеко. Это от селения Азанты надо подняться на высокую гору, затем спустится к большой речке. Эта речка истекает с перевала и впадает в Амткельское озеро. Мы с сестрой Клавдией, предварительно заготовив продукты, с наших келий шли по руслу реки. Выше по течению наши пустынники встречали нас и перекладывали груз в свои рюкзаки и шли в свои горные кельи. Эта конспирация нужна была в целях безопасности от преследования властей.
Я была тогда самая молодая и отец Серафим Романцов с пустынниками вначале прогоняли меня, так как считали, что в таком возрасте я очень рискую испортить свою судьбу, потому что власти внесут меня в число неблагонадежных граждан».
Наташа сказала: «Недавно наш монах-хирург, отец Иоанн присутствовал при обретении мощей святого Серафима (Романцова), и не просто присутствовал, а сам их раскапывал. Там же присутствовал и приглашенный архиепископ и другие отцы».
Монахиня Тихона смиренно сказала: «Когда будете у святителя Серафима, поклонитесь и от меня, я молюсь за него, и вы меня не забывайте в своих святых молитвах. Много прошло времени с тех пор, много претерпели скорбей, много выдержали судов, а все надо было пережить. Теперь здесь относительно легко, а раньше отношения между братьями, сестрами и даже духовниками были очень сложными. Все хотели уединиться, все хотели славить Бога.
 Кто-то донес на братию и указал место, где они подвизаются. Пришла милиция, всех арестовали, затем братия каким-то чудесным образом вернулась.
Хотя сейчас, кажется, все хорошо устроилось, но того молитвенного делания уже нету. К Богу тогда было более трогательное отношение. Все только и стремились угодить Господу. А теперь почти никого не осталось. Отец Лазарь с 1925 года рождения, я с 28 года да и Константин с Давидом, но они пришли намного позже. Остались также пришедшие позже схимонахиня Мария Почаевская, жившая далеко у самого Кавказского хребта, схиархимандрит Ионна и архидьякон Пимен из Одесского Успенского монастыря и старица Ольга. Трудно здесь было, но никто не хотел уходить отсюда». Монахиня перекрестилась и произнесла: «Помяни нас Господи во Царствии Твоем».
Мы прощаемся, унося с собой частицу живой истории, истории монашеского подвижничества уходящей эпохи. Было немного грустно, что неотвратимый натиск цивилизации вскоре, быть может, сравняет под асфальт и эти девственные места.
Немного отъехав, мы приостанавливаемся напротив поминального знака, расположенного почти в центре сельской улицы. «Здесь был убит глава администрации села. Хороший был человек, помогал нам в строительстве храма», - сообщила Наталья. С фотографии на кресте смотрели на нас добрые и ответственные глаза немолодого мужчины, безвременно покинувшего эту землю. Рядом в вазе стоял букет с цветами. Наталья продолжила: «Султан Алиевич был мусульманином по вероисповеданию, но принял твердое решение стать христианином. Он говорил, что первый придет креститься в наш храм, когда он будет построен».
Мы с отцом Иоанном  идем в скит. Завтра ему предстоит покинуть нас и подняться в свою келью, расположенную в горах в тридцати километрах. Нужно помочь батюшке собраться в дорогу. Рано утром в селе должен совершить посадку вертолет, идущий на Пшицу, расположенную в  двух километрах от кельи отца Иоанна.
Еще вчера батюшка собирался идти к своей келье пешком через дорогу, но Наталья настоятельно рекомендовала перелететь на вертолете, тем более что пилот возьмет его во славу Божию. Да и груза можно взять побольше.
К трапезе подъезжает и Наталья. Замолкает отдаленный звук циркулярки. Бригада также скоро подойдет. Обедаем в две смены, так как все не вмещаются. Горный воздух усиливает аппетит и делает пищу гораздо более вкусной, чем в городе.
После трапезы иду к небольшой речушке протекающей прямо за оградой. Ограда в этих местах нужна лишь для того чтобы защититься от назойливых коров и свиней, желающих полакомится плодами чужого огорода.
Раздеваюсь донага и, погрузившись в ручей, тут же выскакиваю. Ледяная вода освежает и наполняет энергией струящегося потока. Эта энергия струится в теле и связует меня с землей и небом. Я в восторге протягиваю руки к солнцу и растворяюсь в его лучах.
Одевшись,  бреду над ручьем обратно. Замечаю, что двое телят что-то исследуют в ручье рядом с калиткой нашего скита. Подойдя ближе, вижу, что они, открыв крышку большой алюминиевой кастрюли, пьют из нее фруктовый компот, поставленный остужаться в воду. Заметив меня, телята бросаются наутек, перевернув копытами кастрюлю. Фрукты компота поплыли вниз по течению. Я позвал из трапезной Галину и показал на место недавнего преступления. Галина отнеслась к этому философски. Видимо подобное случалось и ранее. «Да. Рабочим сегодня придется обойтись без компота», - сказала она.
Наталья провела нас по территории скита и показала строящиеся там деревянные здания: «Это наша будущая трапезная». Мы вошли в светлое просторное помещение трапезной, над которой разместился мансардный этаж. Рядом расположилась большая кухня и складское помещение: «Здесь не стыдно принимать и архиереев» - сказал батюшка.
Выйдя из трапезной, мы идем через яблоневый сад к строящемуся деревянному двухэтажному срубу. «А это наш келейный домик. Сейчас наши пустынники ютятся в сараях, а скоро переселятся в настоящие дома».
Наташа предлагает батюшке в качестве покрытия кровли его келии взять с собой небольшие дюралюминиевые листы, применявшиеся в типографии для оттиска печатных изданий. Их скиту пожертвовал Борис из Сухума.
Отец Иоанн обрадовался такой возможности, так как крыша его кельи, покрытая деревянной дранкой, прохудилась и требовала ремонта.
Посчитав предварительно площадь покрытия его кровли, мы переносим листы и, связав их стопкой, укладываем в багажник УАЗика.
Наташа наделила батюшку  необходимыми продуктами. Ему там предстоит провести многие дни вдали от людей и цивилизации, а поэтому надо все предусмотреть.
Утром следующего дня мы подъезжаем в местный аэропорт, находящийся в конце села и представляющий собой хорошо выкошенную прямоугольную поляну, разместившуюся между горными вершинами «Святая» и «Серебряная».
Наташа сообщила мне, что на «Серебряной» находится келья отца Серафима.
Еще не доехав к аэропорту, мы слышим шум винтов вертолета, совершающего посадку. Он прилетел раньше, чем предполагалось, и должен, подняв груз на борт, улететь. Наташа, добавив газу настолько, насколько позволяла нам ухабистая дорога села, вскоре подъезжает к вертолету, уже готовому взлететь. Под шум винтов и грохот двигателя мы перенесли груз в кабину вертолета и, получив благословение, попрощались с батюшкой.
Вертолет взмывает в небо и устремляется над высоким ущельем в сторону Пшицы. Там высоко в горах находятся пасеки жителей села, где нужно будет забрать собранный в бидоны мед и привезти его обратно в село. Эту операцию без вертолета проделать почти невозможно в связи с труднодоступностью этих мест.
Глядя на удаляющийся в сторону восходящего солнца вертолет, мне немного грустно, так как расстаюсь не просто с человеком, с которым успел подружиться, но и с настоящим духовным учителем, достойным подражания. Я пожалел, что не согласился полететь с ним и пожить в его закрытой для суетного мира монашеской келье. «Грехи не пускают, надо скоро ехать в Москву», - ответил тогда я. Видимо, так оно и есть, грехи не пустили.
Меня вернул на землю громкий голос пожилого, но еще крепкого мужчины, рассказывающего Наташе о чем-то интересном, что выдавало ее удивленное лицо.
Это Ананьич, как здесь его ласково называют по отчеству. Он только что погрузил свои алюминиевые бидоны в вертолет, улетевший на высокогорную пасеку.
Прислушавшись к словам, я понял, что история действительно интересная. Оказывается, его собака Шарик еще с ночи обнаружила медведя и своим лаем выдает месторасположение зверя. Василий Ананьич указал нам рукой в направлении западной части взлетного поля, где изредка раздавался медвежий рык и тявканье дворняжки. «Медведи часто приходят сюда полакомиться каштанами или иными плодами с чужого сада», - сказал он.
