Любимые женщины Николая Краснова

Коля любил Анжелу. Страстно, нежно, трепетно. Но она ушла от него. Мужчина был крайне расстроен. Несколько дней ничего не ел, только лежал на кровати, отвернувшись к стенке, словно обиженный ребенок. Перед глазами так и стояло ее прекрасное смуглое лицо, ярким акцентом которого были карие глаза и угольно-черные пушистые ресницы.

  Но вскоре Николай все же сумел взять себя в руки (не без помощи психолога, конечно же) и нашёл другую любовь.

 Чересчур романтичная Кристина казалась хрупкой и нежной натурой, легкой и воздушной как облако. Ее волнистые светлые волосы и рыжие веснушки сводили Николая сума. Казалось, он мог вечно наслаждаться ее красотой. Особенно когда девушка была молчалива. Но такое случалось крайне редко. Кристина постоянно мечтала о светлом совместном будущем и вслух делилась всеми своими мыслями с возлюбленным. Николай в такие моменты часто закатывал глаза и офигевал от услышанного. Колю очень утомляла излишняя активность девушки, а иногда удивляла.

 – Коленька, я хочу четверых детей! А еще большой светлый дом! И сад с фонтаном! А еще собаку.., – лучезарно улыбаясь, тараторила Кристина.

 – Сколько-сколько?! – округлив глаза, переспрашивал Николай. – Да ну!

 – Ну ты же сам говорил, что тоже хочешь четверых, – удивлялась девушка.

 – Я? Серьезно?! Не помню…

 – Эх, Коля, ну какой ты ветренный! Сам не знаешь, чего хочешь.

 – Да уж, – не переставал удивляться Николай, делая очередной глоток воды.
 
 А ещё Николай периодически встречался с Надеждой. Женщина была чуть старше, но Колю это ничуть не смущало. Скорее наоборот – Николай любил опытных женщин. «Двадцать пять лет – тоже мне разница» – рассуждал он.

 С Надеждой Коля забывал о Кристине и погружался с головой в совершенно иные беседы. Женщина была образована, очень начитана, бывший преподаватель филологии. На лавочке в саду, где пара любила проводить время, Надежда часто читала стихи известных классиков. Николай в этот момент впадал в легкий анабиоз.

 – «Все мы, все мы в этом мире тленны,

    Тихо льется с кленов листьев медь…

    Будь же ты вовек благословенно,
 
   Что пришло процвесть и умереть»*, – читала Надежда громко и выразительно, активно жестикулируя. Если кто-то оказывался на соседних лавочках, то обязательно аплодировали даме. – Коля, тебе совсем не интересно? – обиженно возмущалась она, толкая задремавшего мужчину в плечо.

 – А? Что? Нет-нет, ну что ты! Очень интересно, – зевал в ответ Николай.

 И еще одна любовь Николая – Вера. Яркая брюнетка с пирсингом в носу и тату на плече – нескончаемый вихрь эмоций и ураган страстей. Вера всегда была верна своим принципам и черному цвету: длинная кожаная юбка с пикантным разрезом, куртка-косуха и тяжелые ботинки на мощной подошве, а в плей-листе только рок и металл. Она любила отрываться по полной. Говорила, что жить нужно в кайф. Переменчивое настроение Веры сводило мужчину сума. С ней никогда не было скучно. И спокойно тоже. Постоянные скандалы на пустом месте и страстные примирения помогали Николаю держаться в тонусе.
 
– Какая тебе разница, где и с кем я была вчера?! – возмущалась девушка, переходя на повышенные тона. – Я свободный человек! Только свобода и рок-н-ролл! – повторяла она свою любимую фразу, изображая при этом недовольную гримасу. – А ты? Тоже мне святоша! То с этой малахольной дурой гуляешь, то со старухой!
 
– Прости, – опускал виновато голову Николай. – Исправлюсь, – вполголоса произносил он. Коля понимал, что с этой женщиной лучше не спорить, дабы не провоцировать новый скандал. С нею он часто молчал. Да и с остальными тоже.
 
 И всех своих дам Коля очень любил. По крайней мере, ему так казалось. Он не мог выбрать одну из них, потому что каждая была по-своему уникальна и интересна, у каждой имелась своя изюминка. Женщины как бы дополняли друг друга. И вообще, это очень удобно, как вскоре понял Николай, ведь под определённое настроение у него была определённая женщина.
 
 Но однажды случилось непредвиденное.
 
 К Николаю в незапертую дверь ворвались все три его возлюбленные. Они кричали, активно жестикулировали, перебивали друг друга. У Коли вдруг застучало в висках, началось легкое головокружение, голоса стали более отдаленными. Он аккуратно присел на постели, схватился за голову и принялся массировать виски, улавливая при этом доносившиеся до него фразы.
 
 – Ты должен определиться, Коля!

 – Мы не можем так больше!

 – Николай, ты так и не выучил ни одного стихотворения Бродского! Какой позор!

 – А как же наш прекрасный дом, Коленька? А сад? А наши дети? Я думаю, еще и кошку завести нужно.

 – Только свобода и рок-н-ролл!

 – Па-ма-ги-те!!! – громко закричал Николай. И в этот момент вдруг наступила тишина.

 – Так, что здесь происходит? – строго спросил внезапно ворвавшийся в шумную компанию лысоватый мужчина в очках и белом хлопчатобумажном костюме. За нам следом вошла красавица-Анжела, тоже в белом и со шприцом в руках. Постройневшая и помолодевшая медсестра после отпуска казалась Коле еще привлекательнее. – А ну, выходим отсюда, дамы, – более ровным, скорее даже успокаивающим тоном произнес он.

