Последний романтик!

Фильм: «Эммануил Карлович. Последний романтик похабного века»
(Чёрная комедия / фарс / сюрреализм)

Сцена. Нарцисс на лавочке
(Парк. Вечер. Эммануил Карлович развалился на лавочке, читает китайскую газету. Рядом — пустая бутылка портвейна.)
Эммануил (в кадр):
- «;;;;». Ни слова не понимаю. Но какая эстетика в этих иероглифах! Как женские бёдра в шёлке…
(К нему подсаживается пожилая дама с чёрной вуалью — Вдова.)
Вдова (шёпотом):
- Вы… утешали меня на поминках мужа.
Эммануил (не отрываясь от газеты):
- Ах, да. Вы тогда так дрожали. Я боялся, что рассыплетесь, как пепел.
Вдова (касается его руки):
- Вы говорили о «райской любви».
Эммануил (наконец смотрит на неё):
- Рай — это когда тебя слушают, но не запоминают.
(Он встаёт, оставляя газету. Флешбек: та же вдова в чёрном платье прижимается к нему у гроба. Громкий стук крышки — но это всего лишь дождь по жести.)
Новая сцена. Ботинки вишнёвого цвета
(Квартира с прозрачной стеной. Эммануил пьёт Cointreau с Дамой в лакированных штиблетах.)
Дама (показывает на его ботинки):
- Опять не чищены. Вы же знаете, что я ненавижу вишнёвый цвет.
Эммануил (смеётся):
- Зато он маскирует кровь.
(Она хлопает дверью. Он остаётся один, включает патефон. Голос из динамика: «Эммануил Карлович, вам вменяется…» — но пластинка заедает. Судья (та же Дама) появляется в дверях.)
Судья:
- Подсудимый, вы опоздали на собственную казнь.
Эммануил (поправляет галстук - бабочку):
- Простите, чистил ботинки. Для эшафота — только глянец.
(Присяжные (зрители) бросают в него бумажками. Одна попадает в бокал. Он пьёт.)
Новая сцена: Эммануил в морге
(Морг. Холодный свет. Патологоанатом (старый друг) вскрывает труп. Эммануил сидит на столе для аутопсии, жуёт бутерброд.)
Патологоанатом (не отрываясь от работы):
- Ты опять в моём морге.
Эммануил (разглядывает труп):
- А что, у тебя есть другие посетители?
Патологоанатом:
- Только мёртвые. И ты.
Эммануил (указывает на труп):
-А этот кто?
Патологоанатом:
- Бывший министр. Умер от скуки.
Эммануил (вздыхает):
- Жаль. Я с ним вчера пил.
Патологоанатом (поднимает печень):
- У него цирроз.
Эммануил (осматривает):
- Ну, хоть не от любви.
(Пауза. Патологоанатом вдруг протягивает ему скальпель.)

Патологоанатом:
- Хочешь попробовать?
Эммануил (берёт скальпель, затем кладёт обратно):
- Нет. Я предпочитаю вскрывать души.
(Уходит. Дверь хлопает. Патологоанатом качает головой и продолжает работу.)
Новая сцена: Монолог перед зеркалом
(Ночью. Эммануил перед зеркалом в ванной. Отражение ведёт себя независимо.)
Эммануил (брюзгливо):
- Ну-ка, повтори за мной: «Я — гений».
Отражение (молчит, затем ухмыляется):
- Ты — труп в отпуске.
Эммануил (нахмурился):
- Я серьёзно.
Отражение (зевает):
-А я — нет.
(Эммануил брызгает водой в зеркало. Отражение стирается, но через секунду возвращается — теперь оно в шляпе.)
Отражение:
- Кстати, ты забыл побриться.
Эммануил (раздражённо):
- Я бреюсь, когда хочу.
Отражение (смеётся):
— Значит, никогда.
(Эммануил хлопает дверью. Зеркало остаётся пустым.)
Сцена. «Мир праху»
(Кладбище. Эммануил стоит у свежей могилы Юлии. В руках — пирог.)
Эммануил (кладёт пирог на плиту):
- Вы всегда говорили, что я слишком много болтаю. Сегодня — молчу.

(Садится на лавочку, достаёт вишнёвый ботинок, начинает чистить. За кадром — звук трамвая.)
Финальный сцена: "Вишнёвые ботинки на краю эшафота"
(Кладбище. Сумерки. Эммануил сидит на могильной плите, доедая пирог. Рядом — пустая бутылка Cointreau. Из-за деревьев выходит Патологоанатом в окровавленном фартуке.)
Патологоанатом (вытирая руки):
— Ты опоздал. Вскрытие началось без тебя.
Эммануил (отламывая кусок пирога):
— Я же говорил — не люблю спешить. Особенно в последний путь.
(Патологоанатом достаёт из кармана скальпель, бросает ему. Эммануил ловит — лезвие вонзается в пирог.)
Патологоанатом:
— Твой черёд. Диагноз: «Жизнь, осложнённая остроумием».
Эммануил (осматривает скальпель):
— Без анестезии?
Патологоанатом (указывает на бутылку):
— Ты уже принял.
(Эммануил вздыхает, прикладывает лезвие к запястью. Раздаётся звонок трамвая. Он замирает. Из-за угла склепа выходит Вдова, но теперь она в белом — точь-в-точь как невеста на старом фото.)
Вдова (протягивает ему вишнёвый ботинок):
— Вы забыли.
Эммануил (рассматривает ботинок):
— Странно. Я думал, он сгниёт раньше меня.
(Вдова надевает ему ботинок на руку вместо перчатки. Патологоанатом хлопает в ладоши — раздаётся звук захлопывающейся крышки гроба. Эммануил вскакивает, скальпель падает в траву. Тень от памятника вдруг оживает — это Судья в мантии из газетных вырезок.)
Судья (строго):
— Приговор: вечная жизнь. В исполнение — немедленно.
Эммануил (поправляя ботинок-перчатку):
— Нет уж, я лучше самоубийством.
(Достаёт из кармана китайскую газету, сворачивает трубкой, «затягивается». Издалека доносится хриплый голос патефона: «;;;;… ;;;;…» — и затихает. Камера медленно отъезжает: Эммануил остаётся сидеть на могиле, но теперь это просто памятник с бутылкой в руке. Надпись: «Здесь лежит тот, кто никогда не слушал». Титры. Последний кадр — его вишнёвые ботинки, брошенные у рельсов. Проезжает трамвай. Конец.)