Наташа предложила подъехать поближе к тому месту. С нами напросились две девочки лет по 10-11. Мы, сев машину, понеслись по взлетному полю. Девочка Кристина, видимо, внучка Ананьича, оживленно стала рассказывать, как она, когда ходила к водопаду, видела медведя, кабанов и белок. В ее живых, смелых глазах чувствовались задатки волевого человека, способного принимать решение и достойно нести свой крест. К сожалению, в городских условиях молодые люди учатся принимать решение лишь за монитором компьютера, да и то на уровне – «перебить всех стоящих на его пути».
Подъезжая к единственному сооружению аэродрома, которым оказался строительный вагончик начальника аэропорта, мы видим небольшую дворнягу. «Это Шарик, он отогнал медведя и бежит домой», - говорит Кристина.
Вскоре мы слышим шум возвращающегося вертолета. Подъезжаем к нему. Мужчины оперативно выгружают бидоны с медом. Через пять минут вертолет снова взмыл в небо, направляясь на Пшицу за новой партией меда.
К нам подошел начальник аэропорта Михаил Шишин, являющийся сыном Василия Ананьича и с гордостью сообщил: «Этот вертолет подарил Абхазии бывший президент России Владимир Путин».
Неторопливо возвращаемся в скит. На улице машину останавливает мужчина и, подойдя к Наташе, протягивает трехлитровую банку молока. «Возьмите, молочко свежайшее, домашнее», - говорит он. «Спасибо», - говорит Наталья, - «Михаил, может, что-нибудь привезти из города, ты скажи». «Нет, ничего не надо», - говорит он вслух и прислонясь к уху Натальи, оглашает шепотом свою просьбу.
Немного отъехав, Наташа со вздохом заявляет: «Кроме строительных вопросов мне приходится быть и скорой помощью, и дедом морозом, и перевозчиком товаров. Как говорится: «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик».
Через мгновение она, улыбнувшись, заявляет: «Местные жители - это также моя семья, где каждому нужно проявить внимание. Поэтому  и отношение ко мне от полного неприятия перешло в доверительное. Помню, как-то местные жители спросили меня: «А вы когда построите храм, уедете от сюда?». Тогда Михаил ответил вместо меня: «Нет, мы ее от себя не отпустим». «Теперь отношение ко мне доброжелательное».
Приехав в скит, Наташа как профессиональный прораб, собрав рабочих и иноков, дала указания, поставив каждому задачу на этот день. Бригадир, попытавшийся спорить с ней, вскоре осознал всю тщетность своих словесных трудов перед одесским напором и волевым, слегка саркастическим взглядом Натальи. Иноки и трудники восприняли свою поставленную задачу с христианским смирением.
Наташа предложила проехаться с ней к дому Михаила Шишина, с которым мы расстались на поляне аэропорта, начальником которого он и является.
Вскоре мы въезжаем на хозяйский двор Михаила, где он со своими сродниками укладывает вилами сено в скирду, находящуюся под навесом.
Увидев и поприветствовав нас, работу временно приостановили. К нам подошел хозяин и начал обсуждать с Натальей хозяйственные вопросы.
Не прошло и пяти минут, как к дому подкатил крутой внедорожник. Из черного джипа с нагловатым видом вышли несколько мужчин. Один из них спросил: «Где сейчас находится доктор Иван Свинухов?». Наталья ответила, что он ушел в свою горную келью.
«А где находится эта келья?». Наташа по-одесски ответила вопросом на вопрос: «А вам это зачем нужно?». «Мы приехали из Пицунды, там наш брат попал в серьезную аварию и нам срочно нужен доктор Свинухов, мы его отвезем в город».
Наташа сказала: «Я очень сожалею, но отец Иоанн нам адреса не оставил. Только одному ему ведомыми тропами он добирается к своей келье, которая находится очень далеко отсюда».
Мужчина ответил ей: «Я вам не верю, если вы не скажете где он, мы сами разыщем его». Это было уже похоже на угрозу. Лишь только присутствие крепких мужчин села с вилами заставило их трезво оценить ситуацию и уехать.
«Да», - подумалось мне тогда: «Отец Иоанн для многих всего лишь инструмент для излечения и найдя его, подобные родственнички непременно приволокли бы его к болящему. Но монах Иоанн не ропщет, он осознанно выбрал путь целительства души и тела всех нуждающихся в этом».
Снова возвращаемся в скит. Зайдя в трапезную, Наташа предлагает мне, а также женщинам, несущим послушание на кухне, отведать свежего парного молока, привезенного ей.
К столу присаживаются Галина и Виктория, приехавшие из Одессы. Они являются подругами Натальи и приезжают сюда потрудится не первый год.
Пробую налитое в стакан молоко. Вкус необыкновенный, чувствуется большая жирность и, я бы сказал, сила, приобретенная от местных сочных трав. Свежий горный воздух усиливает запах молока.
Галина спрашивает, как проводили отца Иоанна. Наташа рассказывает об этом, а также о том, как мы хотели увидеть медведя, затаившегося за взлетным полем.
Я спрашиваю женщин, не встречались ли они с медведями: «Да нет, мы дальше скита не выходим, а вот монахи и местные жители часто встречают зверя». И Галина начинает рассказ:
«Отец Харлампий, инок наш, рассказывал, как однажды спускаясь с горы, где находится его келья, он увидел двух бегущих навстречу медвежат. Один из них подошел к ногам батюшки и начал ласкаться, второй в нерешительности остановился рядом. Вдруг из кустов выбежала большущая медведица и устремилась прямо на отца Харлампия. Шерсть на ней угрожающе вздыбилась и заколыхалась волнами. Когда до батюшки оставалось несколько шагов, а участь его была практически предрешена, он положившись на волю Божию и силу молитвы, перекрестясь, громко и уверенно произнес: «Да воскреснет Бог, да расточатся врази его». Также он перекрестил и медведицу.
Хищное животное остановилось как вкопанное. Через несколько секунд медведица повернулась и ушла в лес, за ней побежал и один медвежонок. Второй, немного постояв с батюшкой, осмысливая произошедшее, вскоре устремился в лес за своей мамой».
«А вот другой случай, который произошел с жительницей села тетей Ниной. Как-то раз она шла с сенокоса и увидела в ста метрах от себя идущего навстречу высокого мужчину, одетого, как ей показалось, в костюм бурого цвета с белым галстуком в виде манишки на шее. Приглядевшись, она увидела, что навстречу ей идет на двух лапах медведь, подражая человеческой походке. Тетя Нина застыла как вкопанная и стала молиться. Медведь остановился, встал на все свои четыре лапы и, повернувшись, ушел в лес».
Сидя за столом трапезной, я не переставал удивляться этим правдивым, неприукрашенным историям, из которых соткана жизнь жителей высокогорного села и иноков, подвизавшихся в этих местах.
Рассказ продолжила Галина: «Недавно тетя Нина шла со своей коровой с пастбища домой. Корова, почуяв опасность, остановилась, не желая идти дальше. Вдруг из зарослей вышла стая волков, ведомая волчицей,  и окружила испуганных женщину и животное, взяв их в кольцо.
Тетя Нина начала молиться Господу, защита которого только и могла уберечь их.
Волчица встала своими передними лапами на ствол поваленного дерева и, не отводя глаз с женщины, слушала тихие, но произносимые с верой слова молитвы. Звериная стая смотрела на свою волчицу, ожидая команды к действию. Немного еще постояв, волчица повернулась и ушла в лес, стая последовала за ней».
Подводя итог этим историям, Наташа говорит: «Без Божией воли даже такой хищник никогда не нападет на человека. Любая тварь спрашивает у Господа благословение. Волк всегда посмотрит на небо и спросит, можно ли трогать этого человека, или нет. А тетя Нина молилась Господу».
Вика добавляет, что тетя Нина начала молитву со слов «Господи да будет на все твоя воля и если мне суждена такая мученическая смерть я приму ее».
На мой вопрос есть ли тут змеи, все утвердительно качают головами. Вика начинает рассказ о том, как тетя Лена, также живущая в этом селе, изгоняла со своего огорода довольно таки крупных и ядовитых змей. Рассказ был прерван скрипом дверных петель. Дверь в трапезную отворяется и на пороге появляется молодой инок.
Наташа представляет нас и усадив за стол, предлагает попить чаю. «Это наш пустынник, монах Иов, который спустился со своей далекой лесной кельи, чтобы помочь нам в строительстве храма». Вика продолжила свой рассказ о змеях.
Монах также рассказал, что у себя на огороде недавно поймал двухметровую кавказскую гадюку. На вопрос женщин, убил ли он змею, инок ответил: «Зачем мне ее убивать, я отнес ее в лес».