 – Мы не уйдем так просто! Пусть выбирает. Но сразу говорю, семейные ценности – это главное для любого нормально человека! Без семьи, как без рук.., – тараторила Кристина.

 – Мы не сдадимся без боя! – твердо сказала Надежда, перебивая много говорящую соседку.

 – Пусть определится сейчас же, амёба! – громко пробасила Вера, жуя жвачку.

 Дверь снова открылась, и в нее вошла дама на сносях с большими пакетами в руках, а за ней вприпрыжку ввалились трое детишек.

 – Папа, привет! – крикнула старшая девочка лет десяти отроду и кинулась обнимать и целовать Николая.

 – Машенька, дочка! – искренне обрадовался Николай и обнял девочку в ответ.

 – Вспомнили наконец-то? – произнес мужчина в белом. – Вот и славно. Значит, прогресс есть.

 – Вспомнил, – осенило вдруг Николая. – Антон, Платон, идите к папке скорее! – двое малышей-погодок кинулись к отцу с милой картавой приветственной речью.

 – А меня-то помнишь? – произнесла женщина на сносях, ставя пакеты на пол и поправляя белый халат. Николай, испуганно глядя на даму, только отрицательно покачал головой. – Ну ещё бы. Очень удобная позиция: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не понимаю и никого не помню, – саркастически ответила она. – Бессовестный, – с долей обиды в голосе добавила женщина.

 – А как же мы? – не понимая, что происходит, спросила Кристина. – А как же наши будущие дети?

 – Вот его дети, – ревностно, но твердо произнесла женщина. – Трое. Четверо, – тут же исправилась она, опустив глаза на свой необъятный живот. – Вы его не слушайте, он же контуженный.

 – Оно и видно, – сказала, ухмыльнувшись, Вера.

 – Додумался дурень на зимнюю рыбалку со взрывчаткой поехать. Мозгов-то нет. Лед и так тонкий был. Хорошо, хоть не утоп. А мог бы. Оно бы и черт с ним, да детей жалко. Вон их сколько наклепал. Все болтал – я четверых хочу! А воспитывать-то мне.

 – Мог бы. Это я его тогда спасла – из воды вытащила, – тонким голоском произнесла только что застенчиво вошедшая стройная рыжеволосая дама с алой помадой на пухлых губах. Она появилась так тихо, что сразу никто и не заметил ее присутствия.

 – Людмила? А ты что тут делаешь? – удивилась супруга Николая, завидев в палате продавщицу из соседнего вино-водочного ларька. – Ах ты, чертовка! – она схватила детский шарфик и принялась им хлестать рыжую бестию. – Я бы тебя по-другому назвала, да не при детях будет сказано…

 – Прекрати, Татьяна! Держи себя в руках. Да и вообще, тебе сейчас вредно волноваться, – отмахивалась Людмила от Татьяны. – Я его, между прочим, с девятого класса люблю. А он – все равно тебя выбрал, – она аккуратно смахнула проступившую вдруг слезинку.

 – Дурдом, – вздыхая, произнес Николай.

 – Какое верное, краткое и емкое определение вы дали этому прекраснейшему заведению! Браво! – парировал доктор, слабо понимая, что происходит вокруг. – Николай, вы делаете несказанные успехи! Анжела, я думаю, пациента Краснова пора готовить на выписку.

 – Уверены? – подняла бровь медсестра.

 – Ну что вы! Я уже ни в чем не уверен. Даже в том, что я врач в этом, не побоюсь этого громкого слова, дурдоме, – нервно ходил по палате доктор. – Пару дней еще понаблюдаем и, если все нормально будет – готовим на выписку. Динамика, как видите, положительная. А сейчас еще раз попрошу всех выйти, местных – разойтись по палатам. Остаются только близкие родственники.

 – Ну вот и разобрались, – как бы сообщила всем командным тоном Вера. –  Бывай, брателло! И без обид? – она подняла вверх руку и подмигнула, улыбнувшись, Николаю.

 – Ну, прощай, любимый Коленька! Видно, не судьба, – произнесла романтичным тоном Кристина, подавляя в себе явное желание всплакнуть.

 – Краткость – сестра таланта, Кристиночка. Я вижу, вы начинаете это понимать, – интеллигентно и в то же время радостно произнесла Надежда. – А тебе, Коленька, дам совет: учи классиков. Детям полезно слушать стихи, и нерожденным – в том числе, – Надежда слегка покосилась на живот Татьяны.

 – Пока, Коля. Ты заходи, как поправишься. Я про магазин, – как бы оправдываясь перед всеми, сказала Людмила. Все четверо вышли из палаты.

 – Доктор, я очень хочу вас попросить, – произнесла с виду уставшая Татьяна, опускаясь на стул. – Не выписывайте этого... раньше времени. Пусть еще полежит, – доктор удивленно взглянул на нее. Было заметно, как его левый глаз задергался. – Дайте мне родить спокойно, прошу, – доктор молча, но вполне понимающе покачал головой. – Спасибо, доктор. Дети, на выход! – скомандовала Татьяна.

 – Нет! Танюша, пожалуйста, не бросай меня здесь! – вдруг взмолился Николай, ерзая по кровати. – Прости дурака!

 – Вспомнил, однако, гад, – обернулась супруга и тут же вышла, плотно закрыв за собою дверь.

 ___________

 *В рассказе использован отрывок стихотворения С. Есенина «Не жалею, не зову, не плачу…»