Монах Иов раскрывает свой походный рюкзак и достает оттуда несколько банок меда. «Это вам с моей пасеки, мед только собрал, угощайтесь». Поблагодарив, Наташа спрашивает, нет ли у него «дурного меда», на что инок отвечает, что пока нет, а в прошлом году он приносил ей этот мед.
Я спросил: «Что такое дурной мед?». «Дурной мед – это мед, который собирается пчелами с цветов колючего кустарника родады. Он опасен для жизни, если скушать его больше, чем это допустимо. В малых количествах является очень полезным, так как хорошо очищает организм».
Вика продолжила рассказ Наташи, вспомнив, как их инок откушал больше, чем нужно, этого меду и чуть было не умер, испытав рвоту, галлюцинации, понос.
Галина в продолжение этой темы рассказала и свою историю:
«Год назад я привезла маленькую баночку такого меда, по просьбе своей дочери Татьяны, живущей в Одессе. Когда Татьяны не было дома, ее муж, обнаружив припрятанный в небольшой баночке дурной мед, покушал именно его, хотя на кухонном столе стояли два бутыля с вкуснейшим медом, также привезенным из Абхазии. Через некоторое время Татьяна приняла звонок мобильного телефона и услышала неестественно протяжный и тихий голос своего перепуганного супруга: «Та…..ня…., я умира…..ю!». «Что такое? Что случилось», - спросила Татьяна. «Не зна…ю. Я только ме….д кушал, который теща привезла в маленькой ба…ночке», - ответил ее супруг на другом конце телефона».
Мы все захохотали, вспомнив анекдот про тещины грибочки. Выдержав паузу, Галина продолжила: «Татьяна предложила мужу сделать промывание желудка, на что муж ответил, что не может подняться со стула и еле дотянулся до телефонной трубки. Таня успокоила своего мужа сказав, что скоро вернется домой.
Вскоре раздался еще звонок. В трубке Татьяна услышала еще более протяжный и обреченный голос супруга: «Та…..ня, у меня галюники, все плывет: и балкон, и стены. Я умираю». Супруга посоветовала вызвать скорую, на что муж сказал, что он уже не в состоянии дотянуться до телефонной книжки. Скорую помощь все же вызвали. Врач, сделав промывание, был крайне удивлен, что тещи уже и медом научились травить своих зятьев. Через шесть часов действие меда потеряло свою силу. «Теперь, - говорит Галина, муж Татьяны ко всем привезенным мной продуктам относится с большой осторожностью, даже прежде чем попробовать фрукт фейхоа, он поинтересовался о нем в Интернете».
Я попросил показать «дурной мед». Вика принесла поллитровую баночку с надписью на приклеенной бумажке – «дурной мед».
Попробовав его, я спросил, сколько нужно скушать для того, чтобы почувствовать галлюцинации. Галина ответила: «Три столовые ложки». На вкус мед оказался похожим на цветочный, но с горчинкой.
«Все зависит от дозы, я съел меду поболее», - говорит монах Иов. «Глюков никаких не было, но зрение пропало и давление упало 60 на 30. Я не мог двигать ни руками, ни ногами. Мои соседи еле меня откачали».
Виктория пояснила мне, что цветы родады имеют запах пива и имеют два оттенка цветов – фиолетовый и желтый, последний наиболее ядовит. Если поранится о колючки кустарника, то рана долго не заживает и тело покрывается язвами.
Галина, вспомнив недавний случай, продолжила рассказ: «Как-то вечером мы с Викой приезжаем в Сухум к матери Марии и заходим в дом, но нас никто не встречает. Заходим в комнату и видим монахиню Марию, похожую на умирающего лебедя, которая протяжным, тонким голоском говорит: «Да во…т, поела ме…д». «Какой мед?, - спросила Галина. «Дурной», - ответила Мария и указала на другую комнату, где почти без чувств лежала ее подруга Алла. Оказывается, они на протяжении трех дней вкушали этот мед, совершенно не понимая причину их странных «недомоганий» и галлюцинаций. За эти дни они успели накормить дурным медом многих гостей. К примеру, монах Иоанн, испив чайку с медом, поехал к стоматологу, но, почувствовав, что теряет сознание, а перед глазами все двоится, позвонил своему другу Борису, чтобы тот забрал его. Когда приехал Борис, отец Иоанн уже не мог узнать его и даже войти в дверь машины».
Наташа, подведя итог этим рассказам, улыбнувшись, полушутя говорит: «У нас так все пустынники лечатся».
После благодарственной молитвы Наташа предложила нам посмотреть складское помещение, где хранятся строительные материалы, подаренные благодетелями для храма. И вот вскоре она с гордостью показывает склад материалов, уставленный коробками.
Взяв в руки из одной коробки красивый элемент кровельного покрытия в виде рыбьей чешуи, она говорит: «Мы очень благодарны нашему благодетелю Петру Ивановичу Чутчикову, который оплатил нам кровельное покрытие. Наш храм будет очень красивым».
Подъехав к строительной площадке, Наталья показала нам уложенную друг на друга тротуарную плитку. «Эту плитку подарил нам город».
Дав некоторые распоряжения на строительной площадке, она предложила мне поехать встречать машину с лесом. Я с радостью соглашаюсь. С нами поехал и шофер разгруженной машины Игорь.
Снова мы трясемся в УАЗике, пробирающемся по скалистым и лесным участкам грунтовой дороги, которую таковой можно назвать лишь условно, да и распознать ее среди леса, усыпанному осенними листьями, непосвященному просто невозможно. Лес, покрытый золотистой опавшей листвой, наполненный каким-то внутренним свечением, необыкновенно красив. Я, упершись всеми конечностями и схватившись руками за поручни машины, дабы не пробить головой ее крышу, созерцаю прекрасные пейзажи. Наталья, сидя за рулем, который не отдает даже шоферу высочайшего класса Игорю, рассказывает ему о возможности вечного спасения через труд во славу Божию.
Мы въезжаем в довольно-таки странное, на мой взгляд, место, где стоят стволы деревьев, не имеющие кроны. «Здесь словно после Тунгусского метеорита», - говорю я. Игорь отвечает: «В прошлом году здесь прошел огромный селевой поток и срезал все на своем пути. Даже грунт, по которому мы едем, очень опасен, он состоит из плывущего щебня и грязи. Не дай Бог пройдет дождь и здесь долго нельзя будет проехать».
И вот из-за высокого кустарника появляется машина, загруженная доверху очень толстыми стволами пихты. Она неспешно пробирается сквозь сложный рельеф местности, то вздымаясь на холме и обнажая свое шасси, то опускаясь с него и отрываясь всей массой нагруженных стволов, на которых сидят двое людей.
Наташа, словно мать встречающая своих сыновей, с радостной улыбкой выходит на дорогу встречать бригаду. С бревен подъехавшего ЗИЛа спрыгнули двое мужчин, это инок Арсений и послушник Александр.
Шофер по имени Тариэл остался в кабине. «А где твоя машина», - спросила Наташа у него. «Я ее сжег», - пошутил Тариэл.
В действительности машина, на которой уже погрузили бревна, поломалась, сгорело сцепление. Пришлось оставить ее там и перегружаться на ЗИЛ, который сейчас стоял перед нами. Это легко сказать, но каково это было сделать, я тогда еще не знал.
Иноки перегрузили в нашу машину бензопилы и пересев к нам отправились в обратный путь. Монахи, на мои и Наташины вопросы, немногословно и без преукрас, рассказали о трудах на лесоповале, о ночевках в лесу, о любопытных медведях интересующихся, что делают эти двуногие на их территории.
Приехав в скит, всех нас ожидала вкуснейшая трапеза из борща, жареного картофеля с грибами, овощей и прочих блюд с любовью приготовленных Викторией и Галиной.
Уже ночью возвращаюсь в свой келейный домик, расположенный на соседнем через улицу участке. Иду, освещая путь фонариком. Село, растворившееся в ночной мгле, спит. У местных жителей в отличие от городских свой режим. Они ложатся спать с наступлением сумерек, а поднимаются с восходом солнца. Этот режим отработан в веках.
Над моей головой необыкновенно красивое небо, которое кажется очень близким и глубоким из-за чистоты горного воздуха и отсутствия освещения.
Созвездие Ориона кажется неестественно большим. Частые метеоры из созвездия Льва, прорезают своими кратковременными лучами небо. Осень – это время падения метеорного дождя называемого «Леонидами».
Огромные звезды Беттельгейзе и Сириус в созвездии Большого Пса, кажутся совсем близкими в связи с тем, что село расположено между скал, перекрывающих весь горизонт, со слабо видимыми звездами и открывая зрению яркую середину неба.
Я зачарованно иду, погасив фонарик, через сад, наполненный ароматом субтропических деревьев и трав.
На пороге домика, освещенного тусклым светом лампочки, меня встречает кот Васька и входит первый в открытую дверь. В центре небольшого единственного в этом домике помещения, имеющего из мебели лишь двое двухъярусных деревянных нар, сидит занятый нарезкой яблок для сушки Александр. С ним мы познакомились сегодня, встретив возвращающуюся с лесом машину.
Не отрываясь от работы, он приветствует меня. Кот прыгает ему на колено и созерцает, как наполняется резаными яблоками небольшой алюминиевый лист, подвешенный на проволоку к потолку и висящий над электрическим обогревателем.
Александр приехал сюда из большого города и решил остаться здесь навсегда. Здесь он приобрел небольшой дом с огородом. Сейчас он по просьбе Наташи, во славу Божию помогает строительству храма.
«Зимы здесь длинные, поэтому, что заготовишь то и будет тебе поддерживать и питать. Здесь вокруг села очень много грибов и ягод, да и как иначе ведь места святые. Грибы я уже заготовил, остались фрукты, да и картошку тоже нужно убрать» - говорит Александр.
«А места здесь интересные, да и сама история села много что повидала. Во время революции небольшой отряд белогвардейских офицеров, человек семнадцать, вошел в село. Обманным путем они забрали у местных жителей оружие, а всех мужчин закрыли в сарае, намереваясь сжечь его. Но один мужчина, живший у Святой горы на верхнем Санчере, был предупрежден об этой карательной экспедиции. Когда офицеры пошли за ним, он начал их по одиночке расстреливать. Каратели начали отступать. Спаслись немногие. Это Матерь Божия все решила, ведь здесь всегда было много молитвенников. После разгрома Ново-Афонского монастыря, сюда, скрываясь от гонений богоборческих комиссаров, перешло сто тридцать семь монахов. Эту историю мне рассказал старожил здешних мест, Василий Ананьич».
После вечерней молитвы мы, лежа на соседних нарах, долго еще не могли заснуть, продолжая разговор.
Ранним утром после завтрака, Наташа предложила мне поехать на лесоповал. Я с радостью принял это предложение. Необходимо было срубить и забрать несколько стволов деревьев, растущих на берегу реки Святая.
И вот мы уже в пути, едем за грузовой машиной вначале по грунтовой скальной дороге, затем через лесные заросли. Вскоре и этот путь прерывается бурлящими потоками реки Святая.
Газ 66 осторожно съезжает в реку и едет по ее течению, то погружаясь до метра в глубину, то взбираясь на подводные валуны. Наташа в нерешительности останавливается.
Проехав метров триста по реке, грузовик-вездеход выезжает на намытый галькой островок.
Мужчины выходят из кабины, инок Арсений прыгает с кузова. Игорь с ухмылкой садится на камень и закуривает. Он абсолютно уверен, что этот путь могут лишь проделать настоящие мужчины. Арсений, ухмыльнувшись, жестом руки предлагает Наташе ехать к ним.
Наталья, перекрестившись, заводит машину в бурлящие потоки реки и с громкой непрестанной молитвой ведет ее по неровному каменистому руслу. Я с удивлением смотрю то на оглушительный поток реки, то на одержимое духом лицо Натальи продолжающей непрестанно молиться. Также и я вслух повторяю молитву. Осторожно выбирая дорогу, если это можно так назвать, ориентируясь то по бурунам, то по водоворотам, Наташа вскоре въезжает на намытый островок. Лица мужчин слегка поблекли. Игорь, виновато отведя глаза, говорит: «Ты сдала экзамен на самую высокую квалификацию. Осталось вниз по реке проехать еще метров четыреста, но ты оставь машину здесь, дальше опасно ехать». Наташа саркастически ухмыльнулась и сказала: «Попробуем добраться без вашей помощи».
И вот мы снова, находясь в середине реки, движемся вслед за грузовиком готовым взять нас на буксир. Путь кажется бесконечным, надежда только на Господа, молитву которому мы громко произносим. Наконец въезжаем на противоположный берег и останавливаемся. Мужчины скупо поздравляют Наташу с боевым крещением в водах святой реки.
До нашей предполагаемой делянки осталось совсем немного. Идем пешком за грузовиком, прорывающимся через молодую поросль деревьев.
Машина после сложных манипуляций, подъезжает к подножию горы и останавливается у самого ручья отделяющего нас от крутого склона.
Наконец-то мы у цели нашего пути. Перед нами высокое, метров около тридцати дерево. Иноки Арсений с Иоанном обходя ствол, решают, как правильно повалить дерево и где начинать пилить. Решение принято. Арсений, одев наушники, защищающие от шума и заведя бензопилу, приступает к делу. Сделав клиновидный запил ствола со стороны его наибольшого наклона от вертикали, инок находящийся в клубах древесной пыли уже пилит противоположную его часть. Ствол дрожит, раздается протяжный оглушительный треск и дерево, с грохотом ломая мелкие деревца на своем пути, падает на землю. Осенние листья, потревоженные и сбитые падением дерева, еще долго кружатся в воздухе.
Взобравшись на поваленный ствол, иноки Арсений и Иоанн бензопилами срезают все ветви дерева, превращая его в огромное бревно. Ствол по отношению к машине лежит неправильно, перпендикулярно к ней. Александр с Игорем закрепляют к стоящему рядом дереву стальной блок, через который заводят стальной трос, связанный с лебедкой машины.
Наконец ствол распилен на несколько частей. Александр обвязывает пятиметровую часть бывшего древа, тросом. Игорь, стоя у машины, включает двигатель лебедки. Трос натянулся и ствол начал свое движение в сторону машины. Прежде чем ствол лег на кузов машины, пришлось трижды перевязывать блок. Совместными усилиями, используя также силу мускулов, мы, наконец, положили торец ствола на кузов. Игорь, сев в машину потихонечку начал сдавать назад, пока бревно не уперлось в переднюю стенку кузова.
Этот процесс, легко описанный на бумаге, на самом деле является очень трудоемким и опасным, так как все это выполнялось на крутом склоне с осыпающимся слоем грунта.
Во время небольшого перерыва в работе я спускаюсь через заросли к грохочущей на изгибе русла реке Святая. Бурлящая поверхность воды, находящаяся в непрерывном движении, искрится мириадами солнечных брызг, отраженных светилом. Я спускаюсь на небольшой покрытый галькой клочок берега, защищенного от стремительного течения уступом скалы. Пораженный красотой этих девственных мест, останавливаюсь и созерцаю вершину горы Святая, находящуюся за одноименной рекой.
Полной грудью вдыхаю аромат чистейшего воздуха, наполненного запахами горных деревьев и трав, и пропитанного мельчайшими брызгами бурлящего потока. Время словно останавливается и я, растворившись в звуках и запахах природы, став ее частицей, мысленно плыву вниз по течению. Любовь ко всему сущему, созданному Творцом, охватывает меня. Я, раздевшись донага, произнося Иисусову молитву и перекрестившись, медленно вхожу в кристально чистую, обжигающе холодную воду.
Трижды с головой погружаюсь в реку и выхожу наполненный восторгом и счастьем, с ощущением душевного очищения и легкости. Не одна мысль не может посетить мой, остановивший свою аналитическую работу разум. Глядя на вершину Святой горы, я поднимаю руки к солнцу и чувствую благодать, струящуюся через ладони по всему телу.
Звук бензопилы меня возвращает на землю. Нужно идти помогать ребятам. «И так, за работу», - дал команду мой отдохнувший разум, и я пошел к нашему лесоповалу.
В этот день были распилены и уложены в машину несколько поваленных деревьев. Когда солнце стало садиться за хребтом, мы, собрав хворост, разожгли костер на берегу реки и устроили импровизированную трапезу. Картошка в мундире с огурцами, помидорами и хлебом, вкушаемые в самом святом в здешних скалах месте, кажется райской пищей.
И вот вещи собраны. Машины готовы в обратный путь. Решив заснять на видеокамеру подвиг шофера, покоряющего реку, иду по берегу и останавливаюсь на небольшой отмели. Издалека машина, почти плывущая против течения, кажется совсем маленькой по сравнению с руслом реки. За ней вперевалочку идет машина, груженая лесом.
Мы покидаем ущелье и возвращаемся в скит.
На строительной площадке кипит работа. Бригада ведет распилку бревен привезенных вчера. На рельсовой платформе пилорамы лежит огромное, диаметром 1,2 м бревно. Наши бревна всего лишь до 0,8 м в диаметре.
Бригада рассказывает, что самое толстой бревно, которое они распиливали, было диаметром 1,5 м. Мне трудно представить, как это бревно массой три тонны можно погрузить в лесу на машину без помощи крана.
После разгрузки нашей машины Наташа просит погрузить на кузов продольные спилы бревен, которые не пошли на брус и балки. На втором дыхании грузим, скоро наступит ночь. Загрузив с верхом машину, едем в скит и в свете фар Уазика разгружаем. Эти тяжелые обрезки стволов вскоре станут строительным лесом, превратившись в бруски, вагонку и даже в плинтус. Но эту работу проделает зимой оставшийся здесь инок. Тогда перевалы на многие месяцы будут засыпаны снегом, отрезав село от цивилизации, и можно неспеша заняться творческой распилкой.
Очень уставший, но счастливый тем, что и мой труд пригодился, иду принимать душ в огороженную брезентом кабинку.
День оканчивается вкусной трапезой, после чего я знакомым путем возвращаюсь с фонариком в свою келью. Завтра день моего отъезда в Сухум.
Следующим утром мы с иноками и Наташей снова выехали в лес, но уже с другой целью.
В связи с тем, что в селе нет водопровода и других коммуникаций кроме электричества, воду для нужд скита приходится набирать в горной реке. Местные жители пользуются водой ручья, проходящего через село, но вода реки Святая обладает еще и качествами, соответствующими ее названию, поэтому мы и направились к одному из ее притоков. Вскоре мы уже наполняем ведрами, алюминиевые пятидесятилитровые бидоны, стоящие в машине, прохладной и кристально чистой водой.
Трудовой день, на протяжении которого я в основном собирался в дорогу и занимался видеосъемкой, прошел незаметно.
Вечером все находящиеся в скиту вышли на улицу провожать нас с Наташей в город. Для меня все трудники, рабочие и иноки стали очень близкими людьми, с некоторыми из которых я подружился. Было немного грустно, но я все же был рад, что мне довелось с ними потрудится во славу Божию при созидании дома Божия – храма в честь Усекновения главы Иоанна Предтечи.
И вот под покровом ночи мы выехали в обратный путь, хотя сказать по правде я уже сомневался обратный ли этот путь, так как все пути должны вести к храму, а мы едем от него. Мысленно я осознал, что возможно обратный путь мне еще предстоит, когда вернусь снова в этот скит, а сейчас я направляюсь в свое прошлое, в город, где родился и живу, в город Москву.
Наташа на минутку заезжает на строительную площадку. Осветив лежащие стволы светом фар, она говорит: «Сегодня еще десять кубов наши ребята привезли». Я фотографирую ее напротив среза ствола диаметром немногим меньше ее. «Да», - подумалось мне, - «на плечи женщин, которые в основном молятся в храмах, Господь в последние времена возлагает и тяжкий крест их строительства. Мужчинам, особенно в больших городах, некогда заниматься этим невыгодным делом. Они заняты зарабатыванием денег земных, а не небесных».
Отъехав от села, Наталья остановила машину у одиноко стоящего домика. К нам подошли несколько человек. Женщина с девочкой и мужчина средних лет сели в нашу машину, двое других в кабину грузовика. Мы тронулись в путь, грузовая машина, управляемая Игорем, вслед за нами. Путь не близкий, а ночью еще и крайне опасен, поэтому присутствие второй машины очень кстати.
Женщина рассказывает нам, как она с мужем только что заводили по доскам, уложенным с земли на открытый борт грузовика, своего теленка, которого везут на продажу в город. Девочка, ее дочь, застенчиво улыбаясь, также комментирует это событие.
Мы едем через сказочный, ночной лес. Стволы и ветви деревьев, покрытых лишайником и мхом, словно лапы сказочных чудовищ тянутся к нам. Яркий свет фар усиливает этот эффект за счет контраста и светотени оживляющей своим движением все видимое пространство.
Машина то погружается в грохочущий поток реки или ручья, пересекая его, то идет на подъем.
На очень крутом подъеме женщина говорит: «Здесь недавно Михаил чуть было не захлебнулся в собственном меду. Он ехал на кузове грузовика груженного досками, наверх которых были поставлены бидоны с медом. На этом подъеме машина перевернулась, и Михаил оказался под досками. Одна голова торчала из-под них. Крышки от бидонов открылись и начали заливать его голову медом. Он чуть было не захлебнулся в нем. Ели успели спасти».
Рядом с девочкой на заднем сидении сидит мужчина, о котором я расскажу несколько подробнее. Он - Александр Никитин, бывший католический священник, живший ранее в Москве. Несколько лет назад он купил участок с домом рядом с селом Псху, где некоторое время пытался создать общину. В связи с тем, что перекрещиваться в католики здесь не захотели, а молельный дом, построенный им, сгорел, он отошел от миссионерских дел и занялся хозяйством. Его сын и жена помогали ему в этом благом деле. Он даже стал задумываться, а не принять ли ему православие. Натальино подвижничество в деле строительства храма вызывало у него большое уважение. Наташа воспринимала его не как конкурирующую конфессию, а как хорошего доброго человека, который по своему ищет дорогу к Господу.
Итак, вернемся снова в нашу машину. Александр, сидевший до сих пор в роли пассивного слушателя, оживленный рассказом женщины взял на себя роль рассказчика.
«Да, на этом подъеме многие пострадали. Недавно чуть было не погиб Сергей с Ригзы, который вез на грузовике пять тонн груза. Машина не дотянув до вершины подъема скатилась вниз. Здесь же перевернулся и Федя Третьяков, а другая машина, перевернувшись, завалила насмерть людей».
Наша грунтовая дорога вьется среди скал. Машина, прижимаясь к отвесному склону, осторожно опускается. Справа глубокая пропасть сокрытая непроницаемой мглой. Даже свет мощной фары не может пробить темноту, так как ширина ущелья очень большая и до соседних гор не достанет свет.
«Это место называется «Синяя глина», это одно из самых опасных мест, особенно после дождя», - говорит Наталья. Машина скользит по скользкой ползущей глине и может упасть в пропасть. Здесь не раз нам пришлось разгружать груз с машин, шоферы которых отказывались ехать далее».
Мы замолкаем и, затаив дыхание, переезжаем участок дороги, выстланный по вязкой глине ветвями и стволами деревьев, уложенных поперек дороги. Проехав этот участок, Александр продолжил: «Это место скверное, здесь целая гора ползет. Когда делали эту дорогу, завалило не один трактор. Пытались построить дорогу выше, чтобы обойти это место, ничего не получилось. После каждого дождя местным жителям приходится восстанавливать этот участок, так как его размывает или засыпает глиной с камнями. Недавно здесь перевернулась машина Хасика и вся мука, перевозимая им, посыпалась в пропасть.
К нам в село можно проехать лишь с середины августа по ноябрь, дальше мы живем, отрезанные от цивилизации. Когда перевал освобождается от снега, первый, кто едет, расчищает дорогу от завалов».
Наташа останавливает машину на самой высокой точке перевала. «Здесь 2280 метров над уровнем моря», - говорит она. Выходим из машины, нужно подождать отставшую машину Игоря. За пропастью, на фоне кромешной тьмы, мы видим небольшой движущийся огонек, это машина Игоря.
Над нами, искрясь мириадами бриллиантовых огоньков, раскинулась бесконечная вселенная. Здесь особенно чувствуется вся микроскопичность нашего бытия, наших помыслов и дел. Здесь наш дух остро осознает свое небесное отечество.
Александр говорит: «Несколько дней назад здесь семь больших волков окружили стадо лошадей, и погонщикам всю ночь пришлось отстреливаться от хищников. Затем они ушли к нам в село, я сам на Синей глине видел их отпечатки. Медведей здесь очень много. Недавно такой зверь одну монахиню убил и утащил в горы. Также отец Харлампий, пустынник наш, чуть не погиб от медведя. Ему пришлось залезть на высокое дерево и просидеть там до утра».
Прохладно, садимся в кабину. Дождавшись грузовую машину, едем дальше. Небольшой спуск и мы снова останавливаемся, но теперь для того чтобы отдохнуть от трудного пути. Женщины суетятся, выставляя на небольшой стол под навесом бутерброды, пирожки, яйца с овощами и чай в термосе.
Мы вкушаем трапезу, а Александр указав на небольшое сооружение с дверями, сообщает: «Это тот домик, где пастухи отбивали стадо лошадей от волков, о которых я недавно рассказывал. Лошадей здесь используют для выезда туристов в долину семи озер».
«А вот прошлой весной, - продолжил Александр, - мне с приятелем пришлось добираться на Псху пешком. До перевала мы доехали, далее нас не пустил снег. Мы пошли пешком, дошли до края отвесной скалы там, где должна быть дорога, а там снег глубиной до четырех метров. Пришлось по краю снежного обрыва пробивать тропинку. Вы не представляете себе, «какое это удовольствие», упадешь, костей не соберешь. Когда мы пришли в село, Миша Шишин, покрутив пальцем у виска, сказал: «Вы просто ненормальные, в это время у нас никто не ходит. Летом также почти невозможно пройти из-за бушующих от талых вод рек».
Мы хотя и одетые в теплые вещи изрядно замерзли, тем более рассказ Александра не способствовал согреванию, а даже наоборот.
С большой радостью мы садимся обратно в машину и включаем обогреватель.
Отъезжая, свет фар освещает небольшой обелиск в честь воинов, павших в годы войны с фашистской Германией. «Да, суровые здесь места», - подумалось мне.
Среди отвесных скал проезжаем в молчании, погрузившись в сладкую дремоту. Дорога с грунтовой переходит на асфальтовую. Останавливаемся у озера Рица. В тишине любуемся озером, отражающим в своей черной глади красоту звездного неба.
И вот мы в машине. Фары освещают извивающийся в ущельях серпантин дороги. Наташа притормаживает, проезжая отвесную пропасть.
«Это место называется «Прощай, родина», - говорит Александр. Здесь упала в пропасть грузовая машина, перевозившая солдат. Те, кто видел эту трагедию, рассказали, что из падающей машины был слышен окрик одного из солдат воскликнувшего «Прощай, родина». Погибли все.
Еще несколько часов пути и мы подъезжаем к городу. Александр просит остановиться, его дорога окончена. Мы расстаемся, он уходит в ночь.
Опережая хронологию событий и для того чтобы не потерять общность темы, я вынужден описать некоторое трагическое происшествие, случившееся спустя две недели после моего посещения Абхазии.
Вскоре после приезда в Москву мне позвонила Наталья и сказала: «Ты помнишь Александра Никитина, того, кто ехал с нами из села в Сухум и который рассказывал нам на перевале страшные истории». Я ответил, что помню. «Так вот, он погиб на том же перевале. Вчера его похоронили. Дней через десять после твоего отъезда он решил ехать обратно на Псху. Я ему советовала не делать этого, так как перевал уже покрылся снегом, но он меня не послушал. Местные жители, которые также намеревались с ним добраться до села, подъехав к заваленному снегом перевалу, вернулись обратно в город. Александр решил добираться к селу пешком, по снегу. Поскольку была ночь, он заночевал в том самом деревянном сарае на перевале с одной масляной лампой, а было довольно холодно. Утром он пошел к селу по снегу, глубина которого доходила до трех метров.
Видимо, он умер от разрыва сердца, не выдержавшего нагрузку от борьбы в снежной западне».
Слушая это скорбное сообщение, мне тяжело было представить, что совсем недавно здоровый, красивый человек погиб, да еще на том месте, где рассказывал нам страшные случаи, произошедшие с другими людьми.
«Как бренно наше тело и как тщетны его труды, если они не сообразны воле Божией», - подумалось тогда мне. Но как распознать Его волю нашим порочным умом. Неоспоримыми являются наши старания во славу Божию, пример тому строительство храма. В любую секунду нас может отозвать Господь с этой земли, а мы не понимая этого одержимо стремимся построить на ней «вечный дом» для тела, совершенно не заботясь о нашем настоящем доме, который «Там».
Поэтому пока мы живы, постараемся идти к спасению души, служа «Его» воле, а не воле Князя Мира сего, потакая своим желаниям. И да сохранит Господь всех христиан на многая лета, а усопшим вечная память.
Я снова возвращаюсь к прерванному повествованию. В три часа ночи мы, наконец, подъехали к дому в Сухуми, где нас радушно встретила монахиня Мария, угостив чаем с пирожками.
После короткого сладкого сна и утреннего правила, мы с Наташей посетили старицу Ольгу, молитвы которой сохраняли нас в пути.
После исповедального разговора со схимонахиней, я вышел на улицу окрыленный и очищенный от прежних сомнений. Господь через старицу еще раз посмеялся над моими планами. Сегодня утром я собирался ехать в Москву, а сейчас уже знаю, что будет иначе. Старица благословила меня остаться на праздник иконы Иверской Божией Матери и совершить паломничество на Иверскую гору к источнику.
Хотя празднование состоится завтра, мы направляемся в Сухумский собор на утреннюю службу, а вечером едем в Новоафонский храм в честь Симона Канонита. Нужно исповедаться и подготовиться к причастию. В этом древнем храме, построенном в X веке, находятся мощи святого Симона Канонита.
Вот наступил праздничный день. Ранним утром мы опять возвращаемся из Сухума в храм Симона Канонита, где после Божественной литургии принимаем причастие.
После торжественного богослужения, мы вместе с прихожанами храма под водительством батюшки, служившего литургию, совершаем крестный ход на святую гору.
Я очень рад тому, что вместе с нами в храме находились и те ребята из Абхазии, которые на Пасху были в Иерусалиме.
Борис несет храмовую икону, прижав к груди, мы идем вслед за ним и батюшкой. Поднимаемся в гору. На каждом из двенадцати поворотов грунтовой дороги останавливаемся, священник читает акафист и окропляет нас святой водой. В переходах между поворотами крестный ход сопровождает пение случайно образованного хора, в котором хорошо слышен прекрасный голос Натальи. Довольно таки трудный и продолжительный подъем на гору в иное время, сейчас совершается с легкостью. Лица идущих паломников светятся радостью, ведь они идут в удел Божией Матери.
Я вспоминаю, как в свои школьные годы посетил эту гору, но изнутри. Мне довелось побывать в ее недрах, которые скрывают сложнейшую систему многокилометровых лабиринтов, открытых в 1961 году. Тогда, сидя в вагончике едущем по тоннелю, я созерцал огромные залы с подсвеченными причудливыми образованиями сталактитов и сталагмитов. В одном из залов впервые увидел глубокое подземное озеро. Я был потрясен увиденным.
Теперь мне с группой паломников, а не туристов предстоит подняться на эту святую гору, высота которой 345 метров над уровнем моря. Но это лишь земная высота, а высота ее в духовном мире не имеет границ.
Мы подходим к полуразрушенной сторожевой башне выложенной из блоков известняка. Это первый оборонительный пояс стены, построенный византийцами в IV веке. Во времена Абхазского царства здесь находилось поселение являвшееся столицей этого народа. У этих стен в VIII веке, было остановлено шестидесятитысячное войско арабов под предводительством Мурвана ибн Мухаммеда. Тогда, немногочисленные защитники крепости уничтожили более трех тысяч захватчиков, а тридцать пять тысяч погибло от поразившей их эпидемии. Мурвану пришлось уйти, а задуманный им поход через Абхазию в тыл Византии провалился. Божья Матерь явила тогда чудо защитив абхазский народ.
Наш крестный ход останавливается у последнего, двенадцатого поворота. Здесь открывается великолепный вид на Новоафонскую бухту, берег которой пышно порос кипарисами и пальмами. Внизу у подножия горы в центре четырехугольника, образованного корпусами монастыря, стоит Пантелеймоновский собор увенчанный пятью золочеными куполами. Это Симоно-Канонический монастырь, построенный в 1900 г., в нововизантийском стиле. От самого побережья к монастырю идет кипарисовая аллея названная «Царской» в честь императора Александра III посетившего монастырь. Тропу, которой шел русский царь, монахи высадили кипарисами. Нам вчера вечером довелось побывать в этом монастыре.
Мой взгляд погружается в бесконечную синеву моря, которое там, на горизонте сливается с бесконечностью голубого неба. Несколько судов ВМФ России стоят на рейде, охраняя морские границы. А там за мысом виднеется полоса пляжей города Гагры. Четверть века назад на одном из них я познакомился со своей первой женой Еленой, приехавшей на отдых из Белоруссии. Случайно ли это было, конечно нет. Не случись то событие, быть может, дорога судьбы не привела бы меня к храму.
Две недели назад я побывал в Гагре, где передал главе администрации города Феликсу Тарасовичу Даутия проект храма, который годом ранее он просил разработать для его города. Случайно ли это, конечно нет. Да и сам подъем на эту святую гору случайностью не является, это воля Божия которая связывает воедино все цепочки, казалось бы, разрозненных событий.
Наконец мы поднимаемся на вершину скалы, увенчанной недавно отреставрированной, величественной Восточной башней, построенной на месте древнего языческого святилища. Небольшая площадка окружена мощной, до пяти метров высотой, стеной. Внутри цитадели находятся руины христианского храма VI века.
У подножия крепости нас встречает святой источник с прохладной водой. Откуда здесь источник, не знает никто, есть только предположения. Это чудо разрушает всю теорию законов притяжения, ведь из недр земли на такую высоту сквозь потрескавшуюся породу теоретически не может пробиться ни капли воды.
Через каменные врата идем к полуразрушенной часовне, построенной монахами в начале двадцатого века. Там два монаха ведут благодарственный молебен в честь Божией Матери. Мы располагаемся в небольшом дворике вокруг часовни ,радом с другими паломниками.
Наташа радостно улыбается и говорит: «Это наши пустынники иеромонах Николай и монах Константин, их редко можно увидеть в городе». После службы мы подходим за благословением. Монахи, узнав Наташу, радостно приветствуют ее и с интересом расспрашивают о строительстве храма на Псху.
Расставаясь, просим их святых молитв и идем через разрушенный древний храм к святому источнику.
Здесь царит радостное оживление. Паломники наполняют принесенные ими бутылки, бидоны и бутыли, водой из святого источника. Многие, произнося молитвы, обливают себя и пришедших с ними, живительной холодной водой.
Исцеляемся и мы, поливая трижды друг друга святой водой, произнося: «Во имя Отца, Сына и Святого Духа».
Наталья подводит меня к чудесной смоковнице, три ствола которой переплелись в единое древо. «Здесь, на этом месте в 1924 г. старцу Макарию, жившему после изгнания из Новоафонского монастыря, было чудесное явление Пресвятой Богородицы», - говорит Наташа. «В память об этом выросло это дерево, и забил источник. Раньше там воды не было».
Мы покидаем удел Божией Матери. Тело кажется потеряло свое земное притяжение и не зная усталости несет мою душу по скалистой дороге, среди дубового леса.
Ровно год назад я поднимался сюда в машине главы Краснодарского края, для которого разработал и передал эскизы храма для города Сочи. Надо сказать тогда я действительно устал.
Месяцем позже у развалин храма на Иверской горе, мэром города Новый Афон был организован праздничный ужин, куда я был приглашен и доставлен на «крутой» машине. От большого количества застольных тостов, восхваляющих присутствующих я устал еще более. Да и можно ли восхвалять кого-либо кроме Богородицы и Господа в ее уделе? Наверное нет. Да и въезжать сюда машинами на шашлык и барбекю, дело небогоугодное. Подниматься на святую гору нужно только своими ногами и с молитвой на устах.
Мы подходим к небольшому участку асфальтового покрытия ведущего на Иверскую гору. Этот кусок дороги длиной один метр, кажется нелепым и нелогичным. Я вспоминаю, как лет двенадцать назад, впервые поднимаясь сюда, услышал рассказ отца Александра Коблова, тогда еще мирянина. Он поведал мне историю, которую хорошо помнят абхазы, да и наши паломники.
На вершине святой Иверской горы, власти задумали построить ресторан. По этой причине, к ее подножию прокладывали автодорогу. Рабочие корчевали деревья, а машины ломались, переворачивались, и дело не шло.
Но когда появился первый метр асфальта на самой горе, по камням сверху сошла высокая Женщина в черном монашеском одеянии и сказала бригаде строителей: «гора эта Моя. Здесь дороги не будет…». На людей нашел страх, и они,  оставив инструменты и технику, отказались работать. Бригадир начал смеяться и потребовал возобновить прокладку дороги. Вдруг он упал, стал кричать от боли и был отвезен в больницу. Человек остался калекой, но поверил и стал большим молитвенником. А затем из колодца ушла святая вода. Приехала комиссия и решила: раз нет воды, то и ресторан не стоит строить. Вода через некоторое время появилась вновь, но никто больше не решался дерзко приступать к святыне. А в память об этом случае остался метр заасфальтированной дороги, ведущей к горе.
И вот мы возвращаемся в Сухум. По пути недалеко от Нового Афона останавливаемся, напротив Приморского парка. Этот парк был обустроен в 1910 году к приезду царской семьи. Здесь были разбиты пруды с водопадами и каналами. Парк сохранил свою красоту до наших дней и является приятным местом для прогулок. В его прудах живут лебеди. Ради них Наташа почти всегда останавливается здесь. Мы идем кормить лебедей. Белые и черные красивые птицы, грациозно устремляются по глади озера к нам. Теперь, глядя на Наташу, я вижу ни прораба и даже не благочестивую молитвенницу, а просто живого смеющегося ребенка разговаривающего с птицами.
Вечером того же дня получив благословение у старицы Ольги и попрощавшись с Натальей и монахиней Марией, я еду в город Сочи.
Далее мне предстоит поездка в Майкоп, где я должен встретиться с епархиальным Владыкой Тихоном, а уж потом домой.
И вот я в поезде, везущем меня обратно в Москву. Мысленно, вновь возвращаюсь в Абхазию. Вспоминаю как годом ранее, мне посчастливилось встретиться с одним из пустынников, монахом Константином. Тогда мне предложили с группой корреспондентов, приехавших из Краснодара, поприсутствовать на встрече с монахом, который позволил взять у него интервью. Уговорить его на это интервью было крайне сложно. Представители телекомпании были огорчены тем, что монах запретил снимать его на фото и видео.
Встретив автобус с корреспондентами у самой границы, мы направляемся в город.
Дождливый вечер. Наш микроавтобус плутает в узеньких, извилистых, как серпантин, улочках горного селенья близ Сухума. Предстоит встреча с настоящим монахом-пустынником. Он как раз спустился с гор, монахи-пустынники сходят в мир довольно редко.
Мы добрались до нужного дома. У калитки нас ждет отец Константин, анахорет.
- Ну вот, по молитвам и добрались, - приветливо говорит он.
Отцу Константину на вид около пятидесяти. За внешней скромностью угадывается внутренняя сила.
Рассаживаемся в большой комнате, корреспонденты включают свои диктофоны.
- Как часто вы общаетесь с людьми в миру? – слышаться первый вопрос одного из журналистов.
- Жизнь монаха и жизнь православного человека всегда неразлучны. Монах молится о тех, кто в миру. Вы уже познакомились с проповедническим подвигом апостола Симона Кананита, который завершил свой земной путь здесь, в Абхазии. Так вот он сразу после своего брачного пира, на котором Христос явил чудо претворения воды в вино, оставил все земное и последовал за Спасителем. По сути, Симон Кананит стал первым монахом. Самая большая жертва – это когда человек посвящает всего себя служению Богу.
Когда монах принимает мантию, то в мир уже вернуться не может. Очередная ступень духовного роста – великая схима. С нею начинается непрестанная молитва о Церкви и обо всем мире…
По нашей просьбе монах рассказывает свою личную историю.
Отец Константин, в миру Михаил, вырос на Украине, под Киевом, в семье, где было пятеро детей. Когда учился в школе, то до поры до времени скрывал, что верующий. Но скоро все открылось. Тогда в церквах устраивались облавы. Директор школы вызывал отца и «песочил»: «Как ты смеешь! Все вокруг строят коммунизм, а вы на что детей наставляете, вам не стыдно?».
Тем не менее школу Миша окончил неплохо, поступил в медицинское училище, потом служил в армии, а после нее стал студентом медицинского института. Практически везде приходилось скрывать веру.
- И меня это тяготило, - вспоминает наш собеседник. – В молитвах я стал просить Господа, чтобы Он послал мне такого человека, с которым бы я дружил и мог вести настоящую христианскую жизнь. Мне хотелось, чтобы он был не только благочестивый, порядочный, но чтобы у этого человека имелось свидетельство, что он спасется. Однажды в храме я увидел молодого человека, у которого на пиджаке был значок мастера спорта. По боксу. Чему он научит? Мордобою? Нет, это не лучший кандидат для знакомства.
Через некоторое время мне встретился другой молодой человек, из рассказа которого я понял, что Бог коснулся его судьбы. Его звали тоже Михаилом. Он страдал сильным недугом – организм плохо усваивал пищу. Вот он и стал повторять: «Господи, если ты есть, прости меня, помоги мне. Матерь Божия, если ты есть, прости меня!». И однажды почувствовал: будто кто рукой провел по пищеводу и желудку. И ему стало легче. Он подумал: если есть Царица Небесная, то ее надо как-то искать. И приехал в ближайший собор.
А тогда многие из входящих в храмы испытывали страх – боялись там встретить кого-нибудь из студентов или преподавателей. Могли быть неприятные последствия, вплоть до исключения. Ему показалось – кто-то пристально смотрит на него. Он только ниже опустил голову. Но чувствовал, что взгляд идет откуда-то сверху. Не выдержал, поднял голову. И увидел женский лик. Женщина, поворотив к нему голову, улыбалась. Он понял – это Она, Царица Небесная, исцелившая его от страшной болезни. И оттого у него слезы покатились градом, ему захотелось сказать всем: «Люди, обратитесь к Богу! Не ходите бесцельно по улицам, как я еще вчера ходил. А идите сюда, только здесь истина!».
- Так я получил свидетельство, - говорит отец Константин, - что этот человек спасется. И мы стали дружить. Вскоре у нас появился третий друг, тоже по имени Михаил, который уже окончил Киевский мединститут, поступил в аспирантуру. Мы считали, что живем недостаточно полнокровной христианской жизнью, и пришли к решению, что хотели бы поселиться в монастыре. Узнали, что в Почаевской лавре есть старец Иоанн, перешедший в эту обитель из закрытой тогда Киево-Печерской лавры.
Именно к нему три Михаила приехали со своим вопросом. А отец Иоанн – с порога: «Собирайтесь и поезжайте. Сегодня же!». Это двум друзьям, а третьему, аспиранту, сказал: «А ты должен остаться в миру». Все правильно, у того была старенькая и больная мать. Спустя какое-то время он женится, а затем станет священником и врачом. Доктор медицинских наук Михаил Викторович Суховей – это врач до недавних пор был известен в Киеве…
Однако, сказав «Поезжайте!», старец Иоанн не уточнил куда. Молодые люди знали по прежнему опыту, что в известные монастыри их не примут. Тому же Мише Суховею в семьдесят первом году не сразу удалось даже в духовную семинарию поступить. Во-первых, тут же домой к родителям приехал секретарь райисполкома, чем старики были весьма удивлены – сколько живут, никогда такой чести не удостаивались. Этот товарищ и мысли не допускал, что молодой человек поступит в семинарию. Целое дело раздули. Парню пригрозили исключением из института, выдали непотребную характеристику. И только после звонка в институт министра здравоохранения он все-таки был допущен к поступлению в семинарию.
Два других Михаила пришли на вокзал и стали изучать карту СССР, искали, где меньше всего населенных пунктов. На Дальний Восток не захотели, в Казахстан тоже, а решили ехать на Кавказ. Будто какая-то ниточка их вела. Так оказались в Абхазии, у озера Мкела, где от местных жителей узнали: у этого озера видели монахов, но на них устраивались облавы с применением вертолета, и они ушли глубже в горы.
- Но нам удалось их найти, и мы были приняты братией, стали молиться. Поняли – надо видеть в каждом человеке не грешника и не преступника. Каждый – чадо Божие, каким его Бог создал. Только у многих случилось какое-то повреждение… Но человек сегодня такой, а завтра покается и стане лучше. Сделать это никогда не поздно.
- По вашим молитвам вам не открылось, что ждет Сухумскую и Абхазскую епархию?
- Мы знаем, что православная вера займет достойное место в жизни России и даже всего мира. Ведь люди чувствуют, что без духовной основы, без веры в современном мире жить все сложней и сложней… Что касается церковной жизни, мы не занимаемся ее исследованием, а просто молимся Господу, чтобы Он претворил все так, как Ему угодно, а нам спасительно. Потому что разделение на какие-то юрисдикции – это для структуры внешней, для внешнего порядка. И в этом смысле мы хотели бы связать дальнейшую жизнь с Русской православной церковью.
- В горах вы что-то строите, возделываете?
- Монашеская жизнь отличается от светской. Как сказано в тропаре преподобному Серафиму Саровскому: «Непрестанною молитвою и трудом в пустыни подвизался еси….» Да, монах должен быть и строителем, и печником, уметь печь хлеб, стирать, ремонтировать и прочее-прочее. Труд тогда не суета сует, когда ты его ведешь правильно и он не отвлекает от молитвы к Богу.
У отца Константина было немало случаев, которые научили правильному сочетанию труда и молитвы. Например, после кончины брата он получил благословение священника на уединение. А условие было такое: «Если хочешь жить один, то и стройся один, чтобы не братья к тебе, а ты к ним, когда нужно, приходил». Пришлось в одиночку готовить на склоне ровную площадку под жилище, пилить деревья.
- И уже сделав какую-то основу, я обратил внимание, что над моей кельей стоит огромная дуплистая чинара. Если не спилить, то упадет на мою площадку. Пилю и молюсь: «Господи, помоги мне, чтобы это дерево упало на другую сторону». Все и вышло по молитве.
Как-то занялся «возделыванием» - картошку решил посадить.
Об этом отец Константин вспоминает, подтрунивая над собой:
- Ровного-то места в горах практически нет, земля на склонах не держится, ее дождевые потоки смывают… Так что посадил четыре ведра, а выкопал два…
- Отец Константин, ваш жизненный путь рассмотрел старец Иоанн. Следует ли обращаться к прозорливым?
- Старец-то подскажет. Но тут можно ошибиться тому, кто совет слушает. Сначала нужно обращаться к Богу, а потом к человеку. Многие приезжали к Иоанну Крестьянкину, хотели с ним лично увидеться, устраивали к нему очереди. А две женщины, прежде чем к нему пойти, высказали Богу свою скорбь и беду - помолились в храме… И когда батюшка вышел к собравшимся, то только этих двоих позвал к себе. Остальные, сказал, пришли к человеку, а о Боге забыли…
Было уютно и тепло. Когда мы попрощались с анахоретом, долгий и нудный дождь прекратился.
Приехав в Москву, я полностью погрузился в разработку эскизов храма в честь «Всех Святых» в Магдебурге (Германия), фундамент которого был уже заложен. Группа архитекторов прекрасно справилась с выполнением проекта в электронном виде, который вскоре был благословлен Патриархом Кириллом и передан архиепископу Берлинскому и Германскому Феофану.
Этот храм, строящийся на площади рядом с Магдебургским университетом, станет частицей России, ковчегом православия, спасающим на своей палубе всех пришедших на него через воцерковление.
По словам архиепископа Феофана. Европа сейчас остро нуждается в окармлении православием. Многие католики, видя в нем свет истины, меняют свое вероисповедание и идут в наши храмы.
Настоятелем будущего храма назначен отец Борис, с которым меня познакомил и рекомендовал, как архитектора, руководитель Центра Инвестиционных Программ РПЦ Николай Аркадьевич Платонов.
Удивительным образом родной отец протоиерея Бориса Устименко оказался родом из того самого села Псху в Абхазии. Батюшка отца Бориса, протоирей Филипп, является духовником Ставропольской епархии и служит в городе Пятигорске.
Как могло так случиться, что предыдущий проект храма, выполненный для общины села на Кавказе и храма в Магдебурге, связал воедино фрагменты судеб Сына и отца?
Их судьбы во многом схожи, отец Филипп служит благочинным в городе Пятигорске, а протоиерей является благочинным Северных Земель Германии.
Позвонив по телефону своему отцу, отец Борис обрадовал его, рассказав что в их родном селе строится храм, автор которого является автором Магдебургского.
Отец Филипп попросил ходатайства о его служении в этом храме, так как собирается уйти на покой по старости и уехать обратно в родное село.
Через несколько дней из Абхазии в Москву приехали Наталья, которую я представил отцу Борису.
Радость и эмоции переполняли их, когда они беседовали о столь дорогом для них месте.
Наблюдая за ними мне было приятно, что мои скромные архитектурные труды, стали по Божиему замыслу некой осью собравшей вокруг себя столь уважаемых людей, созидающих храмы в разных государствах.